Как бы то ни было, но я потратил всю ночь и только под самое утро оставил окраины Берлина позади, спешно удаляясь на велосипеде прочь. Сложно было, очень трудно уйти, но я смог. Именно что ночь помогла. Да уж, как непривычно-то без амулета «Глаза» – просто не передать. Иначе я бы давно город покинул. Амулет-сканер помогал, и хорошо, но у него дальность всего сто метров. Он тоже немало мне помог выйти из города, показывая засады. Добравшись до берега реки, я отметил, что все рощи и опушки лесов заняты, какие-то части стояли, в основном зенитные и инженерные, а тут густой кустарник, можно передневать. Поел, обтерся влажным полотенцем, и спать, в зимнем спальнике. Холодно. Шкура медвежья вниз, тент сверху, а то что-то тучи низкие, как бы дождем не разродились, и вот уснул.

Взяв амулет «Глаза», я покачал его в руке, зло сплюнув. Две недели, как проклятый, я его искал. Больше двух тысяч немцев и итальянцев на тот свет спровадил, всех людей Скорцени тоже. А итальянцы участвовали в операции как боевые пловцы. И что? Амулет защиты нашел у одного из участников операции по моему захвату. Тот прибрал к рукам как трофей. А сколько я допросов провел, сколько поисков, но амулета второго нет и нет. И только два дня назад догадался проверить место захвата. А все оказалось просто, мокрый летный комбинезон с меня сняли и бросили на месте. Вот в нем и остался амулет незамеченным.

– Тьфу, – снова сплюнул я. – Столько сил потратил. Зла не хватает.

Вообще я на месте бывшей перерывы сначала на дне поискал, почти на километр ниже спустился. Мусору много, включая ценного, но нет амулета. Диверсанты сунули мое тело в гондолу, накачав ее воздухом, и спускались вниз по течению, километров на пятнадцать, где их ждали. Там меня раздели и, переждав две ночи, поскольку не могли принять самолет, все же вывезли воздухом. Только когда из гондолы доставали, раздели и бросили мой комбез. В нем я и нашел что нужно. Ну вот как так? С другой стороны, радует. Не потерял, при мне.

Да, плюсов немало с этим похищением. Я добыл вожделенную мной спортивную «Альфа-Ромео 8С», двуместную, красно-белую, в комплектации кабриолета. Машина сорокового года выпуска, а пробег всего пять тысяч. Вес с полным баком тысяча триста килограммов. Стояла в гараже поместья одного из итальянских офицеров, что служил в команде боевых пловцов. Также ночами вскрывал ювелирные магазины и похищал некоторое количество драгоценных камней. Жаль, там было мало запасов. Война, не держали ничего серьезного, чтобы не отобрали или вот так не ограбили. Хотя сотни три камней было мной добыто. Большая часть не обработаны. Да, помнится, я говорил, что у меня полторы тонны свободны в хранилище. А я запас продовольствия продавал полякам. Точнее обменивал на драгоценные камни. Тоже неплохое количество набрал. Дождусь окончания войны, найду ювелира, может двух, и будут мне обрабатывать их как надо, шлифовать до круглого состояния. А так, еще немного посидел, сбросил с себя негатив, а то вспышка злости была, и направился к переправе, где похищение мое состоялось. Ее уже не было, отремонтировали мост, и по нему активное движение шло. Пока темно было, я вернулся на занятую немцами территорию, там по рации вышел на радиороту штаба моего фронта, сообщив, что сбежал: мол, угнал самолет, следующей ночью вернусь. Там действительно светало, так что отъехал на мотовелосипеде, устроил место для дневки и вскоре уснул. Все, я успокоился. Успокоился, я сказал!.. Блин, две недели псу под хвост.

Местоположение фронта уже сменилось, но я нашел и сел на угнанном «шторьхе» на новый аэродром разведывательной эскадрильи. Там, понятное дело, меня взяли под белы рученьки, как покинул салон самолета. Сразу на транспортный самолет и в Москву. Одно смог узнать. Михайлова не было, а фронт другой командующий принял. Маршала еще неделю назад в Москву отозвали за новым назначением. Так тасовать командиров у нас любили, редко кто больше года на одном месте просидел. Еще Сталин был за здоровую конкуренцию между командующими фронтов и подсуживал их специально.

Я как был в форме солдата вермахта, так меня в Москву и привезли, сопроводили по коридорам Лубянки, на что многие офицеры оборачивались вслед. Завели в кабинет следователя, не знаю его, немолодой майор с сединой на висках. Хотя вроде тот был на фотокарточках сотрудников управления, что я в свое время просматривал. К слову, результаты до меня не доводили. Да я бы удивлен был, если бы до этого дошло, не в их правилах такое. Тот представился, фамилия Васильев, завел лист протокола допроса и как писарь начал работу, попросив устно описать, что со мной произошло.

– Устно? – потер я шею. Форма была тяжелая, жарко в ней, вот и расстегнул пуговицы, и сказал: – Началось все с переправы. Грузовик, снося все на своем пути, несся на нас и столкнул в воду. Я выпал из машины, последнее, что помню, как меня схватили за ногу и тянули на дно, а потом укол в бедро. Еще вроде маску на лицо надевали. Там сознание потерял. Очнулся в больнице. Тюремной, судя по решеткам. Состояние плохое было, явно долго под лекарствами находился. Во время осмотра убил врача и солдат охраны да сбежал. Покинул Берлин, угнал самолет и вот добрался до наших. Это если кратко.

– Кратко, – согласился майор и, чиркнув раз пять спичкой, все же прикурил папиросу. – Только вот не сходится с тем, что немцы сообщили. Переговорщик от них был. Очень просили забрать тебя от них. Мы тогда и узнали, что ты жив, до этого думали, что погиб во время покушения на переправе. Тело только не нашли. Вот только немцы сообщили, что ты сбежал сразу, как привезли в больницу Гестапо, убив изрядно людей. И где ты был эти две недели?

– Вот блин. Не немцы, а…

– И все же?

– У меня в комбинезоне был мешочек с драгоценными камнями, полсотни брильянтов. Я был уверен, что он у немцев, к чьим-то рукам прилип как трофеи. Искал.

– И для этого тысячу солдат и офицеров перебил, многих после пыток?

– Че это тысячу? Две, помнится. Один раз ночью огнеметом в казарме больше трехсот заживо сжег. Там же на базе и Скорцени погиб.

– И что, нашел? Уверен, что нашел, раз вернулся. Где были-то? У кого?

– Да эти… – экспрессивно начал я. – Эти дебилы комбез мой стянули и не осмотрели даже карманы. Где бросили на берегу реки, как меня раздели, там и нашел.

Майор захохотал. Я мрачно смотрел на него, потом отвернулся.

– Представляю лица тех, кого ты допрашивал, и как злился на их непонимание, – майор еще больше захохотал, увидев, как я надул губы. – Да, забавно. Значит, ты незаметно перелетел на нашу территорию, нашел камешки, вернулся на их территорию, а дальше уже вышел на штаб фронта и официально прилетел на угнанном самолет. Так проще, чем объяснять, как на свою территорию вернулся.

Я лишь молча кивнул. Чертовы немцы, все слили. Явно подставить меня хотели. Ну вот как тут против них воевать, если все секреты выбалтывают?

– Значит, камни у тебя. Придется сдать.

Я молча показал майору кулак левой руки и стал справа от него правой рукой крутить, как будто ручку шарманки, и кулак медленно трансформировался в кукиш. Я в шоке посмотрел на него и, приложив правую руку к груди, сказал с искренностью в голосе:

– Товарищ майор, клянусь, я не знал, как эта штука работает.

– Не отдашь, значит?

– Нет у меня ничего.

– Конечно же нет, тебя всего обыскали, каждый шов прощупали. Чуть позже к нашему врачу сопроводят, на промывание, он в этом ас, большой опыт, думаю, в желудке носишь.

– Кроме богатого внутреннего мира у меня там ничего нет.

– Ладно, теперь давай уже нормально составлять рапорт.

Пять часов убили, но все легло на бумагу. На промывание меня все-таки не водили. Решили не рисковать. А просто вызвали майора в кабинет непосредственного начальника его отдела, меня в столовой в это время кормили, перерыв был, и я подслушал через форточку с помощью «Глаза». Так вот, там сам Берия был, тот велел вопрос с брильянтами закрыть. Мол, если я за них две тысячи немцев уничтожил, причем очень непростых подразделений, элитных, то, что я своим за это сделаю, даже думать не хочется. Кстати, правильное решение, наконец-то благоразумие проявили. Так что к теме брильянтов мы больше не возвращались. А так закончили, и меня отвезли в одну из служебных гостиниц управления РККА. Никаких претензий ко мне не было, более того, еще и наградить обещали за разгром элитных подразделений Гитлера и Муссолини. Эти два кадра объявили меня личным врагом номер один. Ну Гитлер в третий раз, а вот Муссолини впервые. Тьфу на них. А так еще пока шли допросы, мне принесли форму майора. Новую, пусть и полевую. Хотели парадную, но я сообщил, что сохранил свою, со всеми наградами. Цена за парадку и полевую форму разная. Последняя куда дешевле. Так что, чтобы не ходил в форме солдата вермахта, мне и выдали форму, с сапогами, зимним нательным бельем, шинелью, шапкой-ушанкой. Холодно, минус десять где-то. Вот трофейная форма куда-то испарилась, не успел прибрать. Так что я в гостиницу ехал в офицерской форме. Кстати, свои документы, офицера. На них нанесли новые специальные метки, и мне выдали письменное разрешение находится в столице. Трехдневное. Надо будет отдел кадров управления Красной Армии посетить. Меня же погибшим признали, из списков личного состава Первого Прибалтийского фронта исключили. Так-то уже восстановили в рядах Красной Армии, по запросу от НКВД, но назначение новое надо получить. Узнаю, куда Михайлова отправили, и я туда. Пока не знаю где он, на Лубянке не смог выяснить. Или врали, или действительно не знают, где он.