– Товарищ командир, попрошу вернуться.

Обернувшись, я увидел дежурного и, предчувствуя неприятности, направился обратно. Предчувствия меня не обманули, я оказался прав: мне выдали новое назначение. Информацию по месту службы получил прямо тут, в Москве, а направляли меня на Юго-Западный фронт, в шестую общевойсковую армию, пятую гвардейскую танковую бригаду заместителем начальника штаба по разведке – если проще, ПНШ-2.

Вот так через полчаса я вышел уже с новым направлением. Впрочем, планов на завтра не изменил. Идя по улице, я размышлял о том, кто мне только что так подсуропил. Явно же кто-то узнал, что я прибыл в Москву за новым назначением, и успел изменить. Я понял, куда меня кинули: скоро произойдёт Харьковская катастрофа, и я, видимо, приму во всём этом непосредственное участие.

Тут рядом со мной остановилась эмка. Глянув на маршала Шапошникова, я вздохнул и, открыв дверь, сел рядом.

Первый вопрос был:

– Ты почему награды не носишь?

– А вы попробуйте с ними по Москве пройти. Двух медалей и Красной Звезды хватит. Я так понимаю, новым назначением вам обязан?

– Нечего тебе сидеть на фронте, где мало что происходит. А там большие дела ожидаются. Повезло, что мой порученец случайно заехал в это управление. Узнал тебя.

Пока мы разговаривали, машина стояла, водитель вышел и прогуливался неподалёку. На переднем сиденье сидел вполоборота капитан (с ним я тоже поздоровался) – видимо, тот самый порученец. У-у-у, глаза бы мои его не видели.

– Наверное. На Харьков пойдём?

Оба командира насторожились.

– А ты откуда знаешь секретные сведения? – спросил маршал.

– А куда ещё? Только насчёт этой операции у меня плохие предчувствия. Жопа там будет, большая и негритянская. Не знаю, как и что, но советую уже сейчас готовиться. Не умеем мы пока наступать, не умеем. А мои предчувствия всегда оправдываются, потому и жив до сих пор.

– Без твоих советов обойдёмся. Хотя, конечно, многое там… странно. Ладно, в ту сторону через час вылетает транспортный борт, думаю, место тебе найдётся. Это все твои вещи?

При мне были вещмешок и шинель, переброшенная через сгиб руки. Днём ещё ничего, а ночью холодно, без шинели никуда.

– Да, с эшелона сразу сюда.

– Хорошо. Василий, позови водителя.

Машина тронулась, и мы продолжили общаться, пока Шапошникова не привезли к месту его службы. Порученец остался. Он сопроводил меня на аэродром и посадил в самолёт. Жаль, рынок я не смог посетить, но ничего, будет ещё возможность, а запасы пока есть. Чёрт, да я холодца только половину тазика съел, а у меня их два. Это потому, что холодно, такие блюда для жарких дней лета хороши, так что к концу лета я опустошу оба тазика, я себя знаю. А для холодов сало хорошо, вот оно у меня в основном и уходило: бутерброды делал, да и делился иногда.

Старый «дуглас», набирая высоту, потянул на юг. А место мне досталось шикарное. Другие командиры, включая двух генералов, расположились на узких лавочках, все места заняты, а я полулежу на мягком – на мешках с корреспонденцией. Её охранял политрук, но на него рявкнули, и он отступил, нехорошо поглядывая на меня.

Ещё на взлете я заметил, что полёт меня как-то убаюкивает, так что, подложив одну руку под голову, вскоре заснул, лёжа на спине.

Проснулся я от тряски, шума и работы пулемёта. Самолёт был военно-транспортным, рядом с хвостовой частью висел в люльке стрелок, и вот сейчас этот стрелок садил по кому-то длинными очередями. Открыв глаза, я осмотрелся. Большая часть пассажиров лежала на полу, в стенках самолёта с дробным стуком то и дело появлялись отверстия. Понятно, нарвались на немецкие истребители.

Я тут же прикрылся с двух сторон мешками: их пулям сложно будет взять. Это сколько мы летим? Уже недалеко от линии фронта? Похоже, что так. А тут очередной обстрел – и один мешок вырвало у меня из рук одновременно с ударом в бок. Попали, гады, но в секретные бумаги, сам я отделался испугом. Впрочем, как оказалось, отбились. Стрелок замолчал, перезаряжая пулемёт, а мы, чувствовалось, пошли на посадку. Как выяснилось, пара истребителей (не «охотники», те сопровождали девятку бомбардировщиков) атаковали нас уже у самого места прибытия.

Мы благополучно сели на том самом аэродроме, куда и летели. Вслед за нами, шумя моторами, шло на посадку дежурное звено из трёх советских истребителей – они немцев и прогнали. Механики и лётчики принялись осматривать наш самолёт, а в санитарную машину грузили трёх раненых – да, обстрел без жертв не обошёлся, но, к счастью, убитых не было.

Пока стояла вся эта шумиха, я попытался выяснить у дежурного по аэродрому, куда мне дальше. Мне как-то до части нужно добраться.

– В пятую танковую бригаду? – спросил один из генералов (оба генерала при обстреле не пострадали).

– Да, товарищ генерал. Гвардейская которая.

– Знаю, я её командир. Дай документы.

– А ваши можно?

– Наглый, это хорошо. Держи.

Изучив его удостоверение, я убедился, что это действительно мой будущий командир – генерал-майор Михайлов Николай Филиппович. Вернув ему документы, протянул свои.

Изучив их, он с весёлым изумлением посмотрел на меня.

– Начальник разведки бригады? Не молод, часом? Я, конечно, в Москве просил себе хорошего разведчика, а то прежний… Под арест попал за неуставные отношения с женским полом: отказов не понимал.

– Вот и у меня, товарищ генерал, – вздохнул я. – Получил направление на Карельский фронт, думал: вот радость, тихое местечко, хоть отдохну, порыбачу. Там, говорят, рыбалка замечательная – форель, сёмга… А тут в Москве развернули – и получи новое направление, причём не в штаб фронта, а прямиком в вашу бригаду. Это маршал Шапошников так меня с отдыхом прокатил.

– Отдыхом? Это где ты так устал?

– Две «Звезды» Героя просто так не дают.

– Две «Звезды»? Погоди, ты тот самый Одинцов?

– Тот самый, – вздохнул я.

– Ну, узнать я тебя и не смог бы: фото твои в газетах не появлялись, только репортажи. Но вообще хорошо, будешь первым Героем в нашей бригаде. Почему твои фото в газетах не печатали, только статьи о делах славных?

– Сверху так приказали. Репортажи были, но без фото.

– Ясно… Надо же. Несколько часов назад в разговоре с командующим я посетовал, что из штаба армии не могут прислать нормального командира разведки: или дурни, или молодые без опыта. А тут раз – и тебя получил. А ты, значит, знаешь маршала?

– Да, с осени сорок первого. Познакомились, когда я вывел из окружения весь старший курс школы младших лейтенантов в Киеве. А позже, после взрыва моста у Мценска, маршал меня лично к ордену Ленина представил. Ну, и после ещё встречались.

– Ты, кстати, почему не все награды носишь?

– Вы бы попробовали с ними по Москве пройтись – шагу ступить нельзя. Я уже пробовал, опытный. А так, с двумя медалями и орденом, я как невидимка: таких уже часто можно встретить, это никого не удивляет.

– Раз наградили, носи.

– Только не на передовой, товарищ генерал. Я ведь ещё и снайпер, четырнадцать официально подтверждённых. Люблю поползать по нейтралке, пострелять от души.

– Это что, с начала войны всего четырнадцать настрелял? Генералы входят?

– Нет, я лично уничтожил с полтысячи, разными способами, но в снайперскую книжку вносят только тех, что уничтожил из винтовки с прицелом. Причём подтвердить уничтожение должен нейтральный командир, не связанный со мной.

– Что за идиотская схема?

– Сам возмущён. Так даёте добро?

– Ну, там видно будет. Идём поужинаем, а дальше на моей машине, уже ждёт.

– Есть, – козырнул я.

Встреча с комбригом была неожиданной, но радостной. Да и ужин на аэродроме был очень даже неплох – генеральский. Потом я почти полторы сотни километров катил на его эмке в сопровождении отделения бойцов, расположившихся в кузове полуторки. Переночевали мы в какой-то деревушке и часам к девяти утра добрались до места дислокации бригады.