— «Базальт», а не «Лава»! — презрительно сказал солдат.

— А ты не выдавай секретную информацию, — ласково пожурила Зита. — Ведь секретную, да?

Солдат угрюмо промолчал. Учуял наглец, как особым отделом запахло.

— Ну и нафига нам такая дура в тылу? — недовольно сказал Давид. — Где мы сейчас? Как там сказали — в Петрике, что ли? До фронта — три тыщи км! Лучше б эта дура в Краснодаре стояла на боевом дежурстве!

— Мы и так в Краснодар после ремонта, — буркнул солдат и добавил вполголоса:

— Сам ты дура…

Давид зло сверкнул глазами, и тут все шумы перекрыл ревун, они чуть не оглохли.

— Воздушная тревога! — рявкнул громкоговоритель зенитного комплекса. — Повторяю для дебилов: воздушная тревога!

Зита среагировала первой. Может, это учебная тревога, но… но она изо всех сил хлопнула Давида по спине, чтоб опомнился, и опрометью бросилась к бетонным пандусам склада. Какое-никакое, а укрытие. Краем глаза она заметила, как солдат сунул недоеденный бутерброд в карман и нырнул внутрь.

Из-за бетонного ската они завороженно наблюдали за стремительно разворачивающимся действием. Раз — маскировочный кожух комплекса раскрылся лепестками. Два — приподнялась платформа с активными локаторами. Три — бешено завращались, поливая небеса, многоствольные установки, зататакали, загремели захлебывающимися очередями. Четыре — выпрыгнула, как чертик, зенитная ракета, пыхнула, унеслась вверх, совершила сложный зигзаг и расцвела пушистым облачком. И — тишина…

Зита приподнялась, огляделась. Штурмовики стояли, раскрыв рты.

— Давид, — прошептала она, борясь с собой. — Ты можешь сказать серьезно? Я знаю, ты можешь! Так скажи этим идиотам!

Парень усилием воли нагнал на лицо свирепое выражение, вышел на площадь и рявкнул:

— Чего уставились! Командир боевой пятерки Орёл, что положено командовать при объявлении воздушной тревоги?!

— Ложись! — громко выкрикнул боец.

Штурмовики попадали разом, где стояли. Зита отвернулась и беззвучно затряслась от смеха.

— Отбой воздушной тревоги! — снисходительно объявил громкоговоритель. — Ну дебилы…

Жизнь вернулась в мирное русло. Штурмовики поднимались, отряхивались, нервно посмеивались. Из комплекса вынырнул солдат, озабоченно пошел вокруг. Визуальный контроль повреждений, обязательный после боевого режима. Зита аккуратно отряхнула коленки… Динамик невнятно рявкнул, она машинально пригнулась, истошно заорал штурмовик — и тут грохнуло! За комплексом вспухло облако разрыва, осколки с визгом ударили по металлу. Вырвалась из люка зенитная ракета, пронеслась над самой землей и исчезла в яркой вспышке… Из бронекапсулы вывалился кто-то в технической униформе, склонился над путями — и начал отчаянно озираться. Зита сорвалась с места еще до того, как человек закричал — поняла по ситуации.

Солдатик сидел, привалившись к колесной паре, и тихо бормотал:

— Мама, мама…

Сведенными руками он крепко держал живот, и между пальцев капала кровь.

Она резко отодвинула офицера, посмотрела.

— Давид! Мигом в вагон, мой комплект сюда!

Парень кивнул и убежал. Она снова посмотрела — и отвернулась. У нее в рюкзаке лежал очень хороший набор санинструктора, сама комплектовала в госпитале — но толку? Пареньку уже ничего не требовалось. Ничего.

— Не суетись, — хрипло сказал рядом офицер. — Я же вижу. Ему бы сейчас «Морфея», да где взять? Говорил же раздолбаю, сто раз говорил: не спеши выходить из капсулы!

«Морфей» у нее имелся. Сам заведующий хирургией подарил, на память о коллективе. Она расстегнула клапан кармана, достала ударный инъектор и вкатила солдату две дозы. Хотя бы не будет мучиться от боли.

— Спасибо, капитан, — сказал офицер и отвернулся. — Еще не воевала, да? Ты добрая девочка, но на будущее запомни: «Морфей» берегут для себя. Никто не осудит.

— Что это было? — кивнула она на место разрыва.

— Воевать не умеем, вот что было, — сказал офицер и плюнул. — Чуть не подловили нас. Отстрелялись, цель накрыли и расслабились. А нас кэ-эк… Есть такая гадость у соседей, подкрадывается на предельно малой. Наши дела, тебе ни к чему. Хорошо, обманку поставили, а то б поехали вы до Краснодара без «крыши». А так антенны посекло, за час заменим.

Офицер покосился на солдата и скривился. Все верно, жизнь не вернуть и не заменить.

— Хорошо, скажу по-другому — кто это был? — настойчиво спросила она.

— Нам без разницы. Есть цели — сбиваем. А вообще — это до фронта далеко, а до противника близко. Петрик, чего тут непонятного…

Вернулся Давид, посмотрел и даже не стал отдавать рюкзак. Она поднялась с колен, осмотрелась. Штурмовиков от осколков прикрыло корпусом комплекса ПВО, но всякое могло случиться.

Штурмовики снова поднимались с земли. Быстро научились! Она припомнила, кто подал команду. Подошла, коротко кивнула:

— Молодец, Саша.

И решительно отправилась на разборки. Самое то настроение рубить узлы, гаже не бывает!

На полпути к вагонам она успокоилась. Когда шагнула в вагон — уже прикидывала, как может пойти разговор. А когда подошла к своему месту, то поняла, что дура, и вовсе остановилась. И задала себе вопрос: а чего она своим походом хочет добиться? Конкретно — чего? Вернуть оружие? Ну, вернет. Скорее, его просто заберут, силой и с матами, но пусть вернет. И? И по прибытию к месту назначения штурмовики получат обвинение в нападении на офицера со всеми вытекающими, то есть ленскими угольными шахтами. И не соврешь, пистолет чипированный, перемещения отслеживаются и документируются при необходимости. Так что можно никуда не ходить, кому надо, сам придет. Или не придет. Результат все равно тот же: обвинение, суд, ленская каторга.

Ей нужно вывести ребят из-под обвинения. Она их поставила на пост, штурмовики поступили, как должно, ей и спасать, как командиру и офицеру.

Закон — формально — на ее стороне. Штурмовые отряды и по факту, и по закону обладали обладали определенной неподсудностью, что ли. Бандитский кулак Ферра мало кто отваживался задеть. Искалечат, и штурмовикам ничего за это не будет. Так обстояли дела в подкупольнике. А в поезде, после призыва в армию? Вроде ничего не изменилось: «Спартак» — действующее подразделение, она — его официальный командир и, кстати, офицер в чине капитана, и звание с нее никто не снимал. По закону она могла лейтенантов в три шеренги строить. А на самом деле? Сейчас, за пределами подкупольника, в неопределенном статусе призывника? Ну кто примет всерьез шестнадцатилетнюю девочку с игрушечными погончиками? Подумаешь, штурмовичка. Игры безмозглых подростков, не более. Так ее воспринимают армейские офицеры, так же посмотрит и суд.

То есть, выходит… Она подумала. И еще подумал. Потом подозвала Виктора и приказала сформировать для нее группу сопровождения из самых сильных рукопашников. Сильных и технически, и по габаритам. Чтоб не допустить обвинения и суда, у нее один выход — построить лейтенантов по закону сейчас. Как старшей по званию. Чтоб и лейтенанты, и суд восприняли ее всерьез. Только так, и никак иначе. Что там полагается офицеру, замаравшему свою честь пьяным поведением, утерей оружия и нападением на комендантский патруль?

Подбежали штурмовики, уставились вопросительно. Достаточно плечистые, высокие и широкие для весомого аргумента в философском диспуте.

— Идем ломать рога! — решительно сказала она. — Учтите, они с оружием и имеют право его применить. Ваша задача — не дать им дернуться. «Спартаку» — боевая тревога, готовность раз на разгон и подавление неорганизованных масс.

Вопросов не последовало, произошедшее ночью было известно всем. Штурмовики подобрались, проверили спецсредства и затопали следом за ней.

Они шли по вагонам сплоченной группой, и перед ними стихал шум и смех. Зита смотрела и осознавала, насколько «Спартак» ушел далеко от штурмовых обрядов. Собственно, отрядов больше не существовало, осталась лишь форма. Штурмовики Тройки сдались все, как доложила служба собственной безопасности. Все до одного написали заявления о выходе из состава штурмовых отрядов. И сейчас в вагонах по четыре в ряд сидели просто призывники: частично пьяные, частично грустно глядящие в окно, остальной частью развлекающиеся игрой в карты или нехитрыми шутками молодежи. Умеренно мусора на полу, много шума и винных запахов. Ребята едут на фронт, расслабляются, пока есть возможность. На них смотрели настороженно, четко понимая, что это идет для кого-то большая проблема. Но они шли быстро и мимо, так что пока не препятствовали.