– Ариадна Иосифовна, – отважилась на просьбу она. – Расскажите мне о городе. Только – по-грузински. С переводом. Можно?

Учительница резко остановилась, взяла ее за подбородок и пристально вгляделась в лицо. Она на этот раз не отстранилась.

– Патриотка, – вдруг неприятно усмехнулась женщина. – Действительно, что ли, белые звезды – чистые сердца? Расскажу. По-грузински. Если выполните мою просьбу. Мы, «Соколы Ферра», на заре юности выкололи себе вот здесь изображения птиц. Знаки высоких стремлений, понятно? Так вот, прошу: не делайте так. Старые сказки не врут, и победивший дракона становится драконом сам. Мы выступили с оружием в руках против безнаказанности элиты, против их дикой роскоши в то время, когда большинство в стране не знает, как получить жалкую зарплату, против яхт их дебильных, мы погибали сотнями в уличных боях и победили. А победивши, наши командиры заселились в эксклюзив-комплексы, окружили себя автоматчиками охраны, запрятались в бронированные автомобили и далекую заграницу, бриллиантами увешались по самые задницы и принялись избавляться от нежелательных друзей… Ну что поделать, если, сколько человека ни воспитывай, он все равно смотрит в сторону яхты в полкилометра длиной? Оказывается, такова человеческая натура! Многие наши потом сводили свои знаки. Но тату очень тяжело сводятся и оставляют шрамы на руках и на сердце. Кстати, за тобой следят. Не дергайся.

-=-=-

– Не она, – сказал оперативник. – Та – взрослая. А эта семиклашка какая-то.

– Жаль, – поморщился напарник. – Поставили программу идентификации, освоили бюджет, а толку? Она нам всех грачек города выдала. Ходи теперь, проверяй каждую.

– Не ной. Грачек у нас мало. Найдем.

– Найдем, – неуверенно согласился напарник.

-=-=-

Женщина осторожно посмотрела на удаляющихся оперативников. Потом внезапно развернулась и взяла Зиту за плечи.

– Нестандартные формы поведения в личной сфере провоцируются психическими депрессиями, – сообщила женщина и моргнула. – А депрессии – окружающей нас действительностью. Сама видишь, с мужчинами мне ничего не светит, а душа – душа просит тепла и света. И тут ты – чистая и наивная, со своей любовью ко всем людям…

Женщина вздохнула и убрала руки.

– Извини. Накатило немножко, но уже прошло.

Зита бросила на нее один взгляд, другой, решилась и взяла под руку, с внутренним смешком постаравшись, чтоб движение не напоминало фиксирующий захват, каковым по сути являлось.

Они пошли по проспекту, шепотом разговаривая на грузинском. И удивительное дело: стоило взять Ариадну Иосифовну под руку, как женщина разительно изменилась. Куда-то разом подевались резкость и агрессивность интонаций, голос стал мягким и глубоким. Как, оказывается, мало надо человеку, чтоб почувствовать себя счастливым – всего лишь чуточку ласки. И как трудно люди этой лаской делятся.

-=-=-

Она думала, аппаратуру притащит кто-нибудь из инженеров АЭС, там в охране были специалисты подходящего профиля, но заявился капитан Ратников. К счастью, родители были на работе, а то б недоуменных вопросов не избежать. Лицо капитана блестело от пота, все же тумба поста из монодревесины не предназначалась для переноски в одиночку. Она провела капитана в свою комнату и метнулась за полотенцем. Когда вернулась, Сергей с недовольным выражением на лице рассматривал форму, оставшуюся от Андрюшки, и настенную мишень, разбитую метательными ножами.

– Брат занимался, – пояснила она. – Он сейчас в Иркутском диверсионном, ты не знаешь?

– Знаю, – криво усмехнулся он. – Это инстинктивно, извини. Куда ставим?

Тумбу поста решили ставить под рабочий стол. Если завесить покрывалом, от входа не видно, а работать можно, когда родителей нет дома, сдвинув стол к окну.

Она стояла, смотрела, как работает Сергей, аккуратно и надежно, и давила в себе порывы помочь ему. Стоит оказаться вплотную, и начнется черт знает что, она нутром чуяла.

Капитан осторожно прикрепил к фрамуге ежик антенны, прикрыл его шторой, осмотрел со стороны и удовлетворенно кивнул.

– При беглом осмотре незаметно, а если дело дойдет до обыска, наличие секретного модуля управления мало что изменит, – пробормотал он. – Проверь работоспособность, а я пока поставлю замок. Дверь дерьмо, притащу из монодревесины, хотя по инструкции положена стальная с шифрозамком.

Она привычно опустилась в операторское кресло, подрегулировала высоту, откинулась на подголовник. Внезапно ей стало плохо, и она прикрыла глаза, пережидая слабость. Чертова акселерация, даже тренированное сердце не справляется с нагрузками…

Тряслась и подпрыгивала земля, над головой ухало, мелкие сучки сыпались на полотно-хамелеон, растянутое над окопом.

– Товарищ подполковник, боеприпасы в ноль!

Слова десантника еле доносились сквозь грохот близких разрывов, скорее угадывались по шевелению губ.

– Так это здорово, капитан! – прокричал Андрей. – Уйдем налегке!

Капитан тоскливо оглянулся на султаны разрывов. По горе била зенитная батарея, поняла Зита. Гибель ракетного десанта на отходе – девяносто семь процентов в самом лучшем варианте. Но о лучшем варианте можно не мечтать. Стартовать в виду зенитной батареи – смерть.

– Прикрытие будет! – крикнул Андрей.

Он наклонился, вытащил из-под осыпавшейся земли снайперку-реактивку в чехле и из ниши сбоку – неполную укладку с выстрелами.

– Товарищ подполковник, снайпера выбиты все!

– Не ссы, капитан, перед тобой лучший снайпер училища! Все оставшиеся выстрелы собрать мне! Должны быть, я вас, хорьков, знаю! Тащите!

– За возвращение без командира расстрел, – угрюмо сказал десантник, и по наступившей тишине Зита поняла, что обстрел закончился. – Сейчас пойдут. В ножи возьмем, чего уж теперь…

– Выстрелы тащите! – снова крикнул Андрей. – Я тебе приказ на планшет закинул! В связи со смертельным ранением командира возлагаю командование на тебя! Уходите, капитан! По первому выстрелу! Я дам вам три минуты! Три!

Десантник стоял не двигаясь.

– Простите меня, суку, – сказал Андрей и скривился. – За всех погибших простите, ладно? Я сам себе наказание выбрал. А вам жить.

– Бог простит, подполковник.

Десантник неловко козырнул раненой рукой и уполз. Зита с ужасом смотрела, как руки Андрея уверенно снаряжают кассету автоматического огня.

– Нельзя использовать реактивный компенсатор, если хочешь жить – сказал Андрей, не поднимая головы. – Но если жить не планируешь, то можно. Особенно когда необходимы скорострельность и точность. Например, как сейчас. Посмотрим, кто кого: я зенитную батарею, или она меня. Еще как посмотрим. Запомнят Карпаты лучшего снайпера Иркутского высшего, командного, трижды орденоносного, диверсионного, мать его, училища!

Щелкнул фиксатор кассеты. Опустилось забрало шлема с координатной сеткой прицела. Мигнула огоньками готовности перчатка-джойстик оператора управляемых снарядов. Лицо Андрея, запорошенное пылью, оказалось близко-близко.

– Я бы вернулся, Танька, – прошептал он. – Да некуда, понимаешь? Меня в училище арест ждет. Накосячили мы здесь. В армии чистки. Там смерть, и здесь смерть. Такие дела, сестренка. А ребята пусть живут. Ты найди их. Я просил их тебя защитить. Смертью своей просил. Первая сводная офицерская десантно-штурмовая бригада, всё, что от нее осталось, все пятьдесят два бойца, отборные головорезы, запомни. И ведь не то обидно, что погибли, а то, что погибли неизвестно за что, Танюшка. Что мы забыли в Карпатах, кто бы сказал? Ну, по крайней мере, я погибну для того, чтоб мои ребята жили.

Она силилась крикнуть и не могла. Андрей машинально проверил легкость хода десантного ножа, подхватил винтовку и легко выпрыгнул из укрытия – такой же, как и прежде, ловкий, подобранный, сильный. Полыхнуло – первый снаряд устремился к далекой цели.