Я жадно втянул ядовитый дым, а потом протяжно выдохнул вверх. В голове понемногу наступило затишье. Тело сладко ноет, как и главный орган любви. Холод ночной непогоды понемногу поглощает любовный жар и высушивает влагу.

Я помотал головой и даже усмехнулся – вот уж у жизни ирония, так ирония. Хожу по миру распушив крылья и думая о себе всякие лестности, а потом вдруг оказывается, что Боги всё это время присматривали за мной. Ну или включили в свою грандиозную игру.

Эльва теперь перед глазами постоянно. Нечеловечески красивая, убедила меня зачать ребёнка. Кто же это будет? И как мне теперь с Сигрюнн объясняться?

Табак выгорел. Набивать вторую трубку не стал, а пошёл к громоздкому экипажу. Навстречу выбрались обе любовницы.

– Игорь, бери вёдра и пошли к ручью, – весёлым голосом, огорошила Марина.

– Вы бы хоть оделись, – посетовал я, оглядываясь, но от костра нас не видно.

– Тоже верно – на обратный путь уже надо будет, возьмёшь? – невинно улыбнулась она.

– Топайте давайте, – проворчал я и полез в экипаж.

Вода от нас недалеко в лесу. Спустя минут десять уже были на месте. Я положил часы на камень и пошёл набрать вёдра. Затем девушки отправили меня погулять, – хорошо трубка с собой, – а после умывался уже я. Марина хорошенько разогрела воду и, чтобы не томить красавиц, я наскоро вымылся, испытав удовольствие и от струй воды, и от душистого мыла которое дала Сигрюнн. Без происшествий вернулись. Часовой уже сменился. Чтобы не пугать прошли рядом и пожелали доброй ночи.

Дух перстня натужно выдохнул и скрылся в артефакте. Часам тоже отдал приказ погасить свет. Мы прижались друг к другу теснее, укутали в объятия и быстро заснули.

Остаток ночи прошел спокойно. Кони на месте, отдохнувшие и накормленные, игриво покусывают друг друга. То ли цыгане в дождь не воруют, то ли поняли, что над животными был надзор.

У Сигрюнн с утра случился спор с братом и догадываюсь на какую тему. Подмывало подойти и показать уже Гюннару почём нынче пуд соли, но сдержался. Боюсь испортить отношения с его сестрой. Вот если она вдруг попросит или намекнёт, уж тогда свей получит у меня…

– Чего рожу такую злую скорчил? – подошёл Иван, ковыряясь в зубах только выточенной шпажкой.

После завтрака я отошёл выкурить трубку. Дождь кончился, но небо от туч освобождаться не спешит.

– Ай…– махнул я рукой.

– Тяжёлая ночь с двумя подругами? – криво глянул он. – То-то экипаж покачивался. Но вы тихо там.

– Кхе-хе, – сквозь дым рассмеялся я, – опытные.

– Ах-хах! – заржал брат. – Всё же ты весьма охочий до женского полу. Будь осторожен. Если где беда – в первую очередь ищи женщину. Так быстрее поймёшь кто, кому и за что.

– Уговорил. Итак, какие у нас планы?

– Ещё спрашиваешь, – повёл он головой. – Если от этой дрянной погоды не свалит хворь, то у меня большие виды на торжище.

– Хочешь прощупать купеческие карманы?

– Нет, брат, этим пусть мелкие сошки занимаются, – задумчиво посмотрел он на оживающую площадь и ряды палаток. – Меня волнует рыба покрупнее. Как уже говорил, сейчас нужно налаживать связи и прощупывать почву. Без устали плести паутину. Как херова прядильщица. И думать, думать, думать…

– О чём? – поинтересовался я, набивая трубку.

– А что, непонятно? – косо глянул он своими демоническими глазами.

– Ну, я всё же стараюсь не лезть в твои дела, брат. У меня, как ты теперь знаешь, цели все там, – махнул я рукой в неопределенную сторону, – за морем. Поубивать к чёртовой матери всех виновных и причастных. А потом на Родину – навести порядок.

– И перетрахать всех женщин по пути? – усмехнулся он.

– Чего это всех? Я довольно избирательный. Тем более, когда есть такая безумная пассия, как Марина.

– Ещё и удобная, да?

Я поймал очередной косой взгляд. Сделал глубокую затяжку и выдохнул.

– А ты чего, в святые подался?

Он рассмеялся.

– Просто мысли в голову приходят. Ты мой брат, самый близкий человек. Я считаю, что могу говорить тебе всё. Если не я, то кто?

Выдержать взгляд едва не белых глаз я не смог. Сначала отвёл, потом выпустил нервный смех.

– И ведь не поспоришь, – проговорил я, а потом схватил его за шею и прижал к себе, – бр-р-рат! Когда я верну себе власть, ты должен быть на свадьбе и всех других празднованиях в мою честь.

– Если не убьют, – потрепал он меня по голове.

– Я им сердца повырываю, – с ненавистью проговорил я, чувствуя, как по спине прошла волна. – Пусть только попробуют.

– Лютый ты человечище.

– А вообще знаешь, – высвободил я Ивана и продолжил курить, – всё верно. Марина очень удобная женщина. Деньги у меня есть, да ей много и не надо. Чего-то там особо не требует. Хвалит. Говорит, мол, если что – иди. Куда надо и на сколько хочешь. При себе не держит, но рада что вместе. Ты чертовски прав, брат. Это удобно. Но меня не терзает совесть.

– Почему? – спокойно спросил он, посмотрев.

– Так ведь ей хорошо. Я не тиран какой. Хотя мог бы, знаешь ли, для золотистого блеска побивать иногда.

– Разумно, – кивнул он, почесав шрам на лице. – Я тебе ещё так скажу – некоторые ради идеалов готовы на кол сесть, но ни пяди не отдать. А Марине хорошо, они над нею не властны. И что теперь, мучиться, чтобы потом кому-то рассказывать, как похерила шансы на лучшую жизнь ради них?

– Соглашусь, – покивал я, поначалу даже и не сообразив конкретно о чём речь, но потом очнулся, – только ты знай, у меня к Марине искренняя привязанность. Она мне по-настоящему симпатична, я даже думаю, что люблю её. Хотя оторва та ещё.

Меня разобрал смех. Иван поддержал.

– Ты ведь из благородных. Это и так понятно.

– Хм-м…– скептически посмотрел я.

– Ты давай нашу чёрную робу своими голубыми кровями не марай! – заворчал он в шутку. – Неча тут примерять. Одарённый – значит одарённый. Был, считай, приближенным к Императору, если по-нашему.

– Ух ты ж, чёрт! – расхохотался я. – Не хочу я рядом со Скотовичем стоять, сдохни он скорее. Хотя нет, хочу его лично прибить, суку такую. Мразь поганую! Ублюдка портового! Гниду паршивую!

Иван не сдержал смеха.

– Ты чего не коснёшься, везде находишь кого надо прибить, но, – тут же поднял он руки, видя мои глаза, – Скотович смерти заслуживает. Я тебе брат обещаю, что в меру сил помогу. Хотя бы разузнаю, что можно.

– Спасибо. Так ты будешь тут свою подпольную империю выстраивать, правильно понимаю? – кивнул я в сторону ярмарки.

– Ещё как правильно, – осклабился он, демонстрируя ряды мощных зубов с одним сколотым.

Иван нацепил кепку-уточку, приладил шпажку в зубную дырку, да и пошёл вершить дела. Я же, вытряхнул трубку и вернулся в лагерь.

– Вы будете сниматься? – спросил вышедшую навстречу Сигрюнн.

– Ещё не решили, – ответила она, розовея щеками и пряча глаза.

– Ну, может тогда и останетесь на сегодня? Я это к чему, пойдёшь на прогулку? Парни сами справятся с торговлей.

– Ой, Игуурь, – потерялась она, – я не уверена. А что если Гюннар опять во что-то ввяжется?

– Может не будешь его так опекать?

– Я не могу, прости, – посмотрела она. – Он очень дорог мне.

– Тогда я пойду и поговорю с ним.

– Игуурь, мне тревожно, – закрался страх ей в глаза. – Он ведь такой гордый.

– Меня послушает! – твёрдо заявил я и направился к занимающимися телегами свеям.

Гюннар встретил презрительным взором. Я тут же испытал опаляющий гнев, но безжалостно сдавил его стальной удавкой воли.

– Плодотворного труда вам и успешной торговли! Гюннар, я хочу говорить с тобой.

Свеи отозвались на пожелания, а старший над ними говорит:

– Я слушаю.

– Твоей сестре я предложил прогулку по ярмарке. Мы будем втроём: она, моя женщина Марина и я. Хочу попросить тебя заняться делами самостоятельно.

– Мне не нравится, что она общается с тобой, русский, – с презрением ответил он, – но раз Сигрюнн этого хочет, то я не буду мешать.