Затем мне понадобилось создать для себя картину древа местного эфирного конструкта. Неспокойные участки всё равно заключены в какой-то ограниченный объём, а уже он или они, если под вращение и изменение эфирных форм выделено более одного объёма, включены в крепкую устойчивую первичную конструкцию. Выйдя на неё, я смог наметить точку выхода из мира. Далее работы было пусть и много, но очень простой: монотонно выстраивать тоннель через весь аномальный пузырь. Я справился с защитой и переделал некоторые конструкты, чтобы мы не оказались под угрозой где-нибудь в середине. Теперь вихри вращения и изменения будут крутится вокруг тоннеля, но не заходить на его территорию и не угрожать границам.
Часы показали, что меня не было почти половину суток. Марина действительно спала и радостно подскочила, стоило мне коснуться руки.
– Получилось?!
– Да, – устало улыбнулся я.
– Ура-а-а! Я так задолбалась сидеть в этой ловушке. Тут ни посмотреть не на что, ни заняться нечем. Я кидала косточки от урюка, думала они вращаться вокруг будут, но они потом делись куда-то.
– Если бы мы просто полетели сквозь этот мир, то растворились бы как эти косточки.
Лицо Марины сморщилось от отвращения.
– Я хочу умереть молодой, но не таким образом. Фу!
– Как скажешь, – рассмеялся я и вызвал движение шара.
Остальные миры мы прошли значительно проще, да там и оставалось всего чуть-чуть. Приземлились на поле, возле деревни – это тоже часть мира, а его молодого хозяина зовут Георг. На самом деле он годится нам в отцы или даже деды, что довольно забавно и стало поводом для шуток Марины. Георг поставил себя как едва ли не равного нам, понимая разницу с остальными магами, да и общаясь в основном с ними, Огнёвка же мягко поддевала его. И всё же мы действительно быстро сдружились.
Георг родился в семье графа и был отчуждён от работы на земле. Много учился, был вынужден соблюдать множество правил. И всё это время его тянуло самому повозиться с почвой и вообще убрать эту границу между ним и крестьянами. Создав свой маленький мирок, он это осуществил, расположив деревню вокруг замка, а его не стал делать высоким. В нём нет ворот, всё словно на большом хуторе и пусть жильё Георга немного лучше других домиков – они тоже очень добротные, как у зажиточных крестьян. Сейчас маг работает над заселением. Сколько не предлагал перебраться обычным людям к себе – они не пошли. Поэтому он решил воссоздать кого-то из мифических рас, но это архи-сложно и потребует многих лет. Георгу помогают более опытные чаровники.
Пока что он полностью удовлетворён переездом и что смог отстоять право на собственный мир перед анклавом. Когда устаёт от магических изысканий – трудится на земле, а когда там надоедает – возвращается в лабораторию.
Нам хотелось остаться подольше, тем более у Георга и баня, и рыбалка, и охота были к нашему распоряжению, но вышли в тот же день, как разобрали и складировали воздушный шар.
Полтора дня нам идти до границы Георга, а потом ещё два через последний мир. И пока идём, в очередной раз обсудили как нас будут звать. Марина вместо Мэри выбрала Мариэтту, о чём звонко смеялась, и теперь она Мариэтта фон Баер. Я же решил не брать производные от Ингви и выбрал обычное – Уле. Ещё немного и мы, наконец, достигнем цели пути…
Глава 15
Ночью я ощущал эманации от места проявления сил Хаоса. Истинно эта сила чужда нашему миру. Ореол проявления походит на громадную каплю, на стенки которой накатывают эфирные волны и растекаются тонким слоем. Мне стала понятна важная мысль, что пусть наши Школы и разные, всё же они обращаются к одному архетипу эфира. Проще говоря, пути развития магии ограничены главными закономерностями. У Хаоса же энергетическая суть построена иначе и она враждебна нашей. Не разъедающе опасна, как некромантия, а словно другого цвета и побеждает какой-то один. В принципе, если убрать конструкт пузыря, то наш эфир уничтожит зерно Хаоса.
Утро выдалось сырым и полным ароматов леса. К ним заметно подмешался запах дыма из недалёкого замка. Топили рябиной и потому аромат вышел по-настоящему особенным, самого же дерева вокруг растёт с призлихом, его ветви, от веса красных гроздей и осевшей влаги, клонятся к земле.
Ещё на нас вышло небольшое стадо королевских оленей. Я дал вожаку обнюхать себя, а Марина даже умудрилась подкормить его пучком мха. Звери и природа оказались настоящими, то есть не воссозданными хозяином мира. Это характерно для пограничных и новых миров анклава и, в общем-то, служит основанием споров среди магов. Более молодые часто стараются сохранять естественную природу и недоумевают, почему старые магистры всё пересоздали у себя. Причина банальна, конечно, но я всё же на стороне молодых – к живому оленю у меня настоящая же и любовь.
В свою очередь, порождается из первого спор более фундаментальный: а следует ли выделять природную структуру как главную, если всё соткано из эфира, пусть и имеющего стабильную, когда-то очень давно устоявшуюся, форму? Для меня привычный мир – самый главный. Основа основ, хотя это чистая правда, что эфир был раньше появления твёрдых, явных своих форм, кои есть вершина для не одарённых. На самом деле, не все из тех, кто способен к магии, видит тонкий мир с рождения. Кому-то он открывается уже в отрочестве. И получается, что даже для нас природный образ основной.
– Не задумывался бы ты так крепко, Иванушка, – подпихнула меня в бок Марина, – оступишься.
– Ах-хах! С Сергиевской школой это будет сложно, – обернулся я к ней и поцеловал в голову. – Но да, скоро уже и замок.
– Мы пока же ещё своими именами представляемся?
– Да, Сэмуэль тоже получил весть от Мерлина. Он член анклава.
– Руки уже чешутся? – стрельнула она глазками.
Я усмехнулся:
– Это дело нужно кончать – вот что думаю. Я тебе уже рассказывал про моего брата Биркира, так вот, раньше, ну пока всего этого не случилось, моей главной целью была победа над ним. С самого раннего детства, когда отец только начал тренировать меня, я всегда уступал ему. А теперь нет ни отца, ни брата, ни дома и я… я был бы не прочь по прежнему быть слабее Биркира. Сейчас смог бы и отца победить, но это не греет. Ненависть – да, она лижет основы моего существа и ждёт, когда приоткрою дверь. Я для неё всего лишь привратник. Инструмент. Это и отвращает от мести. Хотя эти мрази заслуживают смерти как никто.
– Мне жаль, Котик, – с чувством произнесла Марина, но быстро переключилась на свой лад, – а помнишь мне Мерлин выдал, что, мол, раз я всё же получаю удовольствие от этого мира, раз бываю счастливой, то как могу искренне ненавидеть мир и желать общей ему беды? Хитрый жук, думал поймает на этом. Я не стала говорить, что иду с тобой рядом и получаю удовольствие от ненависти, с которой ты бросаешься на врагов. Ну и в постели тоже, – хихикнула она.
– Да мы же не только в постели, – с шутливой серьёзностью отозвался я.
– А вот надо повспоминать где, – тут же подхватила мысль Огнёвка, – вдруг найдётся место, где ещё нет.
– Думаешь успеть до основной битвы?
– Естественно! – пылко подтвердила она. – А потом как? Надеяться, что мы станем ожившими трупами я не хочу.
Меня разобрал хохот. Вот уж юмор, так юмор.
– Главное, на воздушном шаре было.
– И на корабле.
– Остров Амадеуса мы вообще, сказать мягко если, истоптали…
– Ой, – прыснула она, – там вообще весело было. Старый потом уже коситься начал. Хотя наверняка же подсматривал.
– Ещё бы! Можно сказать, что это его личный театр.
– А давай, – озарилась идеей Марина, – сделаем это на пепелище уничтоженного оплота некромантов? Ну, если у тебя силы будут.
– Пхех! Ну там земля, скорее всего, будет испорчена. Так что мы отойдём туда, где хороший вид на пепелище.
– Обещаешь? – ещё шире заулыбалась Огнёвка.
– Обещаю.