Отсмеявшись, я спрашиваю у Сигрюнн:

– Ты уверена?

Она кивнула. Присмотревшись внимательней, а скорее прислушавшись к лёгкому звону, я с удивлением ощутил магическое естество браслета. Пусть едва заметный, радующий глаз лишь при внимательном рассмотрении, он вдобавок был создан рукой непростого мастера.

– Всё же вещь особая, – задумчиво кивнул я. – Да и внешне начинает нравится.

– Ты так говоришь, – улыбнулась она. – Носить-то мне.

– Я волнуюсь, как бы твоя родня не подумала обо мне всякого. Мол, если символом отношений стала столь хрупкая вещица, то и сами они не стоят уважения.

– Ты мыслишь по-русски, Игуурь. Крепость уз заключается не в приданном или других подарках, а в силе чувств. Мои, как у повелительницы горных троллей к герру Манелигу. Надеюсь, что ты не отвергнешь их дикой сути.

Я ощутил удивительный, уже позабытый дух свейских застолий. Поэтизма речей и драматизма чувств. Подхватил кубок едва принесённого мёда и заговорил:

– Не сломлена моя любовь к Природе. Не пал я перед пагубным поветрием, когда в угоду плоти мы обращаем к ней копьё. Пусть те, кому затмили взор владенье и богатство, чураются корней. Я не такой. И потому приму всю дикость и будешь ты женой.

После такого пришлось сделать несколько мощных глотков. Порывы нередко порождают волны стыда после, и чтобы погасить его жжение в первые секунды, нужен напиток.

Марина потребовала перевода. Пришлось обуздать смущение и сделать, но моя верная огнепоклонница не стала смеяться, а шумно захлопала в ладоши. Вкупе с обжигающим взглядом от Сигрюнн это поддержало и успокоило.

Патетически закрепив союз, мы приступили к обеду. Вкусному и сытному. Однако, стоило нам опустошить тарелки, свейка заявила, что готовит лучше. Мы, ясное дело, подивились, всё же она из знатного рода, где готовят слуги. И всё бы на том закончилось, если бы Марина не предложила ей нас побаловать. Сигрюнн охотно согласилась. В результате, последующие пару часов мы прошерстили ярмарку в поисках нужных ингредиентов. Труднее всего оказалось найти дичь. Всё же торжище полно скота и охотникам рискованно везти мясо. Свейка стояла на своём – для рагу нужен кабан и точка.

Понимая свою роль, я пообещал, что добуду и отправился в лес. Леший зову внял и вскоре на меня выбежал молодой кабанчик. Его смерть была быстрой – магия разит мгновенно.

Так же, пока ещё были на ярмарке, я приобрёл отличный нож. Не совсем охотничий, но для освежевания подошёл. Стало немного стыдно, когда Сигрюнн попросила передать его ей – видеть мои неловкие попытки уже не могла.

К сумеркам лагерь наполнился чудным ароматом. Из кабана девушка тушит рагу, а к нему, тут же на костре, жарит хлебные лепёшки. Мы на подхвате. Будто учуяв дивный аромат, с торга вернулись свеи. Гюннар хоть и ворчал, что не достойно благородной деве кухаркиным ремеслом заниматься, но, похоже, с готовкой сестры знаком и потому быстро утих. Дабы отвлечься от разыгравшегося аппетита, все нашли себе занятие, но взгляды то и дело липнут к закоптившемуся котлу. Дикие травы и мясо могут даже тролля разбудить.

Наконец, Сигрюнн торжествующе заявила, что рагу готово. На скатерти уже ждут горячие лепёшки, маринованные грибы и сметана. Никого звать не пришлось. Чашки быстро наполнились двойной порцией мясного блюда, в жадные объятия огня были брошены ветки и мы приступили к пиру.

Я потерял дар речи. Воистину некоторые лишь переводят продукты, но не готовят, ибо познав столь яркий и дурманящий вкус, можно навсегда потерять аппетит к менее изысканной еде. Сигрюнн божественно хорошо готовит. Каждый из присутствующих едва не проглотил собственный язык. Похвала посыпалась на светлую голову девушки щедро, как из рога изобилия. Она приняла её спокойно, хорошо понимая, что еда удалась.

Иван вернулся к ещё тёплому котлу. Спокойно съел тарелку и замер в поклоне. Его тоже поразило в самое сердце.

Вскоре мы отошли на традиционный перекур. Иван кратко рассказал о результатах, потом посмеялись над памятными ворами.

– Спасибо, что не тронул.

– Да ладно, – махнул я рукой.

– Всё же ты на службе и обязан их наказывать, – резонно отметил брат.

– Верно говоришь. Только вот причина их появления точно не в том, что власти излишне мягкосердечны. И секут, и вешают, и на труд каторжный ссылают. Полно этого всего, брат. Но и беспризорников меньше не становится. Куда им ещё податься? Все хлебные места давно заняты. Чего уж там. Пойти преступным путём – это довольно очевидный выбор. Никому не нужные души.

Трубка иссякла и я стал перезаполнять.

– Мудрый ты человек, – похлопал Иван по плечу.

– А ты их под крыло собираешь. Хоть какой-то порядок. Вот и делай своё дело. У нищих-то поди не воруют. Пустой кошель не звенит. А у кого он плотный, тем и пропажа не так страшна.

Я задумчиво взираю на перемигивание огоньков в недалекой Усть-Ижоре. В опустившейся тьме, те пять воришек, поди уже спать укладываются. Как псы, поджимая куцые хвосты.

– Спасибо, брат. Ты не пожалеешь о своём решении.

Ночь – это время исконных сил. Леший ещё днём намекнул, что услуги оказывает не за красивые глаза. Поэтому, дождавшись пока девушки заснут, я выбрался из экипажа и размял тело. Звериная кровь выгнала всякую сонливость. Свей-часовой проводил удивлённым взглядом, но обошёлся без вопросов. Лесная тьма быстро проглотила мой силуэт.

Каждый лес имеет свой характер и различается не только видами деревьев и трав; количеством оврагов, ручьёв и буераков. Лес – это целый сонм духов. От мельчайших до настоящих чудовищ. У некоторых, уголёк сознания едва теплится, у других может быть за гранью человеческого понимания. Леший не столько главный над ними, сколько наиболее подходящий под роль связующего звена между явным миром, иначе человеческим, и сложной структурой других мерностей. Я хорошо помню первые уроки в Северной магической традиции, когда родители старались объяснить, что хоть у духов и есть с нами нечто общее, но не следует воспринимать устройство тонкого мира сродни нашему. Природное многообразие дополняет друг друга, но не подменяет. Есть мы, а есть они.

В области Усть-Ижоры нашлось пугающее лешего место. Учитывая насколько тот стар и могуществен, – а проявлений этому масса, взять хотя бы то, насколько мне сейчас легко идти сквозь древнюю чащобу, – нужно понимать, что неприятность ждёт большая. Волнений особых нет, если будет совсем уж трудно, я смогу отказаться, избавлять местность от беды, но спокойствие всё же от другого – это мой путь. Русским магам такое не доступно.

Идти действительно очень легко. Ноги не спотыкаются и не подворачиваются на камнях, ветки не тычут в глаза, не царапают кожу и даже за одежду не цепляются. Наступаешь на твёрдое не глядя, обходя все норы и болотца. Путь прямой как жердь – не нужно искать лазейки в буреломах или обходить обрывистые русла.

Кругом полно любопытного зверья и птиц. Пока я иду, они даже друг другу не угрожают. Служат духам глазами и ушами. От мелких грызунов и безобидных любителей покушать травы, до крупных хищников и даже дурной росомахи. Я напился вместе с ней из ручья.

Прошло около двух часов, когда я стал замечать, что умолкли птицы, зверь пропал и лишь трава с деревьями, как прежде пышна и жива. Особо насторожили духи – их стало меньше, в основном остались мелкие и те прячутся по уголкам. Заволновался Фарух – житель перстня. Если бы мог сбежать из золотого вместилища, то смылся не задумываясь.

– Чего ты?

“Хос-с-сяин, туда не надо ходить”.

– Терпи, гадёныш. Взял тебя на свою голову.

Появилась старая тропа. Лес потерял в дикости и стали заметны старые следы ухода. Спустя ещё время деревья совсем поредели, меж ними запетляли дорожки, я различил скамейки и беседки.

Не заставил себя ждать и большой особняк сделанный из камня. В скупом свете полумесяца, он мрачно довлеет на заросшем травой участке. В оконных проёмах лишь мелкие зубья стёкол так, если бы их кто-то старательно выбивал.