– Брат был командиром бригады и снайпером! – твердо возразила она – и остановилась.

… Мягко качалась броня, и в такт качалось длинное дуло «реактивки». Снайпер черным намордником ночного прицела внимательно обшаривал склоны по сторонам от горной дороги. Тихо рычал двигатель разведмашины на подъеме. Темная фигура развернулась, и капитан Ратников в упор поглядел на нее сквозь темноту далеких южных рубежей.

– Вот так мы и погибаем, Танька, – внятно сказал он.

Резко крикнул снайпер, черные фигуры бойцов стремительно покатились на землю, «реактивка» выплюнула снаряд куда-то на дальний склон, полыхнув оранжевым хвостом компенсатора, в ответ со всех сторон полетела огненная смерть, разведмашина словно наткнулась на бетонную стену, подпрыгнула и грудой искореженного металла покатилась вниз, а ночь взорвалась стрельбой и багровыми огнями разрывов.

– Сергей! – всхлипнула она и опустилась на асфальт. – Сергей…

Черные фигуры настороженно выходили из темноты, поводили стволами в поисках выживших. Навстречу им ударили злые выстрелы, и каждая пуля нашла свою цель – снайпер-инструктор, мастер скоротечного огневого контакта не позволил себе промахов и смертельно раненым.

– Вот так мы и умираем, Танька, – прошептал офицер.

И раскрыл ладонь с гранатой…

– Госпожа капитан, требуется помощь? – пробился к сознанию чей-то настойчивый голос.

Над ней стояли патрульные-спецназовцы и внимательно заглядывали в лицо, один из бойцов вежливо, но твердо оттеснял майора автоматом к стене.

– Зита Лебедь? – полуутвердительно спросил боец. – Вам требуется помощь?

Она поднялась на дрожащих ногах, шагнула и заколотила кулачками по груди майора.

– Только попробуй погибнуть! – исступленно крикнула она. – Только попробуй, слышишь?!

– Понятно, что ничего не понятно, – озадаченно сказал старший группы. – Продолжаем движение, здесь сами разберутся. Господин майор, наши извинения.

Один из ее ударов скользом задел скулу офицера. Майор поморщился, деловито перехватил ее руки, закрутил и прижал ее к себе.

– Что? – негромко спросил он.

– Сергей, – всхипнула она. – Сергей погиб…

– Откуда бы тебе знать…

– Я сердцем чувствую! – выкрикнула она. – Сердцем! Вы все уходите от меня и погибаете! Я не выдержу!

– Тихо, тихо, – прошептал майор. – Ну что ты? Вдруг ошиблась?

– Вы воины, – тоскливо сказала она. – Судьба ваша – смерть…

– Ну, я-то штабной! – усмехнулся майор и ослабил хватку. – Что мне грозит?

– Кого обманываешь? – горько спросила она. – Ты – разведчик!

Майор посмотрел на нее очень странно. Не верит, поняла она. Не верит, что она маленькая девочка, все равно считает ее засланной оперативницей и – союзником.

– Я постараюсь выжить, – серьезно сказал майор. – Слово офицера.

Развернул ее, крепкой рукой обхватил за плечи и повел домой.

Над сопками дрожало душное марево. Зита поискала сухое место, чтоб пройти в кроссовках, не нашла и осторожно зашагала через моховую проплешину, под ногами тут же выступила грязная вода. Сантиметра два-три, нормально, столько туристическая обувь держит. В сырой обуви тоже можно идти, но неприятно, преет кожа, так что лучше поберечься, пока возможно. Правда, засевший где-то впереди сапер-инструктор тоже наверняка это учитывает при расстановке ловушек. Но ловушки – учебные, все равно обнаруживать и снимать, значит – вперед по сухому и глядеть в оба.

Год пролетел скорым поездом Туруханск – Анадырь, гремя на опасных поворотах – а их много было. Зита приняла командование «Спартаком». Предыдущий командир ушел мирно и безболезненно вместе со своими дружками. Чего стоил их безболезненный уход, знали только Зита и майор Каллистратов. Сам майор поначалу был настроен крайне агрессивно – разведчик, чтоб его, правило не оставлять врагов за спиной живыми вдолблено в подкорку. Что ж, Зите пришлось вдолбить туда же немного гуманизма. Чего это стоило Зите, без матов не передать, а майору эта история стоила седых волос, если верить его ворчанию.

– Добрая ты, Танька, – вздохнул он после всех криков. – В нашем мире так нельзя, съедят! Но у тебя как-то получается.

Пришел новый офицер-инструктор вместо Сергея Ратникова, и вот с ним у Зиты отношения не сложились. Ни одного хамского слова, жеста или взгляда, и тем не менее. Организм «Спартака» заглотил чужеродный элемент, честно попытался переварить – и выплюнул. Инструктор остался просто инструктором военного дела и не более того, Зита вздохнула и взвалила на свои плечи дополнительные обязанности. Школа сразу отодвинулась куда-то на окраину внимания и присутствовала в жизни разве что дальним фоном. Если б не Ариадна Иосифовна, Зита про школу вообще б забыла, просто спала бы на уроках. Но жутко некрасивая женщина и никакой педагог оказалась очень интересной собеседницей по темам общего, так сказать, мироустройства и, да, просто подругой. Ариадна Иосифовна своими эмоциональными выплесками о школе забывать не давала. О чем они последний раз спорили? О многонациональности государства, вот о чем. Поводом послужила очередная драка южной диаспоры с еще более южной… да, кстати, одним из событий последнего года оказалось прибытие в Копейку очередной обширной диаспоры. Событие не из приятных, у «Спартака» резко прибавилось проблем, как будто старых не хватало для полного счастья. Что они забыли в номерном городе, незваные южане, ее братья по крови? Конечно, денег. А тут от Копейки параллельно железной дороге начали тянуть автотрассу Усть-Илимск – Якутск – Черский, и в подкупольный город мгновенно заявились те, кто давно монополизировал дорожные работы. И началось. Сразу потребовалось выяснить, кто выше на стенку писает. А этот спор, если кто не знает, из вечных, кончается с последним из спорщиков. Зиту это категорически не устраивало, потому что спартаковцы естественно являлись одной из сторон спора. А оно ей надо, вечное противостояние? Как будто им делать больше нечего.

– Многонациональность и смешение культур – основа нашей цивилизации! – как всегда агрессивно и, что называется, безапелляционно заявила Ариадна Игоревна. – Ты тому яркий пример, кстати!

– Диах, но это ничего не доказывает, – вздохнула Зита. – Южные диаспоры привносят в общественную жизнь агрессивность, феодальные понятия о групповом доминировании и клановую структуру взаимоотношений, меня это решительно не устраивает. «Спартак» это не устраивает тем более.

– Правильнее будет – следовательно, это не устраивает и «Спартак», – проницательно усмехнулась тогда учительница. – Но чем плохи национальные традиции, скажи, чем? Уважение к старшим – всем не мешало бы поучиться! А музыкальная культура какая!

– Музыка – это, конечно, здорово, но чтоб отстоять свое место в жизни, русским в ситуации столкновения культур придется перенять клановые взаимоотношения, то есть опуститься вниз в общественном развитии, вот чем это плохо. И уважение к старшим – всего лишь уважение к своим старшим, а это совсем, совсем не то, что хотелось бы! Поэтому единственный путь России в национальном вопросе – полная ассимиляция! Те, кто хотят быть россиянами, должны стать россиянами и никем более! Остальным – добро пожаловать за южные рубежи, там места для войнушек всем хватит!

Они громко тогда поспорили и, как всегда, остались при своих мнениях. А потом под ручку пошли гулять по городу – тоже как всегда. Ибо спор – он по большому счету для развлечения, а дружба для души, она священна.

Зита остановилась, пропуская вереницу бойцов. Еще одно событие года – майор Каллистратов вынужденно дал ей как командиру «Спартака» разрешение на участие в летних тренировочных лагерях штурмовых отрядов в составе отрядов, а не как обычно, с инструкторами. И, морщась и ругаясь сквозь зубы – аналогичное разрешение для женского взвода службы собственной безопасности. У войны не женское лицо, это майор верно говорил, но у войны вообще не человеческое лицо, и, если случится катастрофа, а она вот-вот случится, лучше быть готовыми и женщинам тоже. Поэтому в одном строю с плечистыми штурмовиками шагали и девчонки. В той же полевой форме, с теми же станковыми рюкзаками за спиной. И немножко добавляли своим присутствием в мужском коллективе проблем, как водится у женщин. Что ж, для того Зита и требовала допустить их в летние лагеря, чтоб учиться проблемы решать до того, как грохнет. Учиться, пока это не стоит крови.