Итак, я принимал войска. Изначально мы предполагали, что битва наша будет магической настолько, насколько мы можем себе это позволить. Но неожиданно вместе с дворянскими отделениями (а я хочу напомнить, что в Русском Царстве каждый простолюдин с проявившимися магическими способностями автоматически переходил в служилое дворянское сословие), шло и ополчение. Горожане и крестьяне, вооружённые чем попало, вплоть до вил и топоров. Более приличное и хорошо оснащённое купечество — эти зачастую были на бронированных грузовичках с установленными в кузовах огневыми точками.

Если купеческие отрядики были хоть на что-то похожи, то остальных я сразу хотел завернуть. Кузьма не дал.

— Ты что, бать⁈ Люди сами пришли! Ты слышал, что они говорят? Что старые маги вернулись и Русь-матушка воссоединяется! Они имеют право за неё встать.

Против этого я возразить не мог, но постарался отвести этим, самым уязвимым частям моего войска самые безопасные участки. Дальше мы следили в Яренин поднос за противниками, пытаясь распознать: реальную картинку мы видим или же наведённую, и то расположение, в которое пришли европейские части — окончательное или промежуточное?

Строили планы, прикидывали так и эдак. Всё, вроде, почти получалось и выглядело очень даже неплохо, если бы… если бы не летающий жабль. Не вписывался он в наши построения. Принимая во внимание, что Моргана за последний жабль будет трястись как курица за цыплёнка и наверняка накрутила сверхусиленных защит, задача становилась ещё нетривиальнее.

Когда стало ясно, что мы по третьему кругу толчём воду в ступе и всё уж обсудили — дальше некуда, я прихватил Кузьму и пошёл своими глазами проинспектировать гранитную батарею. Кузя увидел, что наш элементаль, от избытка усердия, начал усиливать камень башен рунами, принялся Горушу помогать, да там и остался, а я пошёл дальше, к одному отделению, к другому, между кострами, иногда улавливая обрывки чужих разговоров, но больше просто так. Хотелось мне настроение людей почувствовать. И оно, на удивление, было весьма воодушевлённым! У меня бы, наверное, тоже такое было, кабы не жабля.

Перебирая в уме все возможные варианты противостояния альвийскому агрегату, я уныло приходил к выводу, что кому-то придётся, фактически, брать на себя роль смертника. Иначе не выходило никак.

Возвращаясь к столу для заседаний, чтобы забрать распланированную нами карту, я заметил рядом с охраняющими бронзовыми волками белую тень.

— Бабуля!

— Не ожидал, что ли?

— Честно — нет.

Ну, знаете, как-то, готовясь к решительной схватке, не очень-то ожидаешь увидеть над картой с тактическими метками бабушку, верно? И, тем не менее, Умила именно задумчиво рассматривала эту самую карту. Что уж она поняла, я бы точно не взялся предсказывать. Как по мне, для стороннего наблюдателя это всё больше походило на фантастический макет из грибов и шишек. И тут бабуля сказала:

— С вами пойду.

— Что-то я не в восторге от этой идеи, — честно ответил я. — Может, ты того… с девочками, а?

Бабуля фыркнула:

— Митька! Я как женщина очень польщена приобщением меня к девочкам, но как старая магиня хочу тебя по носу щёлкнуть.

— Бабуль…

— Да погоди-и! Видали, сколь остроухие на свою жаблю хреновин понавесили?

— Да уж как не видать…

— Не подступишься! — отрубила Умила. — Заклинания её щиты не пробьют, а всех приближающихся магостатикой отхлещет, не бойцы вы после того будете, а тряпки рваные. По-другому надо! — она взмахнула рукой, застилая белым туманом весь наш план, отвлекающий внимание своей пестротой. — Вспомни, Митька, почему дед не любил с инеистыми великанами воевать?

Я прикинул, перебирая разные моменты:

— Климат ему у них не нравился. Очень холодно и очень влажно. Драккары начинают обмерзать, терять мобильность, тяжелеть, вплоть до падений.

— Ну? — бабушка смотрела на меня выжидающе.

Мне откровенно стало стыдно. Ну, в самом деле, я архимаг, а такого, чтоб бабушку на помощь позвать… не догадался, н-да.

— А ты сможешь создать идеальные условия? Ну, в смысле — анти-идеальные?

— Пф! Ты имеешь дело с аватаром холода! Единственное, нам бы надобно, чтобы жабля как следует грохнулась, высоты бы побольше набрать. В этом деле, я прикидываю, девчонки-элементальки хорошо должны помочь. И Горуш твой. У меня для него тоже задание есть. К тому ж, на элементалей магостатика не влияет.

Мы принялись обсуждать бабушкину идею и пришли к нескольким корректировкам. Умила посмотрела на меня с одобрением:

— Соображаешь! Не зря дед тебя в походы таскал!

Следующим утром военный совет объединённой Европы, наученный горьким опытом предыдущего дня, собрался в специально выделенном под ставку месте. И не просто выделенном, а защищённом от всякого рода магических воздействий настолько плотно, насколько это вообще позволяла параллельная работа заклинаний. Со своего возвышения совет в несколько подзорных труб наблюдал за маленьким шатром посреди обширного пустого Зареченского поля. Перед шатром стояли стол и стул под штандартами: Русского Царства и ещё одним, с дубом в серебряном поле. За столом сидел одинокий переговорщик.

— Никогда прежде не встречалось мне этого герба, — громко отметил ля Бузье.

— Н-да, — согласился германец. — Могу предположить, что он не из сильных родов. Выскочка, вынесенный наверх войной.

— Однако, я вижу обозначение горностаевой мантии и великокняжескую корону.

— Тем больше повод преподать ему урок!

— А где же обещанная армия? Уж не с тем ли малым отрядом из десятка человек, что ждёт у речушки, он собрался воительствовать?

Моргана молчала. Досадовала. Происходящее больше смахивало на фарс и желание молодого малоизвестного дворянина сделать себе громкое имя на сем скандальном мероприятии.

— Ну, нет. Не бывать этому! — пробормотала она себе под нос. — Никто не может шутить над Морганой. Это будет урок, да. Такой, что вся Европа вздрогнет, и никто не осмелится более на подобные шалости! — она обернулась к стоящему рядом помощнику: — Передайте наверх. Ровно в десять ноль одну они должны стереть с лица земли и этого дворянчика, и его жалкий отряд. В пыль.

— Я понял, миледи! — секретарь испарился.

Прошло секунд двадцать, и жабль начал своё неспешное движение, весьма недвусмысленно разворачивая свои орудия в сторону русских. Моргана наблюдала за дворянином в приближающую линзу. Он сидел совершенно спокойно. На столе перед ним были разложены письменные приборы и планшетки с прикреплёнными к ним листками. Мужчина ждал, что-то рассматривая в руке. И тут она поняла! Часы! Он тоже следил за временем. Каков наглец!

Жабль почти достиг своей условной точки.

— Десять! — объявил секретарь.

И в эту минуту дворянин встал. Он поднял взгляд и совершенно прямо посмотрел в глаза Морганы. Она не поверила — как⁈ Он же не мог?.. Мужчина — видимо, это был сам Пожарский — одним округлым жестом собрал в кулак и стол, и все предметы на нём, и шатёр, и маленькую походную табуретку, после чего словно уложил полученное в нагрудный карман. Это было нереально. Такая тонкая, виртуозная пространственная магия! Она поняла, что паникует. Это было дико и странно, но голос, совершенно против воли, срывался на крик:

— Прикажите расчётам на жабле ускориться! Пусть атакуют! Прямо сейчас!

Секретарь перекосился и метнулся к сигнальному аппарату. А Пожарский, бросив на альвийку последний взгляд, вышел в небольшой портал, который сразу же за собой схлопнул. В этот момент что-то изменилось. Моргана почувствовала движение совершенно противоестественно-огромных массивов сырой природной магии и взвизгнула, почти теряя лицо:

— Нет! Назад! Велите им отходить!

Но было поздно. Небо вспыхнуло разноцветными лентами северного сияния, и изготовившийся к бою жабль закрутило, сбивая прицелы, разворачивая… Воздух наполнился теплом и запахом слякоти. Снег под ногами стремительно повлажнел, а надо всем полем начали подниматься клубы пара, словно кто-то неизмеримо великий приоткрыл крышку гигантской кипящей кастрюли. Всё обозримое пространство в несколько секунд наполнилось туманом, густым и белым, как молоко.