– Ой, брось! – поёжился я, ощущая, как полыхнула ревность. – Так-то, конечно, справедливо, но-о… ты и он… я даже представлять не хочу.

– Ой, Котик, – залилась хохотом Марина, – уговорил, пощажу тебя, пусть будет какая-нибудь девчонка, коей повезло поступить в гимназию, не имея знатного и могущественного рода.

– Да, так лучше, – кивнул я. – И?

– Для неё это нормально. Правильно. Единственно возможный вариант. Ну оказался господин заместитель без настроения, так пусть выскажется в каких посчитает нужным выражениях, в таких пусть и поносит ученицу. Такова жизнь, чего жаловаться? Но ты, Игорь, не эта несчастная девчушка. И этот… этот…

– Абдулов Вениамин Игоревич.

– Да, – сверкнула огнём в глазах девушка, – Его сраное благородие и блевотное высочество Абдулов Вениамин э-э…

– Игоревич, – снова подсказал я, едва сдерживая смех.

– Вот! Пусть он усвоит, что рот свой можно раскрывать только для лестных выражений в твой адрес, а в противном случае, – вскочила в бешенстве Марина, – я его бессильный отросток оторву ко всем бесам и скормлю собакам!

– Я тебе перчатки куплю для этого, – наконец расхохотался я.

– Ха, зачем? Я раскалёнными щипцами управлюсь. Только не знаю пока, как нагреть – до бела или лёгкого покраснения? Наверное, пусть только начинают алеть, а то не прочувствует всего удовольствия от процесса.

– Ты бесподобна, Морена. Спасибо, – кивнул я. – С Вениамином Игоревичем я разберусь, обещаю.

– Да, сделай это, Котик, – стала угасать она. – Невозможно такое терпеть.

– Пойти с тобой? – спросила Марина, поправляя мне пуховой воротник на новом плаще.

– Сегодня нет.

– И хорошо – такая сырость на улице, бр-р-р, – поёжилась она.

– А как же огненная стихия? – с полуулыбкой глянул я.

– Ты когда-нибудь видел в костре воду или сырость? Чтобы подёрнувшиеся пеплом угольки спокойно соседствовали с влажной землёй или сырыми дровами? И я нет, – показала она в улыбке зубы.

– Если так судить, то мне такая погода должна нравиться, – возразил я.

– А разве нет? – тут же парировала Марина, нахально развалившись в кресле и сунув в рот ложку мёда.

– Негодница. Конечно, нет. Даже когда я использую стихии Воды и Ветра, стараюсь не попадать под брызги, – наставительно поднял я палец.

– И тем не менее регулярно шарохаешься по долам и весям вокруг Петергофа. После дождей. В туман. Ночью.

– Тебе по заднице сейчас дать или когда вернусь? – криво глянул я.

– Когда вернёшься, конечно, – с напускной серьёзностью отозвалась она. – Это, знаешь ли, хоть какая-то гарантия возвращения.

– Дурочка, – рассмеялся я. – Ладно, увидимся.

– Счастливо, Котик.

Улыбка не сползала с лица до самого выхода из переулка. Пёс уже спит, я специально перешёл на осторожный шаг и заглушил ауру, чтобы не тревожить. В чашке виднеются остатки еды – Тамара тоже не забывает о животине.

Огляделся, прислушался – город живёт обычной жизнью. Ещё не стихла разгульная жизнь. Слышны смех и крики, стук колёс и ржание коней. На эфирном плане всё тоже без изменений. Это успокаивает. Взяв хороший темп я припустил к Герде. Тем для обсуждения накопилось много.

Пахнущий сыростью лес мгновенно напомнил о словах Марины. Губы поползли в улыбке и от того ещё весело, что пока сидишь в тёплой гостинице, действительно не хочется топтать щедро-увлажненную растительность, но, оказавшись на месте меняешь отношение к окружающему.

Тысячи оттенков аромата леса впились в нос. Дурманят и зовут предаться камланию, уйти в магическое забытье.

Понятное дело, что делать этого не буду – впереди важный разговор, Синеглазая ведьма уже знает, куда направляюсь и ждёт. Может и не специально делает, но лес помогает преодолевать версту за верстой. Предположу, что Герда просто следит, а деревья, трава и, главное, духи, начинают подстраиваться под волю Хозяйки.

Вот и памятный холм, наверняка недоступный тем, кого ведьма видеть не хочет. Я спешно поднялся и привычно оглядел окрестности – сырая тьма сковала мир.

Словно из воздуха возникла Герда:

– Чего застыл, слова подбираешь?

Я поклонился и поприветствовал.

– И тебе доброй ночи, Игорь. Пошли уже.

От ведьмы нет такой подавляющей силы, как от Варфоломея Антоновича, интересно почему? Силы-то вряд ли меньше.

– Она вся там, – показала Герда на округу, а потом зашла в жилище. – Мы не держим всё при себе, как боевые маги.

– Читаешь мысли.

– Отвык уже? – поймал я лукавый взор. – Тренируюсь скорее. Люди-то ко мне не ходят, а животные думают иначе. Сам знаешь.

– Я что, тоже буду так подавлять, когда силы возрастут?

Внутри вяза тепло и ароматно. Я стянул сапоги и с удовольствием прошёлся по ковру до столика. Посмотрел в сторону статной женщины.

– Как захочешь, – пояснила Герда, разливая парящую воду в кружки. – Можешь быть коброй перед броском, а можешь вальяжно поджидать, пока враг не угодит в силки. Этот ваш учитель… я не разобрала имени…

– Варфоломей, преподает теорию магии.

– Он всегда готов к атаке. В любой момент. Пу-у-ух! – перед глазами вспыхнуло зелёное пламя, тут же рассыпавшееся безобидными искрами. – И нет города.

– Не похоже по нему, – нервно признался я.

Ведьма села напротив и протянула кружку. Я ответил благодарностью и поклоном.

– Ты не можешь знать всего, мой мальчик. Даже я не знаю всех тайн. Природа и вы, люди, всегда удивляете.

– Думаешь, он ждёт нападения?

– Или сошёл с ума, – улыбнулась она.

Я усмехнулся и предался смакованию чая и мёда.

– Меня, Игорь, иной вопрос волнует – ты чего жизнь не бережёшь?

Сообразить о чём речь не составило труда. Её взгляд полон иронии, осуждения и требования.

– Боюсь, что не могу обещать больше не попадать в такие ситуации.

Ведьму пробрала дрожь смеха.

– Я думала, ты будешь оправдываться.

– Наверняка, тебе известно о случившемся, если не больше, то как минимум тоже самое, что и мне.

– Знаешь, – на лицо ведьмы легла тень, – я действительно испугалась. Твоя смерть в имении Александровых ударила прямо в сердце. Самой удивительно.

– Это что, признание в любви такое? – глупо улыбнулся я.

– Нахал, – покачала головой ведьма, – вот ведь нахал. Убить тебя мало, сначала помучить.

– Сейчас паду ниц и буду целовать ноги, вымаливая прощения, – заявил я, смотря в синеву её чарующих глаз. Красивое белое лицо, если не знать о нескольких веках возраста, можно смело дать лет двадцать пять.

– У тебя отец такой же охальник был?

– Не знаю. Как-то не интересно было в то время.

– Я уже не девочка, чтобы бездумно влюбляться. Но ты понемногу стал родным для моей земли, духов, эфира. Сроднился со мной. Я так хорошо тебя чувствую, что это даже больше чем любовь.

Всякое веселье истаяло. Мой взгляд полон чувственности и серьёзности. Иметь настолько близкие отношения с Хозяйкой здешних мест – это высшая оценка. Все, кто придерживается традиций на Севере, стремятся к такому.

– Я в полном твоём распоряжении, Герда.

Она выдержала нужную паузу, за время которой меня коснулась холодная мощь Ахримана, а потом говорит:

– Ну-ну, хватит этой напыщенности. От неё можно и в мрамор превратиться. Чего там у тебя приключилось сегодня?

Губы невольно растянулись в улыбке, я подхватил её руку и склонился поцеловать. Немного задержался, чтобы вдохнуть ещё аромата, идущего от кожи. Травяными нотами он напоминает о Сигрюнн.

– Вы прекрасны, госпожа Синеглазая ведьма.

– Будет тебе, будет, – улыбнулась она, но пылким взглядом одарила. – Ты, кажется, что-то спросить хотел?

– Да, – обречённо выдохнул я. – Кажется, лорд Ахриман лишил меня расположения. Я не смог использовать дарованное им умение.

Ведьма с интересом посмотрела.

– Когда это было?

Я пересказал ситуацию. Она быстро задала пару наводящих вопросов и выяснила, каким образом я овладел умением и где использовал.