– Старт, бурые, всем старт! – бешено крикнул Андрей и оскалился, как медведь на эмблеме сибирских ДШБ. – Уходите!

Взревели за вершиной горы разгонные двигатели десантных планеров…

Он бежал по изрытому склону и стрелял на ходу. Полыхали выхлопы компенсатора, снаряды непрерывно уходили вдаль, захлебывалась зелеными огоньками накрытий перчатка-манипулятор – есть попадание, есть! Очереди разрывов гонялись за стремительной, то и дело исчезающей фигурой и никак не могли ее поймать. Одинокий боец схватился насмерть с зенитной батареей и пока что побеждал, побеждал!

Хлопнул последний выстрел, звонко щелкнул фиксатор, отскочила и покатилась по склону пустая кассета.

– Что, суки, съели?! – крикнул Андрей, остановившись на открытом месте. – Ушли ребята, все ушли!

Снова наплыло его лицо, приблизились страшные, в полопавшихся кровяных жилках глаза.

– Я бы вернулся к тебе, Танька, – шепнул голос. – Но у тебя своя жизнь, свои мужчины…

«Возвращайся, Андрюшка! – все пыталась выкрикнуть она и не могла. – Ко мне возвращайся!»

Андрей словно услышал, кивнул, отбросил разряженное оружие и упруго побежал вверх. Расширившимися от страха глазами она следила, как погналась за отчаянным бойцом цепочка разрывов. Автоматическая скорострельная пушка, лазерная система сопровождения цели, не уйти… Андрей, словно почувствовав, резко сменил направление, прыгнул – и пропал в огненном облаке…

… Холодные ладони крепко удерживали ее голову.

– Таня, тихо, Таня! – обеспокоенно приговаривал за спиной Сергей.

Она замерла. Медленно подняла руку и вытерла мокрое лицо. Совсем рядом оказались глаза капитана – внимательные, изучающие.

– Эпилепсия? – негромко спросил он.

Она отрицательно качнула головой.

– Андрюшку убили.

Страшные слова еле удалось протолкнуть через сжатое спазмами горло.

Катилась к концу зима. Мир трясло и лихорадило. Горел Сувалкский коридор: артиллерийские обстрелы сменялись переговорами, отводом войск и дипломатическими угрозами, потом диверсионными рейдами и снова обстрелами. Странная необъявленная война перемалывала в своих жерновах сводную бригаду спортсменов-полиатлонистов, исход ее оставался неясен для всех. Россия не имела экономических возможностей ответить со всего размаха, Запад не желал терять солдат. В Прикарпатье же творилось непонятно что, кто там командовал и чем, не могли разобраться даже участники и ближайшие соседи. По подкупольнику поползли слухи, что Южный проход снова заблокирован, в новостях осторожно замелькали упоминания об укрепрайоне Поднебесный Клухор, вроде бы недавно снесенном до основания сибирскими ДШБ. Страна неотвратимо шла к войне со всеми. Пограничные волки почуяли слабость сторожей и скалили клыки на желанные приграничные стада.

Зита совсем перестала смотреть новости. Война… война – конец всем ее мечтам. Война заберет лучших мужчин, чтоб убить. Ее друзей, учителей, наставников и защитников. Всех.

После смерти отца в маме что-то надломилось. Как будто наконец поняла, что у нее был мужчина, связавший с ней всю свою жизнь, а она его по дурости потеряла навсегда. Опомнилась, да поздно.

– Больше нам делить некого, – горько сказала мама и вернулась жить в квартиру.

В результате телевизор на кухне как один раз включился, так больше и не выключался. Зита за последние годы как-то подзабыла, что большинство взрослых проводит свободное время именно около телеэкранов. Сама она телевизор смотрела очень избирательно, а отец перед смертью его совсем не включал, чтоб не злиться попусту. Мама же буквально жила семейными телесериалами. Как предполагала Зита – отыгрывала в душе переживания, на которые не хватило личных качеств в реальной жизни. И не она одна, судя по тому, как пустел двор в сериал-время. В этом году бешеную популярность приобрели «Хроники странного королевства». Про попаданцев, любовь и семейные отношения среди королей и прочего богатого люда – идеальный коктейль для двадцать первого века, обреченный на славу.

Сквозь красивые картинки чужих, таких далеких от реальной жизни миров иногда пробивались выпуски новостей, и тогда сердце Зиты сжималось от нехороших предчувствий. В Объединенных государствах Северной Америки приняли закон об обязательной военной подготовке, с годичным прохождением службы. Там же ввели ограничения на экспорт жизненно важных ресурсов. В Японии создали территориальные общины для поддержки военной политики государства. В Англии резко увеличили войска местной обороны. Из-за бойкота отменили Олимпийские Игры в Москве. Голландия, Бельгия, Франция и Норвегия поклялись в верности всеевропейскому лидеру Эрнсту. Сибирские десантно-штурмовые бригады в считанные дни взломали считавшийся неприступным Балтийский Вал, прибалтийские государства в результате спешно заявили о нейтралитете на девяносто девять лет… Что это, как не последние шаги к войне? Однако маму за пределами любовных недоразумений Диего и Ольги интересовал только один вопрос – почему в ЕЕ квартире она не может зайти в любую комнату?! Зита подумала и решила, что лучше правды ничего не придумано.

– Потому что там находится установка ЗАС Особого Заполярного военного округа.

Решение оказалось правильным – мама мигом прикрыла тему, только наградила дочь ошалевшим взглядом. В военизированном государстве возражения силовикам, мягко говоря, не поощрялись. И любопытство не поощрялось тоже. Так что на форму Зиты с капитанскими погонами мама отреагировала молча, кривой улыбкой – у нее самой на форменной тужурке работника жилищно-эксплуатационной службы красовались всего лишь лейтенантские звездочки, и те перечеркнутые.

Во время недолгих встреч под одной крышей, чаще всего за поздним ужином, они обычно вели мирные семейные разговоры. И один, важный, состоялся тоже на кухне.

– Твои дебильные штурмовики снова заклеили район информационными листовками! – дымилась и искрила мама. – Прикажи снять, ты же у них начальство!

– Это где приведены фамилии ваших взяточников? – спокойно уточнила Зита.

– Не доказано!

– Какие еще доказательства, если у них личные дворцы на охотничьей базе?

– Не ваше дело! Мое начальство – прекрасные управленцы, специалисты своего дела, а вы своими угрозами не даете им работать!

– Пока что даем, – спокойно возразила Зита. – Пусть работают. Только пусть ручки уберут от общенародной собственности, а то поотшибаем. А дворцы на охотничьей базе пусть передадут фонду детского здравоохранения, иначе сожжем. Так им и передай.

Мама всплеснула руками и схватилась за голову. Потом понизила голос и рассказала Зите, как на самом деле устроено управление городом, чтоб дочь осознала, на какую силу замахивается, какие принципиальные устои пытается разрушить.

– Взятки берут все! – заявила мама убежденно. – Это система! И без нее ни одна власть работать не сможет. Если нет личной заинтересованности, какой смысл напрягаться?

– Ты не берешь, – напомнила Зита очевидное.

Мама сбилась. Возражать вроде глупо – но хочется.

– Я не показатель! – проворчала в результате она. – Да и как не беру… Квартиру, думаешь, просто так дали?

– Ее не дали, – возразила Зита уверенно. – Жилой фонд – неотчуждаемая часть городской инфраструктуры. Нам разрешили в квартире жить и за это берут солидный жилищный налог. А ты считаешь себя облагодетельствованной.

– Какая наивная! Да, облагодетельствовали! У нас полгорода в общежитиях! Квартирным фондом распоряжаются большие люди, к ним так просто не подойдешь, за меня начальник просил! У них весь город в руках!

– Оторвем! – серьезно пообещала Зита.

За последнее время штурмовые отряды приобрели тяжелую репутацию, что могут оторвать руки кому угодно, мама поверила.

– Да, вам позволяют, – криво усмехнулась она. – Пока что. Дожили, по городу маршируют эсэсовские отряды! И моя дочь вместе с ними! Тоже дубинкой витрины бьешь?