— Я поговорю с ними, — все же решила она. — Если не достучусь до разума, то… оставим.

— Поражаюсь я вашей системе руководства, — серьезно сказала Лена. — Вроде и специально разбиралась, и сильные профессионалы помогали, а все равно поражаюсь. Вот ты сейчас кто? Да никто. Командир отряда — Кунгурцев. Командиры взводов тоже известны. А ты никто. Так, старший санинструктор отдельной учебно-боевой диверсионной роты. Мне, кстати, подчиняешься. Но по службе собственной безопасности докладываю я тебе, и решения по личному составу принимаешь ты. Кунгурцев, как я понимаю, вообще не в теме?

— Не в теме, — очень неохотно сказала Зита. — Рано ему, не дорос. А поражаться нечему, система в «Спартаке» простая. По сути это учебное подразделение, где подростки учатся руководить и принимать самостоятельные решения. Оттого частая ротация кадров, учебные сборы, освоение дополнительных военных специальностей, и должность исполняющего обязанности командира отряда вполне укладывается в схему. Только и всего.

— То есть… в «Спартаке» есть и те, кто учит?! Тайная структура?

— Уже нету. «Гвардейцы», с кем я создавала «Спартак»… они погибли все. Война забирает лучших. Я осталась, да ты вот теперь.

Она сглотнула подступивший к горлу ком и уставилась вперед, на дорогу. Стало еще хуже — мимо проплывали напрочь разбитые, изуродованные снарядами, сожженные склоны их укрепленного пункта, где они приняли первый бой, где осталось так много спартаковцев, и среди них — ее «гвардейцы», ее футболисты и просто друзья…

Блиндеры пришлось оставить перед тоннелем. Дальше начиналась зона особого контроля по условиям перемирия. Дождались темноты и тремя группами прошли перевал поверху, потом броском преодолели неширокую альпийскую зону. Тут оставалось надеяться только на модернизированные в очередной раз «хамелеоны», ну и еще на рассредоточенность. Вроде обошлось, и сверху не прилетела ракета с ласковым предупреждением «а вот щас сожгу!».

Но проблемы все равно появились. Как только добрались до ближайшего ельника, впереди тихо хлопнули два выстрела. Зита мгновенно опознала негромкий, но убедительный голос малошумного пистолета разведчика. То есть стреляли свои, и это было непонятно. Зато Лена, идущая с ней в одной пятерке, что-то сообразила, потому что грязно выругалась и рванула на разборки.

Он так и стоял с пистолетом в левой руке и смотрел на дело рук своих. Штурмовик из Тройки, новенький, тот самый из неполной пятерки новоприбывших. Два трупа валялись у его ног. Еще один потенциальный труп вжимался в ствол и жалобно бормотал:

— Пожалуйста, не надо, я прошу, не надо…

Из темноты выныривали спартаковцы, смотрели на произошедшее… и молчали. Всем все было понятно. Два «авторитета» из Тройки выпросили свою порцию свинца, третий сломался и осознал, и все это в боевом рейде. Картина Репина.

Объявился Кунгурцев, быстро оценил ситуацию и беззвучно шевельнул губами. Зита мысленно с ним согласилась.

— Пистолет в крепление верни, — буркнул штурмовику в результате недолгих размышлений Кунгурцев. — Переходишь пока что в группу управления радистом, от комвзвода-два ни на шаг. Брюхан, убери следы. А ты, тряс-сущийся, со мной в головное охранение, поговорим за жизнь. И за смерть. Решение по факту — на совете командиров по возвращении из рейда. Отряду — продолжать движение до точки ночевки.

Зита мысленно одобрила решение. Сама бы она поступила иначе, но то она, а Кунгурцев просто отложил разборки на потом. А «потом» на войне — такое непредсказуемое… и вообще неизвестно, будет ли оно и для кого.

Лена шагала рядом и злобно сопела. Понятно, переживала неудачу. Глава службы собственной безопасности — и не предотвратила стрельбу. Не оценила скоротечность конфликта, думала, у нее еще есть время.

— Зита, я не могу замолчать ЧП! — наконец сказала она. — Два трупа — это слишком!

— В смысле? — не поняла Зита. — Первые потери, только и всего. Или ты считаешь иначе?

— Мне голову оторвут, если промолчу! — прошипела Лена. — Я же ваш куратор! У меня ежесуточные отчеты!

Зита подумала. И еще подумала. Так. Подруга Лена не хочет прикрывать «Спартак». Или не может. Судя по тону — не может. Точно знает, что обман откроется, и тогда ее карьере конец. Из чего следовало — из «Спартака» течет информация. И Лена об этом знает, не знает только, кто именно сливает. Так…

Сначала накатила дикая злоба. Удавить предателя! Но ходьба по ночному лесу — дело такое, требующее внимания, следовательно, очень успокаивающее. Так что она успокоилась и решила — не предательство. Не может такого быть. В спартаковцах она уверена на все сто. И проверены неоднократно в деле, и… уверена, и всё тут. Это ее ребята, они не могут предать!

Предать не могут, а вот своим… если подошел кто-то авторитетный, вызывающий уважение, и сказал про интересы страны, про… да много чего можно навешать фанатично настроенному штурмовику про родину, про высшие цели, про разведку и контрразведку! Нет, такой штурмовик все равно не предаст — но внутреннюю жизнь «Спартака» авторитетному, уважаемому человеку, например, начальнику политотдела фронта или там представителю Главного разведуправления освещать будет. Особенно если не до конца уверен в чистоте помыслов командира «Спартака». То есть — ее, Зиты, помыслов. Потому что контакт не вчера образовался, если уж Лена о нем в курсе.

Зита грустно усмехнулась и принялась перебирать в памяти личные дела спартаковцев. Ну и кто тут любит родину больше, чем спартаковское братство и ее лично? Вообще-то все, но любовь любви рознь, встречаются и фанатичные ее подвиды… А если наложить на недоверие к Зите — очень интересно получится, почти что триангуляция…

В результате размышлений нарисовалась парочка неожиданных персон. Она не поверила результату, произвела отсев заново и снова вышла на те же лица. Подумала — и решительно отбросила одно. М-да…

Рука непроизвольно проверила, легко ли выходит из ножен финка.

— Остановимся на ночевку — берешь снайперку и страхуешь, — тихо приказала она подруге.

— Кого убивать? — деловито поинтересовалась Лена.

— А с кем разговаривать буду. Дернется — стреляй.

— Весело живете, даже завидно…

На ночевку отряд рассредоточился по лесу, зазвучали негромкие голоса, командиры прошагали на ночное совещание. Ее не позвали, нечего делать там старшему санинструктору отдельной диверсионной роты, но и не прогнали, так что она тихонько присела неподалеку. Дождалась окончания, проследила, как командиры подразделений уходят. Потом негромко сказала:

— Брюханов…

Командир первого взвода прекратил обсуждать с Кунгурцевым подходы к цели, бросил быстрый взгляд на нее, на командира отряда… поднялся и встал за ее спиной. Она тоже встала.

— Ничего не хочешь сказать?

Кунгурцев не удивился, не переспросил. Просто молчал. Как будто давно ждал этого вопроса. В темноте его лицо показалось Зите несчастным. Конечно, она выдала желаемое за действительное, конечно. У боксеров лица вообще ничего не выражают, напрочь отбиты на тренировках.

— Я…

— По существу!

— По существу — «Спартак» не предам! — тяжело сказал Кунгурцев. — Так и передай своей… куратору.

Она подумала над его формулировкой. Удовлетворилась, кивнула и отправилась обратно. Пора спать, ночь коротка. Брюханов беззвучной тенью скользнул следом за ней.

— На чем вы меня поймали? — спросил в спину Кунгурцев. — Мне надо знать… для повышения квалификации.

Она на мгновение остановилась. Иронизирует?! Да еще и над собой? И ведь наверняка понимает, что под прицелом! Везет «Спартаку» на командиров, неслыханно везет…

— На самом факте твоего существования.

Конечно, это прозвучало очень обидно. Потому что любой не дурак — а командир «Спартака» далеко не дурак! — запросто продолжит ее мысль: мол, когда точно знаешь, что кто-то стучит, вычислить легко, ибо он один такой урод на весь отряд. Ну и пусть обижается. И радуется, что не пристрелили, если не совсем дурак.