Я вспомнил девиз своей молодости: "Не доверяй никому старше тридцати!". Теперь мне тридцать семь, и я бы переиначил: "Не доверяй никому старше пятидесяти!", потому что я чувствовал себя молодым, а все пятидесятилетние казались слишком правильными и скучными. Жоре Мамырину было пятьдесят пять. Но он не казался мне скучным. Может быть, потому что у него был нетипичный для пятидесятилетнего вид: длинные волосы и горящие таинственным светом глаза. Правда, у Жоры Мамырина во рту не осталось ни единого зуба, за исключением большого переднего, который торчал, как у зайца. Впрочем, годы брали свое - его лицо вот-вот грозило превратиться в печеное яблоко. Я представил, что доживу до такого возраста, но ничего не получилось. Не стоило даже пытаться.

  -- Пить будете?

  -- Будем! -- с готовностью согласился Леха. - А...

  -- Только не надо спрашивать, за что! Просто пить!

  -- Хорошо, -- согласились мы.

  Федор Березин подмигнул мне. Казалось, он был удивлен нашим появлением. Выглядел он каким-то притихшим, что на него мало походило. Я отнес это на счет ранения.

  Жора налил по полному стакану. Закуски не было и в помине. Мы выпили без тоста и не чокаясь. Леха по привычке занюхал рукавом, который, разумеется, пах мусоропроводом. Я же ограничился тем, что вытер слезу из глаза. Жора налил еще. Мы снова выпили. Федор поморщился и горестно вздохнул. Похоже, он страдал давно.

  Леха озвучил ситуацию:

  -- Как на похоронах...

  Жора Мамырин как-то странно посмотрел на него и сказал, обращаясь ко мне:

  -- Я нашел его в гараже...

  Мы помолчали, ожидая продолжения, но его не было: Жора молча сопел, уставившись куда-то поверх наших голов. Глаза его налились влагой.

  -- Кого? - осторожно спросил я.

  -- У него сын умер, -- сдержано пояснил Федор Березин.

  -- Сына... -- подтвердил Жора Мамырин. - У меня один сын... Был... Последнюю неделю ходил какой-то смурной. А в тот день я почувствовал, что в доме чего-то не хватает... -- Жора вздохнул, -- нашел его... в гараже... А когда снял, то решил, что он еще жив. Даже обрадовался. А это просто воздух из легких вышел.

  -- Но тогда мы не ко времени, -- сказал Леха, поднимаясь.

  Ему, как и мне, было не по себе и не терпелось под любым предлогом оказаться где-нибудь подальше, где все было ясно и понятно, где не было этого странного сада, резонирующих павлинов, кричащих, как сто тысяч кошки, а главное - странных комнат, полных мертвых и умирающих людей.

  -- Сидите! - приказал Жора Мамырин.

  Федор Березин развел руками. Спорить не стоило, словно мы все играли в какую-то странную игру, а ведущим был Жора Мамырин.

  В этот момент откуда-то появилась Соня Бергамаско. Она дышала так, словно поднялась на пятый этаж. Лавка под ее весом тягостно заскрипела.

  -- У нас гости, -- сказал Жора.

  -- Я сама привела их сюда, -- сказала она, коварно улыбаясь.

  Жора Мамырин понимающе кивнул. Меня передернуло. Чудеса какие-то. Нет, все было настоящим: травка, небо, даже Федор Березин. Я осторожно потрогал его.

  -- А меня сбили, -- объяснил он, улыбаясь, как утреннее солнце.

  -- Так это ты в реку упал?! - догадался Леха.

  -- Я! - радостно кивнул Березин.

  -- Мы пришли по делу, -- заявил я, в надежде, что все быстро выяснится и мы уйдем.

  -- Знаем мы ваши дела, -- отозвался Жора Мамырин. - Небось, хотите понять, что происходит?

  -- Война... -- важно произнес Леха.

  -- Война, -- согласился Жора Мамырин. - Только с кем?

  -- С каменами, естественно и еще... Мы пришли посоветоваться, -- сказал я и злорадно посмотрел на Соню Бергамаско. - Ты же все знаешь.

  -- Правильно сделали, -- сказал Жора Мамырин. - Но вначале давайте выпьем. Дорогая, -- обратился он к жене, -- на этот раз ты ошиблась. Это мои друзья.

  Мы выпили. Соня Бергамаско только пригубила -- во рту у нее блеснули огромные клыки, а под ногтями чернела свежая, незапекшаяся кровь. Я пихнул ногой Леху. Он понимающе кивнул - мол, все вижу, все замечаю, в курсе дела - она, как и я, хлыст.

  Мы выпили еще. Потом еще. И еще. Наконец столько, что стали способны логически рассуждать.

  Закуски нам не дали, и мы с Федором Березиным решили сорвать по банану. Я едва отклеился от лавки, и вообще, после пребывания в мусоропроводе вся моя одежда стала картонной. Федор зашептал, брезгливо принюхиваясь ко мне:

  -- У него сын еще год назад повесился.

  -- Год назад?.. - удивился я и вопросительно посмотрел на него.

  Неужели Жора Мамырин не тот, за которого себя выдает?

  -- Во-во... и я о том же... -- многозначительно произнес Федор. - А вспоминает, как вчера.

  -- Херня какая-то, -- не поверил я, оглядываясь на Жору Мамырина и улыбаясь, как родственнику. - Обыкновенный дачник...

  -- Резидент астросов...

  -- Да брось ты!

  -- Я когда в плен попал, -- снова зашептал Федор, с жадностью поглощая банан, -- меня сразу притащили сюда.

  -- Кто притащил?

  -- Черные ангелы и камены.

  -- И ты нарисовал красные звезды? - спросил я.

  Костюмчик у летчика тоже был не первозданной чистоты, и от него тоже попахивало. Спасибо, хоть Федор путь указал правильно.

  -- Я. А эта его мымра -- настоящая садистка. При мне мужику кишки выпустила.

  -- А сад и номера? - спросил я, все еще не веря Федору, хотя не верить было глупо.

  -- Знаменитый бабон Троя. Ты что не слушал?

  -- Ни сном, ни духом, -- признался я.

  -- Ну да, откуда тебе знать, -- согласился Федор Березин. - Они его надежно спрятали. Я еще удивился, когда вас увидел.

  Я хотел спросить, кто "они". Но вопрос, похоже, был чисто риторическим - конечно, камены. Кто еще? И их хозяева - черные ангелы, то есть, в конечном итоге - астросы!

  -- Держись ко мне поближе, -- сказал я, -- а лучше, если что, вцепись в руку.

  Конечно, я не успел рассказать Федору, что умею перемещаться из бабона в бабон, что цекул и владею чоппером, что мы с Лехой по доброй воле пришли сюда и что Жора Мамырин наш приятель. Но за время нашей дружбы мы выпили так много водки, что Федор научился понимать меня с полуслова.

  Пришлось вернуться за стол, потому что дальнейшее перешептывание выглядело подозрительным.

  -- Слушайте, я, рассказываю, что видел Луку, -- сообщил Леха, когда мы уселись.

  -- Луку? - переспросил я.

  -- Жора тоже удивился, -- подобострастно улыбаясь, сказал Леха.

  Мне показалось, что он побаивается Жору Мамырина и пытается к нему подлизаться.

  -- Какого Луку? - никак не мог вспомнить я, потому что свыкся с мыслью о его смерти.

  Соня Бергамаско насторожилась и бросила взгляд на мужа. Они явно о чем-то знали.

  -- Лука у нас один, -- сказал Леха таким тоном, словно открыл Америку, -- Федотов!

  -- Федотов умер! - напомнил я.

  -- Лука в городе, -- произнес Леха будничным тоном, словно это действительно не было новостью.

  -- Ты разговаривал с ним?

  -- Нет. С ним общался Рем Понтегера.

  -- Они знакомы?!

  -- Да, он заходил к нему поболтать.

  -- Он заходил и к Юре Дронскому.

  -- Тебя это удивляет?

  -- Два редактора крупнейших газет... -- рассуждал я. - Таких совпадения не бывает. А во сколько?

  -- Где-то во второй половине дня.

  -- Ерунда! - вырвалось у меня. - Не может быть... Во вторник?

  -- Да, но почему ты удивлен?

  -- Потому в двенадцать, во вторник он погиб у меня на глазах!

  -- Погиб? А может, тебе показалось?

  -- Я видел его, как тебя, и даже разговаривал. А часом раньше он назначил мне свидание.

  -- Мистика! - выпучив глаза, произнес Леха.

  Федор Березин недоуменно кивал. Ни Луку, ни Рема Понтегера он не знал. Зато их знал Жора Мамырин и, без сомнения -- Соня Бергамаско.