Выгрузили меня уже ночью и повезли на Лубянку – ну кто бы сомневался. Несмотря на поздний час, меня ждали, сотрудники были предупреждены. Судя по спешке, дело не требовало отлагательств. Я сдал внизу шинель и шапку, а также и оружие, оставшись в форме и валенках, и меня сразу провели в кабинет.

Едва я устроился на стуле, как был задан первый вопрос:

– Вы точно уверены, что убили человека, обозначенного в вашем рапорте как «ромбовый»?

– Потом ещё контрольный в голову сделал, – подтвердил я.

Сотрудники переглянулись. Причём оба ромбовых были – старший майор и комиссар госбезопасности.

Комиссар подошёл к окну, закурил и после недолгого молчания сказал:

– Это был наш агент у немцев.

– На нём не написано.

– Я смотрю, вы не жалеете о том, что сделали? – заметил майор.

– Абсолютно. Я жизнь и свободу спасал. Мог бы и подмигнуть, или как там у вас агенты опознают себя? Хотя рож… лицо у него удивлённым было, когда первую пулю в грудь поймал. Ну ладно, агент и агент. Не понимаю, зачем вы мне это говорите. Провалился ваш агент.

– По вашей вине.

– Вот только не надо, а то я напомню, что советский агент помог немцам пленить меня и сдать врагу. Я тоже словами играть умею.

– Наглый щенок, – пыхнув дымом в форточку, сказал комиссар.

– Вы мне тоже не нравитесь. От вашей организации я ничего хорошего не видел.

– Да, с Гольцевым была наша ошибка.

– Это всё ваши игры, а мне мои жизнь и здоровье дороже. Вас бы в карцере подержали.

– Для Родины можно на что угодно пойти, – с патетикой озвучил комиссар.

– Вот в этом я с вами полностью согласен. Так вот, Родина сказала вам: спрыгните с крыши высотки. Идите, прыгайте. Что, не верите моим словам? Так и вы для меня не авторитет, чтобы о Родине вещать. Что вы, что какая-нибудь кухарка будет что-то от меня требовать во славу Родины, я обоих пошлю.

– Да, товарищ комиссар, – протянул майор, откинувшись на спинку стула. – Вы правы, наглый щенок. Никакого чинопочитания.

– После ваших застенков уважения и чинопочитания от меня не ждите, – сразу отозвался я. – Даже видимого.

– Да помолчи ты уже, – поморщился майор.

Удивили. Нет чтобы рявкнуть, чего я, в принципе, и добивался, проверяя их. Однако спокойно со мной общаются. Это значит одно: им приказали меня не трогать, поговорить спокойно. Это настораживает. Тем не менее я действительно замолчал, как и просили, потому что чувствовал: если продолжу, перегну палку.

Майор одобрительно хмыкнул и, достав папку, попросил ознакомиться и сказать своё мнение. Это оказался мой рапорт. Почерк чужой, но всё, что я написал в своём рапорте, все пять листов, было перенесено от и до, добавить нечего. Так я и сказал.

Вопросов у майора, как оказалось, хватало. Откуда оружие взял, бежав из плена? Припасы, понятное дело, на сгоревшем складе. Но, опять же, как сохранил? Или где-то рядом спрятал? Откуда медвежья шкура? Даже откуда лыжи взял, пришлось объяснять. Майор вёл опросный лист, куда вносил всю эту информацию. Приходилось на ходу придумывать ответы, но вроде складно получилось. А то я как-то расслабился после выхода к своим: не спрашивают – и хорошо. Ответы не заготовил, вот и пришлось сейчас расплачиваться за свою недальновидность активным мыслительным процессом.

Потом перешли к моей работе в штабе дивизии. Вопрос был один, и вполне конкретный: откуда я получаю столь достоверные сведения?

Вот тут у меня ответ был.

– От немцев.

– От кого?! – Вопрос прозвучал одновременно от обоих. Да, похоже, мне удалось их удивить.

– Есть группа офицеров, мелкие чины, но один работает в штабе армейского корпуса, а другой – полевой разведчик в том же корпусе. Им эта война не нужна, семьи уже давно вывезены в Швейцарию, но, чтобы достойно жить, нужны деньги, а они довольно бедны, живут от зарплаты до зарплаты. Трофеи есть, но им мизер достаётся. Вот они и решили подзаработать. И не стоит думать, что они евреи – нет, чистокровные немцы, сильно не любящие Гитлера: что-то там в семьях у них случилось по его вине. В общем, они собираются делать ноги, но пустыми уходить не хотят, вот я и помогаю им по мере сил.

– А побег из следственного изолятора в Мценске? Значит, двери открыли они?

– Да. Тот, что разведчик. Не хотели терять источник дохода в моём лице, вот и устроили ему командировку, незаконную. Если бы попались, могли привлечь, но обошлось, благополучно вернулись.

– Откуда средства для оплаты?

– Мы же наступали. У одного офицера нашли портфель с ювелирными украшениями – дорогие, старинные, золото в основном и брюлики. Почти всё и ушло.

– И не жалко?

– Нет, для дела же. Тем более это не мои трофеи.

– Свои бы ты не отдал, – проворчал комиссар, закуривая какую уже по счёту сигарету. Как он только может одну за другой смолить?

– Ну да, наверное.

Майор, по-прежнему ведя запись опроса, продолжил выспрашивать дальше, хотел узнать контакты немцев да как я так сразу поверил им, и всё такое. Я описал всё, что «знал», и сказал, что на последнюю встречу их посыльный не пришёл. Такое уже бывало, и я не расстроился, но, вполне может быть так, что они уже убыли. Не знаю, как они смогли сделать это с передовой, но, видимо, нашли выход, а там, в тылу, поди лови их. Вернусь, так узнаю, на месте они или нет. Хотя особо не рассчитывал бы на новые встречи: ювелирка у меня закончилась, и они это знали, да и сами намекали не раз, что им пора.

Ну а потом майор сказал:

– Нас очень заинтересовал твой бой с взводом СС в лесу, когда ты освободил медиков. Наши сотрудники опросили обозников, и, по их рассказам, ты был очень недоволен и что-то искал на том месте. Они даже показали где. И вот что нашли наши сотрудники.

Майор достал из-под стола гильзу от «Вала» и поставил её донышком на стол. Да уж, красиво меня подводили к этому разговору. Пять часов нервы мотали и, когда я уже устал и морально вымотался, выложили на стол то, из-за чего в действительности меня сюда и пригласили. Прежде всего их интересовала эта находка, а всё остальное – так, по ходу дела.

Вздохнув, я расслабился. Жаль, спинки у табуретки не было, откинулся бы на неё, как майор, эффектнее выглядел бы. Подловили они меня, глупо это отрицать. И теперь, как бы я ни отговаривался по-детски – мол, не знаю, это не моё, это не я, – капкан захлопнулся. Похоже, автомат придётся сдавать, а я крайне этого не хотел.

– Всегда знал, что небрежность в мелочах меня подведёт.

– Да нет, – майор позволил себе лёгкую улыбку, – перерыл ты там действительно всё, и нашёл бы. Но именно эта гильза, отлетев, не упала на землю, а насадилась отверстием на ветку. Если бы ты поднял голову, ты бы её увидел. Наши сотрудники тоже не нашли, обозник обнаружил.

– Даже так? Буду знать.

– Итак, возникает вопрос: где оружие?

– Вот вам оружие, – показал я майору кукиш, а потом комиссару второй. – Вот вам боезапас к нему. Неужели гитлеровские огрызки думали, что я вам вот так всё выложу? Да я после Гольцева вам вообще не доверяю. Отдам оружие, а вы его сразу же в Германию отправите, рассадник предателей. Так что идите к чёрту.

Майор всё же не выдержал и уже готов был высказаться, но комиссар его остановил и обратился ко мне:

– Я понимаю, старлей, что доверие к нам у тебя утрачено. Просто назови лицо, которому ты согласен передать оружие. И не стоит говорить, что оно сгорело в доме, когда тебя брали немцы. Перед тем как его сжечь, они там всё перевернули в поисках этого самого оружия. Не было его там.

Я тут же закрыл рот, так как именно это самое и хотел сказать, думая, что нашёл лазейку. Обложили, гады. Не люблю работать с профессионалами.

– Сталин. То есть товарищу Сталину отдам.

– Замечательно. Как раз товарищ Сталин и желает с тобой поговорить. Где оружие?

– Меня везли ваши сотрудники, вот я всё и спрятал. Думал, снова карцер и всё такое.

– Где оружие?

– Да тут, в Москве, – скривившись, буркнул я. – Когда меня похитили, я понял, что могу потерять его, вот и перепрятал.