Брюханов аккуратно почистил землю от веток и шишек, раскатал спальник-палатку. И замер.

— Давно подозревал, что есть в отряде особая структура, — сказал он с непонятной усмешкой. — Такая… приглядывающая за поведением.

— Брюханов?

— Кунгур тоже подозревает, — сказал штурмовик. — Он спросил — «на чем вы меня поймали?» Не ты — вы.

Парень распрямился и разом стал выше нее на полголовы.

— Прошу разрешения вступить в эту организацию.

Она помолчала.

— «Спартак» для меня всё, — тихо сказал штурмовик.

— Я знаю.

— Ты же доверяешь мне! — упрямо сказал Брюханов. — Когда я встал за спиной, не дернулась, была уверена, что тебя защищаю!

— Доверяю.

Из темноты вынырнула Лена, деловито убрала снайперку в чехол.

— Канал утечки закрыт, — сообщила Зита. — Он обещал.

— Точно? А по мне, так лучше бы пристрелить… Да и черт с ним. Мне больше интересно, о чем вы тут ругаетесь, как любовники? Или уже не как, а просто любовники?

— Да вот сообщила, что с тобой теперь сплю, не с ним, — хмыкнула Зита. — Видишь, как обрадовался? Задницей, говорит, толкаюсь, спать мешаю. И еще толстая.

— С последним не поспоришь… А ты чего молчишь?

— Нет, — сказал Брюханов напряженно. — Не уходи. Пожалуйста.

— Послушайте, у нас не диверсионная рота, а натуральное индийское кино! — восхитилась Лена. — Чего я в штабе торчала, когда тут такие страсти, не понимаю!

— Брюханов! — сердито сказала она. — Ты себя в последнюю ночь в рейде помнишь? Хорошо помнишь? Ну?

— Не уходи, — странно спокойным голосом сказал штурмовик. — Уйдешь — застрелюсь. И это не шантаж, не думай. Так для «Спартака» будет лучше.

— Я, пожалуй, отойду, — серьезно предложила Лена. — Поговорите тут сами…

— Сиди и слушай. Тут, похоже, не в чувствах дело. Брюханов, рассказывай.

Штурмовик сел и угрюмо уставился в никуда.

— Да нечего рассказывать, — буркнул он. — Ты правильно поняла — зверь я. У меня с детства в голове что-то… перемкнуло, что ли. Ну, с ума сошел. Мамаша, наверно, постаралась, та еще кадра была… Женское кокетство терпеть не могу. Реально — не могу, убить тянет! Все эти бабские хитрости, глазки, вранье, вилянье жопой, ножки голые как бы невзначай…

— А дружить с девчонкой не пробовал? — осведомилась Лена сердито.

— Пробовал. То руку заверну так, что до хруста, то… как только начинает врать, сразу зверею. А вы все врете, как дышите. И почему-то уверены, что это незаметно. А меня от бешенства убить тянет, и с каждым годом сильнее. Болезнь прогрессирует, наверно.

Она помолчала в раздумьях. Вот оно что. Теперь давняя и страшная история из детства приобрела другое объяснение. Впрочем, не менее страшное.

— Ну, а я тут с какого боку?

— Ты не врешь, — просто сказал штурмовик. — Никогда и никому. Не кокетничаешь. Не строишь глазки. Обнимаешь только тех, кого хочешь обнять, и улыбаешься тем, кому хочешь улыбнуться. И если ложишься спать со мной, значит, ты хочешь спать со мной. Я… я с тобой рядом остаюсь человеком. Могу дружить, разговаривать… Без тебя мне голову переклинит, сделаю что-нибудь… лучше сразу застрелиться, так безопасней для всех. Вот такие дела. Психопат, да?

— О! — подпрыгнула Лена. — А как насчет меня?

— А ты как Зита, — сказал Брюханов с озадаченной усмешкой. — Так странно! Посмотришь — вроде шлюха конченая. Приглядишься — похожи, как сестры. Я вас, если честно, сестрами и считаю.

— Решено! — легко сказала Лена. — Ночи в горах холодные, будешь греть меня! А эта толстуха и одна не замерзнет.

— Вы как сестры, — сказал без улыбки Брюханов. — Только я Зиту еще и боюсь до полусмерти.

Лена открыла и закрыла рот. Потом возмущенно уставилась на подругу.

— Зита… — подал голос штурмовик.

— Да останусь я, останусь, — вздохнула она. — Шантажист. После рейда отправишься в госпиталь, понял?

— Понял. Я и сам хотел, да нас сразу в рейд, получилось бы, как будто струсил…

— Слу-ушай! — бесцеремонно влезла Лена. — Ну если мы сестры, можно к вам третьей? Ну реально же ночью холодно!

— Можно, — сказал Брюханов, и Зита поняла, что он улыбается. — Только у меня плечи широкие, а у Зиты задница, так что не поместишься. Палатка вообще-то одноместная.

— Вот так всегда! И что вы, мужики, в ней находите такого-разэтакого…

— Пришли, увидели, убили! — бормотала Лена, осторожно пробираясь сквозь подлесок слева от Зиты. — Всегда бы так…

Зита невольно поморщилась — у спартаковцев не принято было попусту болтать в рейде. Инструктора в свое время хорошо вколотили, что лишние звуки — к выстрелам. В смысле, выстрелам в тебя. И вроде бы до исходной еще далеко, можно бы поговорить вполголоса, но — привычка…

Но вообще-то Лена права, странно проходил рейд. Непривычно. Координаты базы диверсантов — пожалуйста. Орбитальный снимок — без проблем, вот он. Подходы — скрытые, расположена как на ладони, по-глупому, оборонительных сооружений нет… И альпийскую открытую зону проскочили без проблем. Ну, если не считать двух трупов, оставленных в яме под елью, но это внутренние дела «Спартака», рейда не касаются… До того похоже на ловушку, что у Зиты неприятно заныло внутри. И не успокаивало, что командир бригады не мог ее отправить на смерть.

— Снайперам — определиться по позициям! — напряженно сказал в рации Кунгурцев.

Зита осторожно зарыскала вправо-влево, выискивая удобную для стрельбы точку. В их тройке снайпер — она, ей принимать решение. Штурмовик с позывным Кенга беззвучно сопровождал ее в десятке метров сзади.

Позиция нашлась, да такая, что вписывалась по всем показателям в идеал. Каменистое возвышение, с которого домики базы внизу прекрасно просматриваются сквозь редкий лес, нагромождение валунов предлагает пару вариантов скрытного отхода для смены позиции, две гранитных плиты образуют натуральную амбразуру, и кустик посередке словно специально растет, чтоб замаскировать оружие и частично погасить звук выстрела… и бревнышко для упора валяется именно там, где и должно быть. Она, как увидела бревнышко, так и замерла с поднятой ногой. И Лена рядом замерла не дыша. Когда надо, подруга четко соблюдала правила диверсионной работы.

Взгляд настороженно скользил по ветвям над головой. Сколько раз на учениях она сама находила и оборудовала для неосторожных штурмовиков такие вот идеальные позиции на подходах к дневке! А инструктора потом их минировали с ухмылочками. И теперь она искала подарочек уже для нее. «Сосулька» или «попрыгушка»? «Пищалка»? Может, «кротик»? Или банальная растяжка? Лена рядом медленно повела сканером, развернулась на одной ноге, плавно, как Принцесса-Ночь из балета «Звезды Путорана»…

«Сосулька», все же «сосулька», самый распространенный способ минирования. Впрочем, оттого не менее опасный. Взрыв сверху, головы сносит гарантированно. Не так уж беззащитна оказалась база диверсантов, как уверял командир бригады.

— Кунгур, позиция-ловушка! — прошипела она и аккуратно подалась она. Хоть бы без кратных датчиков движения, хоть бы без датчиков, иначе на отходе случится большой бум… Кенга скользнул вперед, прикрыл ее собой от взрыва. Осторожно протянул руку, коснулся мины. Тихо-тихо щелкнул предохранитель. Всё. Лена рядом вытерла рукавом вспотевший лоб. Простое минирование, дистанционный подрыв, повезло.

— Понял, позиция-ловушка, — прохрипел Кунгурцев. — Всем — занять неприспособленные позиции! Неприспособленные! Наблюдать! Зита, Брюхан, Полтос — снять часовых! Ожидаем!

Она прикусила губу. Кунгурцев изменил первоначальный план операции. Снятия часовых там не было, был штурм с предельно близкой дистанции. Значит, опытный, битый жизнью боксер тоже чуял опасность своей звериной сущностью — чуял, но не знал, как избежать. И потому отправил вперед лучших. Что ж, его право. Сама бы она убрала подальше отряд и провела осторожную разведку, но командир сейчас — Кунгурцев.

Она оставила Кенге «реактивку» и осторожно заскользила вперед. Теперь вся надежда на «хамелеон», на непревзойденные качества продукции номерных городов атомного пояса Сибири. Где-то с другой стороны сейчас так же скользит к базе Брюханов, растворяется в полутенях подлеска — и щерится при этом, как бешеный пес. Имелась у штурмовика такая странная особенность — в момент наивысшего сосредоточения оскаливаться подобно загнанному в угол зверю. Жутковатое зрелище, если честно.