– И не подумаю, – криво ухмыльнулся тот в ответ.

Невысокий еврейчик бесстрастно смотрел на эту сцену, офицер, вздохнув, подошёл к коляске Дроздова и вскоре вернулся с книгой. Пока он ходил, Александр осмотрелся вокруг. Стояли они в пригороде, но и не в местах скопления мастеровщины и прочих отбросов. От канала тянуло не слишком приятным запахом. Мусор, проплывавший мимо, вызывал брезгливость, а снующие вдалеке люмпены только усиливали его разложение.

– Ваше право, – пожал плечами жандарм. – Прочтите избранное из Тургенева. – Безымянный офицер ловко открыл книгу на нужной, по-видимому, странице и замер, ожидая дальнейших приказов. – Да, а вы хотя бы читали его романы? – Разразившаяся в ответ брань заставила меня поморщиться. Ну, нет в ней красоты и сочности, присущей этому поистине народному творчеству… Одним словом – аристократ, и брань у него такая же… аристократическая.

Быдло, рвань и тому подобное. Слушать эту ахинею – себя не уважать, и потому кивнул унтеру. Тот просто приставил «браунинг» к голове этого идиота и попросил его заткнуться. – Очень хорошо, давайте повысим ваш культурный уровень. Будете орать, вас пристрелят. Начинайте…

Классик русской словесности прочистил мозги потомственному аристократу, и плавать, как Му-Му, тот не захотел. А в то, что жандармы на это решатся, Трубецкой больше не сомневался. Особенно когда Дроздов со скучающим видом небрежно сказал, мол, не вы, так ваши наследники подпишут.

– Не стоит вам, – намекнул я на некоторых господ из Старой аристократии, – лезть не в своё дело, вспомните нашу историю времён Ивана Васильевича.

Намёк на противостояние знатных боярских родов и молодого царя был принят к сведению, но, увы, не понят. Получив по рукам, знать ощерилась и, на время забыв старые обиды, сплотилась, чтобы сокрушить наглеца. Вот только они почему-то забыли, что у них теперь нет ни оружных холопов, ни гвардейских рот и батальонов восемнадцатого века… Но это была другая история.

С князем, которому внучка сообщила «сногсшибательную новость» о том, что ныне она является фрейлиной императрицы, разговор вначале не заладился. Старый хрен весьма эмоционально орал на меня, используя весь свой богатый словарный запас, оставшийся со времён службы в Конно-Гренадёрском полку.

– Нет, млин, – старался я сдерживать себя, чтобы не наговорить лишнего. – Теперь-то что не так?

– Ты куда её засунул, сучий потрох? – просипел вошедший в раж Черкасский.

– Куда все стремятся пристроить своих кровиночек. – Ну не понимал я его, вот честное слово, не понимал. – Твоё высочество, думаешь так просто «шифр» получить?

– А чем её там заниматься заставят? – Старый князь буквально чудом удержался от матерной тирады в мой адрес.

Секретом, откуда представители Дома Романовых брали аристократических любовниц (балерины и прочие плебейки не в счёт), не было, все всё знали, но делали вид, что не в курсе происходящего.

– Во-первых, у императрицы хватает вполне взрослых и, чего уж тут стесняться, более опытных девиц. Во-вторых, за допуск к «телам» идёт такая драка, что Машке туда и близко соваться не стоит, – начал уже я закипать. – В-третьих, а что тут такого, каждый, пардон, умеет то, что имеет. Не забыли гаремы из девок крепостных, а? – Судя по виду, старик отлично всё понял. Однако, как уступить гостю свою «одалиску» – это нормально, а как девицу княжеских кровей – так «караул!». Не все, правда, возмущаются, часть считает это большой удачей… – Может, не стоит права качать, а то слышал, как один идиот говорил такому же о невозможности более воплотить подобное в жизнь. Эти кретины забыли, что у тех девок родня есть, и ей очень не нравится, что их дочек пользуют всякие моральные уроды.

– Но…

– Что но? Не нравится? Такая, понимаешь, загогулина, – зло перебил Черкасского, явно собиравшегося прочесть мне, тёмному, лекции о праве, так сказать, первой ночи. – Успокойтесь, императрица лично приглядит за Машей, к тому же после известных событий ей пришлось определяться, с кем она.

Крыть старому хрычу было нечем, слишком погано повели себя хорошие знакомые. О некоторых он и подумать не мог… Зато теперь поняли, что выбрали не ту сторону, и, проиграв, исходят нутряной злобой.

– Аккуратней надо, – после небольшой паузы проскрипел князь. – Многим ты насолил, да.

– А многие помнят про Ушакова, но не Фёдора Фёдоровича? – Очень явный намёк на небезызвестного руководителя времён Анны Иоанновны, которая поприжала аристократию, был воспринят серьёзно. – Вот и ладно.

Успокоив старика, я наконец занялся делами департамента. Хотя мы только начали становление, агентура из отставников (а они числились в запасе) исправно отсылала донесения в штаб батальона. Теперь к осназовцам добавились и пешие команды, и бумажный вал только увеличился. И если с агентами было всё нормально (как-никак, почти четверть века занимались внедрением), то с сотрудниками – откровенно грустно. Те немногочисленные вербовки не давали внятной картины. Хотя в последние годы дело, кажется, пошло на лад. Революционное движение стало этаким модным брендом, не побывать хоть пару раз на запрещённых сходках для продвинутой, так сказать, молодёжи было, что называется, невместно. Как результат, фанатиков довольно прилично «разбавили» всяческие «прилипалы», среди которых мы очень медленно (увы, быстро не получается) находили сотрудников.

Третий аспект, наблюдение, был в ещё большем загоне, чем второй. Молодцов выделки «евстраткиной» школы у меня, увы, не было. Профи, оставшиеся после гибели Герарди, были несколько другими, а отдавать в обучение… вот уж нет. Начальник московской охранки был психологом от Бога, не зря все революционеры с ненавистью произносили его имя. Сергей Васильевич поднял науку вербовки на совершенно иной уровень. Не зря самое большое количество сотрудников было именно у него. А потому я решил не искушать судьбу, не стоит, потом гадай о каждом «стажёре», прошедшем через Москву, сливает он инфу или нет. Наиболее важным считалось в данный момент скандинавское направление, поскольку буквально пару дней назад финские террористы попытались подстрелить Николая Николаевича. Наместник же, получив по касательной в левое плечо (неопасно, но на пару месяцев придётся оставить Суоми), рвал и метал. Дмитрий Петрович, соответственно, поставил на вид начальникам департаментов, ну а мы, как водится, напрягли подчинённых. И вскоре от группы «В» (да-да, именно так, с Трубецким, кстати, работали парни из «А») сообщили об азиате, несколько раз мелькнувшем с одним из сбежавших «лесных баронов». Последний был известен как ярый русофоб. Тут Дуббельт, ставший у меня «товарищем», сделал стойку и предположил японский след. Я с ним согласился: другого государства, проводящего и, главное, не боящегося получить в ответ на свою территорию пару-тройку дивизий из восточных стран, более не наблюдалось…

– Очень занимательно. – Ухмыльнувшись, я оторвался от доклада. – Значит, свей забыли и Биргера, и Полтаву, и рейд Барклая. У них, похоже, головокружение от успехов.

– Простите? – недоумённо поинтересовался Афанасий.

– Просто их почти уже сто лет никто не имел. – Дуббельт в ответ кивнул, соглашаясь с моей оценкой. На раблезианство он не обратил никакого внимания. – Вот они и расслабились, ну да ничего, напомнить о городе Стекольне никогда не вредно. Теперь по японцам. – Вздохнув, я озвучил своё решение. – Наблюдение продолжить, активных действий в отношении сотрудников посольства не предпринимать. Разработать план захвата одного из… – Тут я задумался. Взять «языка» и распотрошить его – не велика трудность. Но настораживать самураев очень не хотелось. – Отставить. В особый период разработать и быть готовыми провести устранение японских военных агентов. Одновременно с этим провести захват и доставку на нашу территорию наиболее важных заговорщиков из числа подданных империи. Остальных уничтожить.

– Демонстративно? – уточнил Афанасий.

Ему очень хотелось услышать положительный ответ. Нет, не потешить самолюбие или, упаси боже, впасть в гордыню: мол, я решаю, кому жить, а кому умирать. Нет. Он просто хотел донести до англичан, что русские не забыли и не простили смерти Павла. Какой бы он ни был самодур, но вот так нагло убивать правителя…