– Вот, вашбродь, – протянул мне Жуков три листа, исписанные убористым, аккуратным почерком.
Повествование похождений вызывало только одно желание: чтобы помер сволочь помедленнее. Нет, и я, и мои подчиненные – не ангелы. И крови на нас море, НО ДЕТЕЙ (да пусть дворянских, но детей!)… Это запредельное. И меня уже не волновало, что на глазах тогда ещё пацана ублюдок, для которого он и его семья были собственностью говорящей, изнасиловал сестру. Та, не выдержав позора, повесилась… А он пустил барину «красного петуха» и был таков. Всё это перевешивали мёртвые дети.
– На кол.
Услышав от ротного этот страшный приказ, Жуков обсуждать его не посмел. Пять кольев, пять фигур с кляпом, дабы не орали, и мука на лицах. Да воздастся каждому по делам его. Для отчёта мы предоставили четверых пойманных крестьянами. Остальные попавшие в руки поисковых групп упокоились в тщательно замаскированных могилах. А деньги… Нашлись, не такой Аверьян бессребреник был, каким его представляли. Была у него захоронка. Сто с лишним рубликов серебром да пара золотых монет.
– Вот что, Захарыч, это сдай, – толкнул я мешочек, из-за которого всё и закрутилось.
Нашедший старый клад сын кухарки не мог и подумать, во что всё это выльется. И молчали они о находке, продали всего-то пару монет хорошему знакомому. Кто же мог знать, что он попадётся в руки Аверьяна живым! Дичайшее стечение обстоятельств… А результат – загубленные жизни.
– Сделаю как надо, вашбродь. – Забрав клад, Жуков удалился, ещё раз порадовавшись, что командир не стал брать ни единой монетки из этого клада. Плохое это золото, проклятое…
Полковник фон Веддинг сидел на стуле в канцелярии роты, смаковал коньяк (шустовский, на напитках я не экономил) и ждал, пока я ознакомлюсь с документами.
– Отменный вкус. – Полковник поставил на стол рюмку и с нескрываемой усмешкой посмотрел на меня. – Курите?
– Да закуришь тут, когда знамя части украли, – ответил я фразой из анекдота[100]. По тому, как вопросительно поднялась бровь, понял, что остроту не оценили, но смысл поняли. – А если серьёзно, то сколько ещё нам отпущено до взрыва?
– Вы считаете, что у нынешних смутьянов есть возможность расшатать империю? – саркастически спросил Ведцинг.
– А напрасно вы иронизируете, господин полковник. – Похоже, визави не склонен к дебатам на эту тему.
– Скажите мне, пожалуйста, Сергей Петрович, откуда у вас такой талант впутываться во всякие неприятности? – слегка прищурился Веддинг.
– О чём это вы? – искренне удивился я. – О трупах? Так кто их считал?
– Хм, не понимаете или не хотите понимать? – Устало вздохнув, он поставил фужер на стол. – Я понимаю, что личность главаря довольно гнусная. Понимаю, что, разговорив его, вы, Сергей Петрович, столько «хвостов» подчистили!.. Департамент до сих пор на ушах стоит. По сектантам вы просто здорово сработали. – И с едва скрытым раздражением, уже не сдерживаясь, буквально прорычал: – Но на кой хрен ты так демонстративно этих ублюдков казнил?
– Господи, да с чего вы это взяли?! – Отмазка у меня на этот счёт была железная. – Это же при попытке к бегству. Всё в рамках закона.
– Вот именно, всё в рамках закона, – с какой-то весёлостью передразнил меня полковник. – Понятно, что покойники в большинстве своём это заслужили. – Всё напускное веселье у Веддинга, судя по всему, закончилось. – Бог с теми, кого твои головорезы пристрелили и закопали. Но та пятёрка на колах… Это уж слишком, что ты решил присвоить себе право карать и миловать! Это прерогатива исключительно императора.
– Да я разве на это замахиваюсь? – Вот тут мне стало не по себе. И за меньшие деяния людей в больших чинах в Сибирь ссылали.
– Хорошо, – легко согласился он. – А тот приказчик? Он у вас тоже «при попытке»?
– Нет, – очень осторожно ответил я, – здоровье слабое было, вот он и помре…
– А вот купцам так не кажется, – поморщившись, продолжил он весьма неприятную тему. – Петицию они послали на имя губернатора. – Веддинг дал мне возможность «насладиться» этой новостью и вбил последние гвозди в мой гроб, так сказать: – В данный момент сия бумага находится в канцелярии и потеряться не сможет.
Похоже, полковник и сам не знает, что делать. «Бодаться» с московскими толстосумами ему не впервой, но выходить из тени он не любит.
– А пусть всё идёт своим чередом.
Он удивленно поднял брови:
– Уверен? Всё достаточно серьёзно.
Полковник хорошо знал Дроздова. Несмотря на все его эскапады и эпатаж, тот отлично чувствовал грань, за которую не следует переходить. Сейчас ситуация была крайне щекотливая. И вполне возможно, что в столь зыбкой и неоднозначной обстановке, сложившейся в последнее время, его могут отдать под суд. Но Дроздов демонстрирует полное спокойствие, а значит, есть у него что-то в запасе для такого случая.
– Абсолютно. Я сам справлюсь с возникшими проблемами. – Заметив ироничный взгляд визави, поспешил успокоить того: – Нет, резать никого не буду.
Незачем, ибо Стрешнев каким-то хитрым способом сумел передать нам ДЕЛА. Их по приказу вышестоящего начальства было решено уничтожить. Каких нервов мне стоило всё это провернуть (явки, тайники, пароли, это всё было)! Но результат грел душу и позволял смотреть на жизнь с оптимизмом. Илья Иванович, как я подозреваю, передавая нам эти документы, наверняка и себя любимого решил обезопасить. Как говорится, с волками жить – по-волчьи выть. Ну да ничего, зато и я, и он сохранили друг к другу уважение и, главное, окажем помощь в случае необходимости.
– Очень хорошо. – Фон Веддинг убедился, что у ершистого штабса есть кое-какие бумаги, с помощью которых тот уладит конфликт. – Тогда, Сергей Петрович, есть для вас работа…
И полковник ошарашил меня, сообщив, в чём она заключается. Наша родная военная разведка решила «кинуть» Лазаря Соломоновича Полякова, «впарив» ему проект по переработке леса в Персии[101]. От меня требовалось прикрыть агента, перехватив пылающих праведным гневом подручных олигарха. Не останавливаясь ни перед чем. Убийство, шантаж и похищения – всё это мне разрешено. Главное – результат.
Переговорив с Куртом (а именно его команде придётся «решать» основную часть проблемы), я официально направил третий взвод «на патрулирование местности для пресечения и предотвращения противоправных действий». Именно с такой формулировкой. Начальство бумагу подмахнуло, и Мейр по-тихому растворился в лесах между Тверью и Москвой. Я же с оставшимися взводами устроил «Содом и Гоморру», то есть начал тщательно осматривать товар купчиков, имевших наглость накатать на меня «телегу». Под эту гребёнку угодил и Поляков. Значение нашим «наездам» он не придал, хотя нервы и время, нужные для ловли «обувшего» его мошенника, забирали. Интересно, нашли того, кто сообщил Соломонычу особенности о лесопромышленности в Персии? Ведь по всем раскладам он должен был понять, что лопухнулся, не раньше чем через месяц. А тут и пары дней не прошло, а уже ловят бельгийца.
На улице моросил дождь, поднявшийся ветер швырял в лицо капли с деревьев, заставляя убраться под крышу. Хаим с тоской посмотрел на мокрые ботинки, очень хотелось плюнуть на всё и усесться рядом с тёплой печкой. Вздохнув, он отогнал такое приятное видение, с тоской посмотрел на небо, словно вопрошая, когда наконец закончится хмарь и солнце обсушит землю. Мысли, роившиеся в его голове, тоже не способствовали душевному равновесию. Дядя Шлема вчера приказал искать некоего иностранца, который якобы задолжал ему денег. Ага, как же, у этого скупердяя снега зимой не допросишься, а тут: «Хаим, ты найди его, а там мы сочтёмся, этот поц посмел меня обмануть…» Тьфу, противно слушать. Можно подумать, если тот родился в Бердичеве, значит, остальная родня так, погулять вышла.
Вздохнув оттого, что вынужден пока ещё подчиняться, Хаим с удовольствием подумал, как после он распорядится наградой. Он-то точно знал, что ловкий мошенник попытался обмануть одного из Поляковых. Полиция ещё свирепствовать начала. Нет, ну убили жандармы какого-то гоя, что лезь-то. Но те словно с ума сошли, написали челобитную, вот теперь и им в чело ударили. А заодно и людям весь гешефт поломали. Вон, Яков вчера рискнул только голос повысить, мол, купец я. Так ему быстро руки скрутили, товар весь (а там была и его доля) забрали, начав требовать бумаги. Хорошо, мир не без добрых людей, помогли (дорого это вышло), зато вопросов больше не было. Хотя несчастного Яшу пришлось отдать, но особо страшного с ним ничего не случилось (синяки и ссадины не в счёт), штраф он заплатил, правда, большой. А молчал, обошлось бы всё. Вот он, например, тихо, никого не тревожа, вышел на этого бельгийца. Нет, он не собирается лезть к нему, зачем? Просто пройдёт мимо нужного особняка и как бы случайно заговорит с одним человеком. Посетует на судьбу и ненароком сообщит кое-что интересное. А там… Главное, не теряться. Ну а дядя Шлема пусть не обижается, он-то не знал, хе-хе, что, оказывается, случайно все рассказал. Верить надо родне.
