Телохранитель внимательно посмотрел на нее, проверяя, все ли правильно поняла глупая девочка.

— Я правильно догадываюсь, что нас не собираются выпускать из гор? — сменил он в результате тему. — И что именно впереди? Броня или ударные дроны? Или просто егеря?

— Броня. И егеря. Ударные дроны не летают, боятся «Вулканов».

— Наша помощь требуется? — деловито поинтересовался телохранитель.

— Разве что у вас найдется в разгрузке парочка противотанковых ракетных комплексов, — с сожалением сказала она.

— М-да, наши трещотки против брони, конечно, не тянут… ну, тогда удачи, госпожа майор. Да, ваше лестное мнение о неких членах Военсовета я Главному передам. Попозже. Он наверняка заценит.

Мужчина еле заметно улыбнулся и ушел. Еще один настоящий мужчина, встретившийся ей на жизненном пути.

Все же война — суровая учительница. Погибшие похоронены, зато выжившие спокойно проводят операции, на которых совсем недавно полегли бы все. Их бы нынешний опыт тем ребятам, которые сгорели в атаке на «Рабата»… И не только штурмовики, но и военные производства научились многому. Научились главному — мгновенно реагировать на вызовы войны. И вот уже в линейке выстрелов к «реактивке» нашли свое место спецбоеприпасы. Очень дорогие, очень редкие, зато как дашь такими по броне — и вся электроника вокруг горит к чертям. И превращаются суперсовременные, роботизированные машины для уничтожения людей в обычные железки уровня середины двадцатого века, в которых все зависит только от экипажей. Ну а экипажи и перестрелять можно, или на крайний случай ослепить…

Так и сделали. Подобрались к грунтовке, как рекомендуется в наставлениях, «умело используя особенности местности». Еще месяц назад не смогли бы, а сейчас — привычно, рутинно. Подобрались, заглушили машинам сопровождения связь и ослепили дымовухами. И прошли офицеры генштаба через просматриваемую зону прогулочным шагом, и носилки с собой пронесли без проблем. И потащились вверх по редкому лесу без помех, хотя должны были по договоренности зайцами скакать!

Зита уходила следом за ними. Сначала хотела присоединиться к «Спартаку», но словно толкнуло что-то тревожное в груди. Уж слишком настойчиво шли за ними егеря. Теряли людей в засадах, но шли. Непохоже на «Соколов Босфора». Тем более непохоже на европейских спецназовцев, уж они свои жизни ценили…

Так что, когда посыпались из-под защиты брони бойцы, когда бросились цепью вдогонку, ей пришлось принимать бой в одиночку. Странно, но она не волновалась. Накинула на лицо прицельный щиток… и словно встал рядом с ней, расставив ноги, любимый брат Андрюшка, шепнул, как когда-то в видении: «Нельзя использовать компенсатор, это опасно, смертельно опасно! Но иногда — необходимо!» Он стрелял вместе с ней, и бежал вместе с ней, прикрывая ее своим телом от пуль. Это было невозможно, но именно так она ощущала бой.

«Спартак» подоспел, когда уже улетела в хвою пустая кассета, когда она хладнокровно добивала последние выстрелы к «реактивке». Бронебойными по живым телам. Преследователей расстреляли в спину, с близкой дистанции. Она не пошла смотреть на убитых. И не отличить русских от европейцев, и… и что бы дало ей это знание? Но внутри все равно было пакостно. Сколько русских уехало в свое время за границу? Не их ли она расстреливала только что?

За нее посмотрел Кунгурцев. Посмотрел, помрачнел и молча пробежал мимо нее.

Потом они двое суток отлеживались в лесу. И все это время на трассе происходило непонятное движение. Кто, куда и почему — спросить не у кого. Кунгурцев в категорической форме запретил все виды связи, и Зита с ним была согласна. Для пользы дела — штурмовиков сейчас нет! А спецсвязь… и что — спецсвязь? Ну, пуля попала в блок! Крупнокалиберная! Для надежности — действительно попала. Лена мрачно бурчала, что за такие фокусы ее вздернут на рее, но без огонька, слишком умотал ее рейд. Да и всех умотал.

Выходили к тоннелю, как всегда, ночью. По привычке — рассредоточенно. Зита машинально, как перед боем, проверила легкость хода финки в ножнах. Потом сама на себя рассердилась: ведь знает же, отлично знает, что бесполезна финка в бою, что пистолет и быстрее, и надежней! Но прицепилось паразитное движение, и фиг отучишься!

Она ожидала у тоннеля большие неприятности, потому и готовилась ко всему. В том числе и к бою. Мало ли что обещал друг юности, пусть и обещал очень уверенно. И мало ли что навыдумывала подружка Лена! Да, ей глянулся член Высшего Военного Совета, и она, судя по некоторым деталям, тоже привлекла его внимание, но какое это имеет значение в политике? Так что готовилась ко всему. Но действительность превзошла все ее самые мрачные прогнозы.

— «Спартак»? — радостно оскалился им знакомый десантник из встречающего наряда. — Медленно ходите! Самое интересное пропустили! Что, не знаете еще? Ну так знайте: У НАС ВЛАСТЬ СМЕНИЛАСЬ!

— Власть сменилась, и что?! — мрачно заявила Лена и сдула с носа очередную каплю. — Такое ощущение, что мы больше не нужны! Никому! За перевалом и то лучше было, там нами хотя бы егеря интересовались…

Зита усмехнулась, выкинула из окопчика очередную горсть земли и ничего не ответила.

Вторые сутки в горах лил дождь. Река внизу резко вздулась, помутнела и начала проявлять признаки неукротимости. Дорогу кое-где залило, и военные грузовики осторожно двигались сквозь стремительное течение, медлили на каждом повороте. Спартаковцев дождь захватил во временном лагере, под укрытием всего лишь пары взводных палаток — не очень радостный вариант после тяжелого рейда.

Лена была права. Точнее, на первый взгляд права. Да, о спартаковцах действительно словно все забыли. Ни встречающих, ни проверяющих — никого. Но если отсутствие офицеров особого отдела радовало, то отсутствие снабжения — совсем наоборот. Эти жалкие две палатки и то удалось раздобыть благодаря не офицерской даже, а солдатской взаимопомощи — знакомые десантники поделились. Им-то подогнали на перевал мобильный военный городок, вот и отдали, что уже не нужно. С возвратом. На доклад в бригаду по связи прилетело короткое: расположиться в точке такой-то, ожидать распоряжений. И — тишина.

Указанная точка представляла собой голую поляну возле реки со следами недавней стоянки автохозяйства. Спартаковцам она решительно не понравилась, и штурмовики переместились значительно выше и дальше от дороги и реки. Установили палатки, разместились, что называется, «в тесноте да не в обиде», и принялись ожидать распоряжений, прислушиваясь к бурчанию в пустых желудках — сухпай за время рейда истратили практически весь. На вторые сутки Кунгурцев плюнул и отправил группу штурмовиков к ближайшему селению — на разведку и что-нибудь раздобыть из еды. Ребята ушли и вернулись ни с чем: местных жителей отселили, селение занято крайне недружелюбными мотострелками. Оставалось только глотать голодные слюни, оборудовать по въевшейся привычке снайперские точки, посты скрытного наблюдения — и ждать неизвестно чего. Чем Зита и занималась: копала при помощи финки крохотный окопчик под елью и ждала. А Лена сидела рядом и угрюмо ворчала. После изобилия штабной жизни переносить тяготы и лишения службы ей было потрудней других.

— Дымом на всю жизнь пропиталась! — буркнула Лена и протянула озябшие руки к крохотному костерку из шишек и веточек. — К столу будут подавать балериной холодного копчения, блин! Подруга, ты что-нибудь понимаешь?

Зита не спеша обтерла грязные руки мокрыми ветками и травой, почистила и убрала нож, потом подсела к костерку. Лена глядела на нее жалобно и простодушно. Ох, актриса…

— Я много чего понимаю, — заметила Зита. — Чего я не понимаю, так это какого черта делает здесь старшина отряда? У старшины по определению не должно быть свободного времени.

— Могу я соскучиться по подруге?! — бурно возмутилась Лена.

— Можешь. Но не со штурмовой винтовкой наперевес.

— Блин… — проворчала с досадой Лена. — Я уже путаюсь, кто из нас с отличием закончил школу ГБ — ты или я? Глазастая, спасу нет… Ну, Кунгур отправил тебя охранять, и что? Он тоже ничего не понимает. Просто у него чутье. Звериное. Он посты выставил на подходах к лагерю и наблюдателя у дороги. В дождь. У своих в тылу! Представляешь, какой параноик?