— А погромы частных магазинов и фирм? — поддел ее полковник.

— А владельцам частных фирм и магазинов напоминали, что в погоне за прибылями не следует забывать о кодексе законов о труде! — в тон ему ответила она и тут же пожалела о недопустимо мягком тоне голоса, потому что мужчина непроизвольно потянулся к ней.

Она так же непроизвольно отодвинулась и положила руку на кобуру бесшумного пистолета. Полковник отследил движение и замер.

— Даже так? — спросил он задумчиво. — Ну, так даже интересней…

И вернулся в прежнее положение. Не отступит, поняла она с досадой. Выберет момент, навалится вроде бы в шутливой борьбе…

И тут в небе тихо-тихо застрекотало. Полковник вскинулся, она схватилась за «реактивку» — и опустила оружие. Эвакуация все же пришла им на помощь.

С каменным лицом полковник смотрел, как на крохотную полянку перед ними опускается диковинная, словно воздушная, конструкция. Пилот летательного аппарата, затянутый в полетный комбинезон, словно висел в воздухе. «Стрекоза», вспомнила Зита. Прославленный мини-вертолет горноспасателей, им в Копейку обещали поставить эскадрилью, но так и не успели из-за войны…

— Господин полковник, давайте побыстрее! — невежливо сказал пилот. — Здесь «саранчи» летает больше, чем хотелось бы, а моей «Стрекозе» одной пули хватит, чтоб рассыпаться!

— Почему прибыла одна машина?! — с черным от гнева лицом рявкнул полковник. — Почему не звено?

— Что осталось в строю, то и отправили, — буркнул пилот и наконец поднялся с сиденья. — Вам хватит. Или напомнить, что силы Центроспаса предназначены исключительно для эвакуации старших офицеров и генералов? Мне за нарушение инструкции ленская каторга раем покажется! Занимайте спасательный кокон, господин полковник, время уходит!

— Как обращаешься, рядовой? — прошипел полковник. — Какой я тебе «господин»? «Товарищ полковник», понял?!

— Гусь свинье не товарищ, — без всякого страха заметил пилот. — Залезайте.

И выдвинул в погрузочное положение полупрозрачную капсулу.

А в голове у Зиты словно щелкнуло что-то. Сложились вместе слова пилота, его крепкая фигура, уверенные движения… Гусь свинье не товарищ! Он же от нее когда-то перенял эту малопонятную фразу!

— Алеша! — завизжала она и с разбегу бросилась пилоту на шею.

Пилот поймал ее, аккуратно поставил на землю. Потом поднял руки и снял летный шлем. На Зиту уставились такие знакомые, такие восхитительно спокойные, бесстрастные глаза Алексея, бывшего командира штурмовиков Копейки, ее крестного, ее друга. Все же уцелел, выжил в бойне Сувалкинского прохода!

— Ну что ты творишь, дурочка? — укоризненно сказал парень. — Я же говорил: встретишь — не узнавай! Мне же тебя теперь по инструкции пристрелить надо!

— Стреляй! — всхлипнула она счастливо и залилась слезами.

Штурмовик вздохнул и осторожно прижал ее к себе. Она принялась осыпать его бестолковыми поцелуями.

— Обслюнявишь забрало — сама будешь протирать, — предупредил Алексей. — Спиртом.

И поцеловал ее сам. И еще раз. Со стороны за их жаркой встречей ревниво наблюдал полковник.

— Что со «Спартаком»? — тихо спросил Алексей. — Живы? Или одна осталась?

Она вздрогнула и пришла в себя.

— Из старшего набора я один, — хмуро сказал парень. — Повезло. Остальные… кто где. В основном — там… Как у вас?

— Сто тридцать в строю, — так же тихо сообщила она. — Пока что. Нам приказано закрыть трассу «Кавказ-Западный».

— Кто погиб?

Закрыв глаза, она перечислила убитых. Каждое имя отзывалось в сердце болью и виной.

— Молодец, — сказал Алексей. — Сохранила отряд. Тебе удалось невозможное. Я вот… потерял почти всех.

— А отряд сейчас на Димитриади, — призналась она.

— Это ничего не значит, — ровным голосом заметил Алексей. — «Спартак» — это ты. Не я, не Димитриади. Ты. Береги себя и ребят. Вы можете потребоваться майору Каллистратову. Он сейчас… высоко.

— Пилот! — внезапно подал голос забытый ими полковник. — Забери капитана. Как человека прошу.

— Кокон — одноместный.

— Плевать. Я здесь останусь. Так и запиши — отказался от эвакуации.

— Есть забрать капитана, — спокойно сказал Алексей. — Помогите загрузить тело, товарищ полковник.

— То-то же. А то выеживался перед российским офицером, центроспас сраный…

— Алеша, передай медикам, у капитана острое отравление боевой химией! — торопливо предупредила она. — Стимулятор для диверсантов наложился на летный. Обязательно передай!

— И он еще жив? Я передам капитану, чтоб молился на тебя до конца жизни.

Призрачная «Стрекоза» растаяла в темном небе, унося в захватах ценный груз.

— Вроде бы бесполезная игрушка, гражданская, а как пригодилась в войне! — завистливо сказал полковник. — Малозаметная, радарами не ловится, меж деревьев да по оврагам потихоньку в любой тыл проберется и обратно! Раз — и мы свободны в передвижениях! Ладно, принимай в диверс-группу нового бойца! Надеюсь, целый полковник авиации окажется не хуже твоих девчонок?

Полковник улыбался лихо, бодрился, а у нее перед глазами резко встало конопатое лицо Кати Короткевич, родное и знакомое с детства.

— Иа Кети, вардо Кети, — прошептала она онемевшими губами. — Не подруга, не сестричка… лишь — души моей частичка… Вот и нет тебя на свете. Чеми гого, чеми гули, крошка Кети, сикварули…

Слова словно сами приходили к ней, в причудливой смеси языков. Иа Кети… что значит — фиалка Кети. Давным-давно они спорили с Ариадной Давидовной в школе, какому цветку соответствует шустрая, деловитая Катюшка Короткевич. Она считала, что холодной фиалке. Мудрая Ариадна Давидовна, наоборот, разглядела в невзрачной девочке страсть и огонь южной розы. Роза по-грузински — варди. Так и осталось в памяти — иа Кети, вардо Кети…

В небесах громыхнуло. В венке черных туч на горы наступал страшный ливень. Резко ударил холодный ветер. Она зябко, совсем как Ариадна Давидовна когда-то, обхватила руками плечи. Оказывается, стихи отнимают все силы. Вот почему мерзла удивительная поэтесса и художница Ариа Кахиани, вовсе не из-за ленской каторги…

Ветер ударил со страшной силой.

— Что-то сейчас будет! — озабоченно сказал полковник. — небо аж черное! Ненавижу горы! Здесь такие ливни — ни под каким деревом не укроешься, пробьет в момент!

Зита подняла воспаленные глаза к черному небу. Катя просила спеть о ней. И сейчас в небесах грохотала самая лучшая песня о крохотной бесстрашной девочке, сгоревшей в пламене войны.

— Саша, раненого эвакуировали, — сообщила она по сети. — Товарищ полковник остался.

Она ожидала от ехидного Димитриади привычных шуток насчет своей привлекательности и неотразимого воздействия на пожилых офицеров, но штурмовик только тяжело выругался. Полковник авиации — совершенно лишняя фигура среди диверсантов. Лишняя, страшно мешающая, неумелая.

— Базу Центроспаса разгромили, — пояснила она в защиту полковника. — Сумели прислать только одноместную машину.

— Я хотел отправить тебя вниз, — озабоченно сказал Димитриади. — Из нас ты самая подготовленная для работы в глубоких тылах, если что, за местную сойдешь. Но сейчас, с таким довеском, даже и не знаю… а сама что думаешь?

Вниз. Она прикинула, что там. Храмовый комплекс Мамаадамия? И? Поселок при нем переполнен войсками, мост сверхзащищен. Что она там сможет в одиночку? Да пусть даже с полковником? Что-то крылось в предложении Димитриади очевидное для него, но непонятное ей.

— Вниз, — подумав, все же решила она.

— Отправлю к тебе Мечёва, — с явным облегчением сказал Димитриади. — Будет тебе полноценный напарник. Встретитесь у захоронки с боеприпасом утром. Устраивайтесь надежно, тут такой ливень идет — смоет к чертовой матери…

Саша Мечёв. Один из самых рослых, физически сильных штурмовиков. Мастер скоротечного огневого контакта. Каратист. Способный, если что, начистить рыло даже здоровенному полковнику авиации. В груди у Зиты потеплело. Димитриади в обрушившихся на него заботах не забыл о традициях «Спартака», отправил к ней защиту. К сожалению, Мечик подойдет утром, и как-то с полковником придется проводить ночь одной. А у мужчины, как назло, приступ любовного томления.