Однако, мальчик тут же горячо зашептал.

— Ну, Кара, еще чуть-чуть. Расскажи еще, — не унимался он, вцепившись в ее руку как клещ. — Расскажи по владыку.

— Хорошо, хорошо, — улыбнулась девочка. — Говорят, что владыка Колин не просто гном, как другие, — каждый новый раз в ее истории появлялись и другие подробности, которые она не рассказывала раньше. — Его называют первым гномом, отцом всех гномов, которого выковали Подгорные боги в пламени Великого горна. А от него потом и пошли другие гномы… Рассказывают, что он долго — долго правил в нашем мире, заботясь обо всех, кто жил на его земле. Но однажды, ему захотелось отдохнуть и он уснул глубоко под землей и сказал, что проснется лишь тогда, когда нашему миру будет грозить беда… Мама мне как-то рассказывала, что там под землей очень жарко. И поэтому, когда владыка проснулся, то очень долго скучал по пламени, пока, не решил, наконец, сделать себе такой большой горн, где мог бы купаться в огне…

У девочки безусловно был самый настоящий талант рассказчика, которые из множества крупиц домыслов, легенд, сплетен и мифов мог слепить настоящую чудо — историю. За это ее и ценили, позволяя находиться рядом с воинами и слушать их рассказы о сражениях, далеких странах и жестоких врагах.

— А еще я слышала, что…, — тон девочки стал зловещим, словно она намеревалась сделать что-то страшное. — Внутри него течет кровь древних драконов и даже сам он, если захочет может превратится в изрыгающего пламя дракона…

Когда же история подошла к концу подростки решили подкрепиться и полезли в небольшой кожаный курджум.

— Смотри, что нам положили, — в руках у Кары был тонкий полукруг чего-то очень вкусно пахнущего, буквально заставлявшего животы голодных детей бурчать от желания. — Это козэ.

— Козы? Из козы что-ли? — торг ножом отчекрыжил кусок и с нетерпением положил вяленое мясо в рот. — Мм… Как вкусно-то! Мягкое, солёненькое и даже жжет немного…

— Из какой еще козы?! Это козэ, из конского мяса, — рассмеялась Кара. — В клане такое делают, для запасов.

Они еще некоторое время ели и шептались, пока, наконец, не решили выбраться из уютной снежной пещеры на поверхность.

Сначала через прорытое отверстие вылезла увенчанная меховой шапкой голова мальчика. Его лицо было замотано темным полотном, из под которого лишь глаза сверкали.

Вдруг голова подростка повернулась в сторону от деревни и застыла, видимо, что-то увидев. Вскоре, после еле слышного свиста, из под снега показался еще кто-то, выглядевший совершенно также. Уже вдвоем, они внимательно следили за появляющимися из снежной пелены повозками.

— Едут, — прошептала первая голова.

— Да… Две стрелы осталось? — зашевелилась вторая. — Повозок много и охраны, значит, будет много.

У них осталось всего лишь две стрелы! Всего лишь две стрелы, чтобы отомстить за смерть своих родных! Всего лишь две стрелы для двух врагов, чтобы погибшие родители смогли попасть в страну вечных степей, а они сами стать настоящими торгами.

— В такую метель никто ни чего не заметит, — завывало, действительно все сильнее и сильнее, превращая давно сгоревшие избушки в смазанные темные силуэты. — Приготовь яд. Надо еще раз наконечники смазать… Кара…

— Скажи, пока мы не ушли, про клан ты правду рассказала? — мальчик стащил со спины саадак с луком. — Или все придумала?

— Правду, глупыш, — ответила она, не поворачивая головы и продолжая следить за наметившимся движением у деревени. — Все это правда… И если мы сможем отомстить за смерть родных, то станем частью клана… Тальгар дал слово.

… Первая пара фургонов, нагруженных зерном, медленно проехала между черными головешками с пепельным налетом замерзшего снега, которые когда-то были домишками каких-то деревенских бедолаг. Чуть дальше виднелось еще одно пожарище, вокруг которого каким-то чудом устояли кривые палки покосившегося тына.

— Быстрее, доходяги! — уставшие быки, впряженные в самые тяжелые повозки с зерном, с трудом передвигали ноги. — Волчий корм! Еще немного, — на удары хлыста они уже почти не реагировали; лишь иногда, когда возница забудется и приложит особенно сильно, то один то второй начинали тоскливо мычать. — Хватит рвать пасть! — в очередной раз мычание было настолько протяженным и безрадостным, что возница начал испуганно озираться. — Еще волков накличешь…

Целые дома остались лишь в центре села. Это был примерно десяток довольно добротных деревянных избушек, стены которых были густо обмазаны смесью соломы и глины. Не сгорели они лишь потому, что в последнее время здесь часто стали останавливаться караваны с продовольствием для шаморских гарнизонов, сидевших в захваченных городах провинции.

— Наконец-то, добрались, — один из бессмертных, сидевших на первой повозке, с кряхтением спрыгнул на землю. — Думал, окончательно задубею в этом чертовом поле. А вы, что встали? — следующие в обозе повозки почему-то остановились. — Поторапливайтесь! Метель становиться сильнее.

Он с дрожью бросил взгляд назад, где еще чуть светлый горизонт начало заволакивать темным снежным маревом.

— Чего там еще стряслось? — недовольно пробурчал шаморец, видя, что вставшая повозка, заблокировала проезд для остальных. — Проезжай! Проезжай!

Из-за то и дело налетающих порывов ветра, щедро сдобренных порциями колючего снега, было почти ничего не разобрать. В какой-то момент, когда вьюга особенно усилилась, ему пришлось даже вытянуть вперед руки, чтобы нащупать хоть что-то.

— Проклятье! Почти же успели, — шептал он, с трудом выплевывая попадающий в рот снег. — А… Вот она, — его руки наткнулись на шершавый деревянный борт повозки. — Осталось еще этого недоумка найти…, — его ладонь скользила по доске, которая в кромешной холодной темноте, оставалась его единственной путеводной нитью. — Это еще что такое? — двинув ладонь несколько дальше, он нащупал что-то мокрое и чуть теплое. — Это же…, — едва он уловил от поднесенных к лицу пальцев тяжелый запах крови, как его что-то с силой ударило в спину и бросило на борт повозки. — А…

Через какое-то время, плюясь и ругаясь на возницу застрявшего фургона, подошла еще пара легионеров, которые и обнаружили уже окоченевшие трупы своих товарищей и никаких следов их убийц.

Однако, не всем так повезло… Почти три десятка торгов, подростков, еще оставшихся взрослых и стариков, также решивших отдать долг крови, к этому времени уже или были мертвы, вися в петле, или почти мертвы, корчась под руками шаморских палачей.

… На исходе третьих суток подростки, уставшие в усмерть и продрогшие до самых костей, все-таки догнали длинную змею странных повозок и фургонов, густо покрытых выжженными раскаленным металлом угловатыми символами. Остатки торгов, погрузившись со всем своим скарбом, уходили из королевства по старой торговой дороге на восток, в горы.

— Кара, Кара! — доставая сестру, мальчишка, не переставал канючить последний десяток лиг. — Ну, скоро?

Растянувшийся караван извиваясь, скрипя деревянными осями колес, медленно подходил к крутому повороту, за которым для всех них должная была начаться новая жизнь.

— Ты же обещала. Кара! — лохматая, словно дикий зверь, лошадка девчонки вдруг перешла на рысь и скрылась за поворотом. — Кара! Стой! — подросток с гиканьем ударил своего жеребца — такого же обросшего жесткой курчавой шерстью, как и у его сестры. — Не уйдешь! И-и-иха! — тут же его бросило вперед. — Кара-а-а-а!

Радостно визжа от намечавшейся бешенной скачки, он вжался в спутанную гриву, пытаясь не свалиться с несущегося в галопе жеребца. Перед его глазами все замелькало, затряслось.

За развевающейся гривой почти ничего не было видно.

— Кара! — снова заорал он, едва его вынесло из-за поворота и вокруг посветлело. — Кара! О! — наконец, ему удалось продрать глаза. — Что это?

Вопрос вырвался у него сам собой от открывающегося зрелища.

— Увидел? — девчонку, оказавшуюся совсем рядом, рассмешил его глупый вид. — Это Талион, город клана «Черного топора»! Догоняй! Ха-а!