Уже ночью, лежа в постели, потная и довольная, Кая прижалась ко мне и выдала:

— Построить свою крепость — хорошая идея.

Сказано это было таким тоном, что сразу понятно — это не простые мысли вслух.

— Крепость? Обычного дома тебе мало?

— Ну... — протянула она, проведя ногтем по моей груди. — Вдруг нам потребуется много свободного пространства. Хороший климат, чтобы никаких проблем рядом, и никто нас найти не смог.

— Так-так-так... — протянул я тоном инквизитора, который застал с поличным оргию сектантов. — На что это вы намекаете, миледи?

— Всё ты понял, — ткнула она меня в бок. — Закончим с этим делом, валим подальше от короля и его проблем, обустраиваем место и... Как пойдет.

— И в каком количестве ты представляешь это «как пойдет»? — хмыкнул я.

— Говорят, это жутко больно. Поэтому начнем с одного, а там... как пойдет, — выделила она это слово. — Или ты не хочешь?

— Разве можно от такого отказаться?

Возраст — забавная штука.

Когда ты юн, то о детях даже не думаешь. А когда тебе ближе к тридцати, а если учесть обе жизни, то за тридцать, природа даёт знать о себе, каким бы ты практиком ни был.

Среди крестьян девушке норма завести ребенка до двадцати. У аристократок — та же самая история. Исключение — женщины-практики. Те могут и до сорока тянуть, но это скорее редкость.

Впрочем, неважно. Речь про двух конкретных практиков.

Не будь Каи в моей жизни, скорее всего, я бы не рассматривал вопрос детей. Слишком много ещё нужно сделать и изучить. Другие королевства посетить. В столицу империи попасть.

Но Кая...

Я не мог сказать, что между нами великая любовь, которую описывают в романах. Но, как по мне, там скорее всякие глупости описаны, оторванные от реальности. Первичная влюбленность — это прекрасно, спорить не будут.

Но она не включает в себя множество того, что действительно важно.

Доверие. Возможность положиться на человека.

Кае я доверял во всем. То есть не было вещей, планов или мыслей, которые я ей не мог доверить. Не могу говорить за неё, но ничего, что бы она скрывала, я тоже не замечал. Планы мы составляли вместе. Тайны своей силы свободно открывали, обсуждали и думали, как их улучшить. Даже против Сарко методы вырабатывали совместно. Кая легко мне раскрыла то, что узнала в его заначке. К тому же не стоит забывать, что Кая — сильная знающая. Талантливая безмерно.

С кем, если не с ней, заводить детей?

Не уверен, что когда-то смогу найти женщину, которой буду доверять настолько же. Она и детей сильных сможет как родить, так и воспитать. С ней они точно в беду не попадут.

Так что... Как закончим с этим делом, откроем новую главу в нашей жизни. А дальше, как и советовал отец. Лет двадцать мирной жизни, подготовка по всем аспектам, чтобы потом, когда дети покинут дом, устремиться к новым вершинам.

Сарко, сидя в кресле напротив окна и наблюдая за внутренним двором цитадели инквизиторов, мысленно перебирал в голове текущие расклады.

Ситуация начала обостряться как-то очень быстро. Сначала, полтора года назад, когда он только-только смог продохнуть от выстраивания своей власти в министерстве инквизиции, к нему заглянул доверенный человек короля, один из младших принцев. В борьбе за трон он не участвовал в силу молодости. Юноше было всего двадцать лет. Что не мешало ему при этом быть знающим, способным незаметно перемещаться. Очень удобно для посыльного.

Этот человек передал, что король интересуется, как там успехи с их личным вопросом. Сарко ответил, что ещё пока не начинал им заниматься. Юноша не расстроился и передал, что король выделил лабораторию под эти нужды.

Лаборатория оказалась выше всяких похвал. Находилась она на территории дворца, глубоко под землей, хорошо защищенная. Сарко туда перемещался с помощью своего ножа. Лучшее оборудование, запасы расходников и дорогостоящие ингредиенты. Король снабдил всем, что могло пригодиться. Но это было не всё. Вскоре в лаборатории появилось два знающих. Один был специалистом в стихии тьмы, второй — в пустых таинствах. Оба были учеными по духу, с хорошим образованием.

Сарко это не понравилось. Было понятно, что это не только помощники, но и те, кто будет сливать весь ход исследований. Только и выбора не было.

Ничего, смирился, приспособился.

Отдельным вопросом, не самым простым, стало то, насколько серьезные исследования нужно вести. Обычно в таких делах, когда добиваются успеха, устраняют свидетелей. Сарко не был уверен, что сможет скрыться от мистика, тем более короля. Это всё требовало тщательного осмысления и подготовки.

Сарко не давал покоя тот случай, когда король заполучил его память. Насколько та подробна? Всё же прожить сто пятьдесят лет, которые по большей части наполнены рутиной и не самыми полезными моментами, это сомнительное удовольствие. Если король способен на такое, то у него просто чудовищный разум. Если он способен фильтровать и отсеивать лишнее — то это ещё хуже. Если же он способен заодно прочитать и все мысли, то... Сарко в это мог с трудом поверить. Поэтому его крайне заинтересовал вопрос изучения памяти. Тем более личный опыт у него имелся, когда он изучал память Эрано. И до полного чтения мыслей там было далеко. Более того, он смог дотянуться лишь до самых главных участков, которые выделялись на общем фоне. До рутины как раз было не достать. Мозг не особо стремился запоминать моменты, когда маленький Эрано ковырялся в носу и ничем путным не занимался. Про мысли тоже речи не шло. Хотя Герцог мог наблюдать процесс в реальном времени, когда Эрано о чем-то сосредоточенно думал.

Можно ли опираться на этот опыт в планировании действий с королем — неизвестно. Поэтому Сарко даже внутри головы попытался создать завесу. Вытащив на передний план мысли о том, что нужно верно служить королю. Внутри же себя, подавляя эти мысли, решил вести исследования не в полную силу и попытаться их затянуть. При этом сохраняя свою полезность.

Попутно Сарко тщательно отгораживался от любых связей. Надеясь, что король не смог узнать его истинных чувств. И надеясь на то, что он не настолько мстительный, чтобы устроить травлю всем, с кем Сарко хоть как-то связан.

С дочерью он встретился всего один раз, тщательно удостоверившись, что об этом никто не узнал. Наследство ей подготовил... На этой мысли Сарко выругался. Чертовка! И ведь не стала нос воротить и стесняться, сразу залезла в хранилище и всё там изучила! Что и продемонстрировала в спарринге! Это одновременно и бесило, и вызывало уважение. Его дочь выросла на удивление сильной и живучей. Такая не пропадет. Было чем гордиться. А то, что теперь влияние на неё сократилось до минимума — так и не было этого влияния. Скорее наоборот, открылось окно возможностей. Есть шанс, что теперь получится общаться нормально.

В плане других связей дела обстояли куда хуже. С женой он не общался, если не считать редких появлений раз в два месяца на землях Кадо. Катарина со своим горем справилась и даже смогла окрепнуть. Сарко рассказывали, что она начала больше тренироваться. Не с полной самоотдачей, но боевые навыки подтянула. При этом легко забыв о муже. О наличии у неё любовников Сарко тоже докладывали.

С сыном было тяжелее. В том смысле, что разорвать с ним связь было труднее эмоционально. Всё же Герцог хотел воспитать наследника, с учетом прошлых ошибок. Впрочем, это всё ещё было возможно. Главное, пережить короля и вернуть свободу. С Бальком Тоном отношения тоже прекратились. Если не считать редких официальных встреч. Бальк считал Сарко виноватым в случившемся. При этом пытался это чувство вины подавить. Учитывая, что Сарко и сам не стремился с ним дальше общаться, Бальк в конечном счёте пришёл к тому, что начал новую жизнь. Жену себе завёл молодую. Та ему уже двоих детей родила. Так что наследниками все земли будут обеспечены.

Сарко всячески старался создать образ хладнокровного человека. Того, что легко оборвёт прошлые связи, если через них попытаются надавить. Герцог не был настолько наивен, чтобы на сто процентов поверить в успешность разыгрываемой игры, но надеялся, что хотя бы частично снизил риск для тех, кто не был ему безразличен. К тому же прошлая жизнь как раз играла на этот образ. Герцог давно признал, что не был хорошим отцом. Да и эффективным… Надо же, спустя столько лет, прикрывая свою жестокость необходимостью, увидеть, что всё это было зря.