Ничего интересного мне в пути не встретилось, хотя мне папа говорил, что здесь можно обнаружить седую древность. Не знаю, но, на мой неискушённый взгляд, попадавшиеся нам фанзы и одна кумирня под это определение не подходили, китайцы, что мы встречали, смотрели на нас отсутствующими взглядами. Не поймёшь, то ли им действительно всё равно, то ли они умело скрывают свою ненависть к нам.

– Не любят они нас, – согласился с последним утверждением урядник. Он шёл рядом и рассказывал, как и что происходило в этих краях при строительстве дороги. – Не поверите, вашбродь, но тут, почитай, и власти-то нет. Та, что в Пекине, только указы шлёт. Тут губернатор царь и бог. Что захочет, то и сотворит. Тот, что в Цицикаре сидит, дюже на нас злой, чуть что, так жди оттуда беды.

– Странно, ведь как дорогу проложили, так это захолустье развиваться стало. – Мне было непонятно поведение столь высокопоставленного чиновника.

– Боятся они, – тихо пояснил Терещенко, – что мы энту землю себе возьмём, а их в шею погоним.

Дальше говорить он не стал. А мне стало как-то не по себе. Ещё в гимназии наш историк очень хорошо рассказывал (с примерами), чем такое противостояние заканчивается.

На ночлег урядник посоветовал остановиться у полуразрушенной фанзы. Протекавшая неподалёку речка обеспечила нас водой (колодцем Терещенко пользоваться не советовал), я выставил посты и секреты и приказал принимать пищу. Видя реакцию стражников, испытал гордость за свой батальон. Особенно удивило их, что у отряда имелось новейшее изобретение – полевая кухня, на мой отряд их выделили две штуки! Кашевары ещё по дороге вскипятили воду и заложили гречу и, когда та сварилась, добавили в крупу мясо из консервных банок (опять же только в батальоне есть), и вскоре все дружно застучали ложками о котелки.

Ночь прошла спокойно, крутящиеся около бивуака китайцы куда-то делись.

К окраине города отряд подошёл на второй день в три часа пополудни. Когда до него оставалось не больше версты, стало ясно, что нас там уже ждали войска и присоединившиеся к ним местные жители (всадников, мелькавших недалече, заметить было нетрудно). Причём, похоже, они решили задавить числом белых демонов. Растянувшись по фронту, пейзане, подобно волне, покатились на нас. Вооружённые белым оружием, они были для нас страшны только количеством и только в рукопашной схватке. Навскидку их было около двух тысяч, а вот за ними в отдалении были регулярные части, правда, не много, может, четыреста или около того. Их командир был неглупым человеком и вперёд послал восставших, наверняка повоевал с корейцами (с японцами точно нет), а возможно, и с нами под личиной хунхуза. До нас довели, что такое явление тут часто случается. Что ж, патронов на всех хватит, недаром каждый таскает на себе по триста штук.

– Первый взвод, с двумя «максимами» занять высоту Левая! – спокойно, словно на учениях, скомандовал я. С той сопки, что возвышалась левее от меня примерно метрах в ста, вид должен открываться превосходный, вопрос, почему её не заняли мятежники? Ну, да это их просчёт, – Второй взвод первой полуроты – резерв. Второй полуроте занять оборону от высоты Средняя до отдельно стоящего камня! – Получив приказ, оба полуротных командира, козырнув, направились к стоящим солдатам.

– Вашбродь, а нам что? – севшим голосом спросил Терещенко.

Не сказать, что он испугался, но такую массу можно и не удержать огнём. А рукопашная без потерь не бывает.

– Охранной страже прикрывать тылы, смотри, чтобы нас не обошли незаметно, – напутствовал я его. Он понимающе кивнул и увёл своих подчинённых беречь нам спину. – Артиллерии начать обстрел регулярных частей противника! – На пределе дальности, но шрапнелью вполне можно достать. – Стоять здесь, будете резервом, – повернулся я к подошедшему прапорщику Мигунову, командиру второго взвода. Подпоручик Голиков с первым взводом отправился занимать вершину. – Тут нас скрытно не обойти. Потому вы, как только атака захлебнётся, начинаете обходить их, двигаясь в направлении фанзы.

– Понятно, прикроюсь оврагом и вон на том холме стану. Тогда вот этот путь отступления к городу будет перекрыт. – Посмотрев на карту, прапорщик ткнул в дорогу, выходящую из ворот под номером четыре. – Уйдут они всё равно. Вот по этой дороге и уйдут.

– Что делать, Старик приказал только потрепать, а не устраивать тут Канны. Никто не думал, что тут будут эти в таком количестве, – кивнул я в сторону приближавшихся «боксёров».

Дальше всё было просто. Первыми начали стрелять снайперы (всех отдали для усиления), лежащие в цепи вместе со стрелками, но, в отличие от последних, они были вооружены «драгункой» с установленным на ней ружейным телескопом. Вот тут я впервые увидел, что могут ТАКИЕ стрелки: главарей или просто наиболее активных мятежников выбивали одного за другим. Причём стрельбу начали шагов с семисот, ну а редкие промахи по такой толпе невозможны, всё равно пуля свою жертву находила. В бинокль я отлично видел, как знаменосец, дёрнувшись на мгновение, застыл, а после упал под ноги бегущим следом за ним. Это, естественно, не остановило крестьян, они уже ничего не видели вокруг, уподобившись дикарям, которые хотят только крови врагов, но вот адекватно командовать – уже нет.

Рёв сотен глоток, гул тысяч ног, зрелище по-настоящему жуткое, но раздались свистки взводных, и солдаты (из положения лёжа, подложив ранец для удобства) открыли огонь. Не было так любимой армейцами пачечной стрельбы, солдаты стреляли по готовности, а с пятисот шагов карабину точности боя вполне хватает. Первые ряды ихэтуаней падали десятками, но задние неумолимо шли вперёд по мёртвым, затаптывая раненых или просто упавших. Но в конце концов сработал закон больших чисел – полурота Сакена просто выкосила передние ряды, затормозив этот живой прибой на несколько секунд, а потом раздались ОЧЕРЕДИ. Двенадцать ружей-пулемётов Мадсена (Старик называет их ручными) ударили по толпе с трёхсот шагов, выпустив по магазину. То, что я увидел, запомнилось мне на всю жизнь: целые ряды валились на землю, образовывая вал из мёртвых тел. На этом наступление китайцев, попавшее под перекрёстный огонь, закончилось. До нас им осталось пробежать не больше двухсот шагов, но те жалкие остатки «боксёров» уже не помышляли о наступлении.

А в этот момент огневой взвод поручика Вожина начал обстреливать регулярные части. Серые облака шрапнельных разрывов стали рваться чуть правее основной массы (увы, при всех достоинствах пушки Барановского всё же устарели), но вскоре, пристрелявшись, батарейцы накрыли основные силы китайцев. Желание сохранить своих солдат сыграло с китайским командиром злую шутку. Бежавшие впереди крестьяне, с одной стороны, прикрывали и оттягивали на себя огнь, но с другой, мешали стрелять по нас. Его солдаты просто не видели цели, за что и поплатились… Нет, стрелять-то они стреляли, но попасть, кроме как в мечущихся «боксёров», они никуда не смогли.

– Второй взвод, вперёд! – скомандовал я, едва наметился отход противника, на глазах превращающийся в поспешное бегство. Врага надо добивать, иначе он оправится и убьёт тебя.

Мигунов, достигнув холма, принялся охватывать правый фланг. Одновременно с началом атаки «максимы», что были на вершине, ударили по смешавшейся массе, приведя её в полнейшее замешательство. Это стало переломным моментом, восставшие не выдержали и побежали, втоптывая в землю остатки воинства цицикарского губернатора. Не медля ни секунды, я бросил вторую полуроту преследовать противника.

Спустя полчаса всё закончилось. Первый взвод собирал трофейное оружие, пленные, числом не менее трёхсот, сидели под прицелом двух так и не побывавших в деле «станкачей».

– Так, урядник, вот этих, – кивнул я на «боксёров», – рассортируйте. Вожаков отдельно, солдат отдельно, офицеров и унтер-офицеров отдельно.

– Есть, – козырнул Терещенко и, собрав своих подчинённых, начал сортировку.

А я смотрел на город и мучительно думал, что с ним делать. Вне всякого сомнения, там полно мятежников или им сочувствующих, что в принципе одно и то же. Вот только стирать (вернее, обстрелять) город артиллерией мне не хотелось. Хотя любой европеец это сделал бы без колебаний. Сил же для зачистки у меня не было. Тут две роты потребны, а лезть сейчас – людей терять напрасно.