- Да не в чем там разбираться! - улыбнулась Зита. – Все эти любовные изыски – чушь и вражеская пропаганда, средство подавления молодежной бунтарности. И нечего там снимать «на хорошем уровне». Потому что нормальная, естественная реакция мужчины на женщину – загнуть ей ноги за уши и загнать по самые гланды, как выражаются грубые товарищи офицеры. Вот и все. Что там снимать?

- Ну уж не настолько мужчины примитивные животные! – буркнул парень.

- А сам чем только что занимался? – напомнила она.

Парень явно собрался ей возразить, но осекся и промолчал. Только дико покраснел.

- Костя, ты мне нравишься таким, какой есть, - мягко сказала она. – Очень-очень нравишься. Таким и оставайся, ничего больше.

- Вы удивительная женщина, Лия Сергеевна, - тихо сказал он. – Может, оно вам и не надо, но знайте – я буду верен вам всю жизнь. Слово офицера.

Он внезапно оказался рядом с ней, одним движением подхватил, заглянул в ее темные, серьезные глаза… и словно утонул в них.

- Я ведь мечтал об этом с девятого класса! – признался он. – Подойти, подхватить на руки…

Парень снова резко покраснел, видимо, мысленно продолжил словами «товарищей офицеров», о чем именно мечтал.

- Что ж не подошел? – мягко попрекнула она.

- Ну кто я такой был тогда? – пробормотал он. – Никто, прыщавый старшеклассник…

- Поменьше слушай всяких стервочек, они любят мужчин принижать, чтоб возвыситься самим, - усмехнулась она и мягко соскользнула вниз. – И особенно не слушай свою подружку-эльфиечку. Вот уж стервочка, пробы ставить негде.

- Люси не моя подружка, - пробормотал Любимов. – Просто…

- Просто она твоя ученица. А ты ее учитель. Следовательно, и ее мужчина. А она твоя женщина. И это останется между вами на всю жизнь. Всю жизнь она будет мысленно с тобой спорить, доказывать свое, обижаться, злиться…

- Мы давно расстались, - хмуро сказал Любимов. – И вообще она не такая. Настоящая спартаковка, в молодежном кулаке отряда, просто…

- Просто твоя ученица, - вздохнула Зита. – У меня ведь тоже есть учитель, я знаю, с чем это едят. Я Владимиру Даниловичу иногда глаза выцарапать готова. Но он – мой учитель. На всю жизнь. И все на этом, заканчиваем личные темы, дела не ждут. Отдай халат.

- Не отдам.

- А и ладно! – легкомысленно сказала она. – Все равно скоро баиньки.

- Мне в часть… - неловко начал Любимов.

- Нельзя тебе в часть, - вздохнула Зита. – Ты же там открыто высказывал недовольство, решения руководства республики резко критиковал, против меня всех настраивал, ну и настроил в результате. А сейчас явишься представителем моих интересов, да? Тебя как предателя застрелят у КПП, до штаба не дойдешь. Эту кашу надо расхлебывать издалека и очень аккуратно, чтоб больше никто не погиб. Сдавай часть заместителю по удаленному варианту, скажи, что форс-мажор.

- Я, если честно, не понимаю, почему до сих пор не арестован, - буркнул Любимов и вернул халат.

- Потому что не за что, - хмуро сказала Зита. – Участие пограничников в заговоре – моя и только моя ошибка. Непоправимая.

- В смысле?

- Не учла сопутствующие, - призналась она с горькой усмешкой. – Социализм пока что никто не построил, идем неизведанными путями, и такие ошибки ляпаем, детям впору! Но понимаешь это, только когда назад оглядываешься! А каждая ошибка – жизни людей! Я думала – да мы все думали! – ротация на низовых руководящих должностях даст нам резерв инициативных, грамотных управленцев, на крайний случай толковых мотивированных рабочих, и не более. А на самом деле получилась общность людей с небывалыми характеристиками. Настоящая социалистическая общность людей, как сейчас понятно и очевидно… Обширная группа лиц, не отделяющих себя от государственных интересов. Крайне инициативная, мы же по этому качеству целенаправленно отбирали. Все – политики, если не сказать политиканы. Все за республику готовы жизнь отдать…

- Ну и что плохого…

- Ну и ошиблась я, Костя, страшно ошиблась. Политикам для участия в государственных делах необходима информация, вот в чем подвох. А мы отнеслись к новой общности людей, как к… к пешкам, недостойным принимать решения! Информацию засекретили, ограничили допусками! А без информации политики превращаются в популистов! При оружии в руках это всегда заканчивается кровью, что и случилось. А всего-то надо было дать информацию о причинах всех государственных решений. В том же «Государственном ежедневном журнале». Там при журнале форум открыт, пусть бы обсуждали, спорили, мы бы внимательно посмотрели и, может, что-то поменяли! Скажи, если б пограничники знали о причинах засилия иностранных компаний на нашем транспорте, пришли бы в конференц-зал с целью перестрелять руководство республики?

- Конечно, нет, мы не дебилы! Но это же информация высшей степени секретности, там же интересы других государств, как это можно обнародовать…

- Да запросто! Подумаешь, узнали б во всем мире, кто нам каскадные центрифуги поставляет и за что! А то они не знают! Ах, дипломатический скандал, ах, с нами не будут иметь дел! За прибыли – будут, никуда не денутся! Зато ребята остались бы живы!

Он успокаивающе прижал ее к груди месте с халатом, так и оставшимся в ее руках.

- Завтра получишь пакет необходимой информации и начнешь разруливать ситуацию! - пылко приказала она. – Любые сведения по потребности – в свободный допуск! Чтоб через неделю боевые части снова стояли на защите республики, понял? Займи апартаменты рядом с узлом связи, они как раз на такой случай. В девять на совещание, понял?

- Вот бешеная грузинка… - буркнул он. – Понял, не дурак. Сам нагадил, самому и разгребать. Чего я не понял, так это кем тут остаюсь.

- Моим мужчиной, конечно, - удивленно сказала она. – Помощником, порученцем, доверенным лицом. Мало?

- Вашим мужчиной – надолго? – спросил он и упрямо посмотрел в ее глаза.

Она задумалась. Прислушалась к своим ощущениям и желаниям, и еще к чему-то, чему пока не нашлось названия в языке. И поразилась открытию.

- Навсегда, Костя, - тихо сказала она. – Пока смерть не разлучит нас.

- Не пущу к тебе смерть, - так же тихо откликнулся он. – Не пущу.

Она отстранилась и вгляделась в его лицо.

- Только ты, запевала, как раньше в поредевшей колонне стоишь… - прошептала она и болезненно скривилась, словно сдерживая слезы.

- Что?

- Под военного грома раскаты… - прошептала она непослушными губами, - поднимались на праведный бой пионеры, теперь уж солдаты: знаменосец, горнист, звеньевой… Наш веселый умолк барабанщик, не нарушив привычную тишь, только ты, запевала, как раньше в поредевшей колонне стоишь…

И она резко отвернулась.

- Первые пионеры были великанами духа, - задумчиво сказал Любимов и снова обнял ее, словно боялся потерять. – Мы на их плечах стоим… Лия Сергеевна, в «Спартаке» все знают, что вы видите будущее. Иногда и только у близких друзей. И все знают, что будущее рвет вам сердце. В клочья. Не надо нас жалеть, мы сами выбрали свою судьбу! Прошу, не рви себе сердце. Очень прошу. Ну?

- Кто был у вас барабанщиком? – глухо спросила она. – Кто?

Любимов помедлил, но все же ответил:

- Люси.  

- Это невозможно!

Зита с удовольствием поставила в уме еще одну галочку – фраза прозвучала на совещании уже в седьмой раз. И точно не в последний.

Директор заполярного куста институтов РАН смотрел на нее требовательно и обвиняюще. Еще бы, сидел себе спокойненько, осваивал бесконечную и богатую тему – комплексную оценку месторождений Дальней Сибири, в указанные сроки разрождались коллективно очередной монографией, и ничего не предвещало потрясений. Заполярная республика работала энергично и эффективно, прокладка очередной железнодорожной ветки кардинально меняла карту доступности месторождений, то есть работы хватало до конца жизни, и заказчик, то есть Россия, этой работой был заинтересован крайне и оплачивал щедро, еще бы, стратегическая информация, и тут на тебе – гравитация! Нечто незыблемое, фундаментальное, лежащее в основе мира вдруг оказалось совсем не тем, что предполагали, а… а чем? Все это походило на какое-то очередное научное жульничество, которыми оказался так богат закат двадцать первого века.