— Заводном? — живо уточнила директриса.

— Не-ет, мягкий этот… Тедди.

— Да-м, в нём не разбежишься…

— Ну и я говорю! Еле ноги унесли, — Дрозд вполне искренне передёрнулся.

Евгения Васильевна откинулась в кресле и задумчиво побарабанила по подлокотнику:

— Глаз с вас спускать нельзя! Ни на минуту, честное слово. Ваня, ты слышал такое выражение: один раз — случайность, два — совпадение, три — уже статистика?

Дрозд подумал. Хмыкнул.

— Что у него с характеристиками?

— Подросли, конечно. Ты как хочешь, двадцать восемь рестартов! Это он, считай, как будто месяц там прожил.

— А стрессоустойчивость?

— Тридцать третий уже. С половиной.

Он прикинул. Да. Двадцать восемь десантов, да каждый раз разнообразно умирать…

ВНЕЗАПНЫЕ ВЫХОДНЫЕ

А Петька ехал домой, потому что директриса учебки сказала, что после такого стресса выходные надо подвинуть.

Собираясь к родителям, он вспомнил, что видел в буфете отличную витрину со всякой кондитеркой, зашёл, купил торт и целый пакет всяких пирожков — родители же ждут его только завтра к вечеру, мама будет всплёскивать руками и переживать, что праздничный стол не готов.

Сама поездка получилась совсем недолгой, пока лифтовая кабина нужной локации закрыла двери, и открыла их уже в знакомом здании администрации. Там же, в тамбуре администрации, пришёл сигнал принудительного привата. Это было обязательным условием — в детской локации никто не должен его видеть кроме родителей. Отключится опция только дома, а в момент обратного выхода включится снова.

Так он и шёл невидимым, вдоль знакомой дороги, мимо коттеджных участков, обсаженных живыми изгородями. Смотрел на играющих во дворах ребятишек.

Прав был Дрозд: каждый ребёнок имеет право на настоящее, живое детство. Бегать, скакать, пусть даже набивать синяки и шишки. Это — наше настоящее. То, что мы чувствуем. То, чем живём.

Что бы там не говорили идиоты из лиги защиты естественности.

ОТДЫХАТЬ НАДО ВСЕМ

Всё та же пятница, вечер, директорский кабинет.

Женя Васильевна продолжала хмуриться:

— Слушай, она ему не подыгрывает?

— Кто? — Дрозд был явно озадачен вопросом.

— Система.

— Женька, ну что ты опять начинаешь?

— Ну что⁈ Паранойя, да. И теория заговоров. Ты сам посмотри! Пусть даже двадцать восемь спусков. На три уровня с лишним!

Дрозд озадаченно почесал в затылке… и просиял:

— А я тебе отвечу! Он болевой ниже двадцатки не хочет спускать.

— Почему?

— Не знаю. Я рогом упираться не стал, для космофлота двадцать — как бы и ничего. Никто же не знал, что мы столько раз там сдохнем.

— Двадцать… Тогда… тогда понятно, — Женя Васильевна покусала кончик ручки и хмыкнула, — Такими темпами он и правда имеет шансы успеть необходимый сороковник набрать. Перестраивай план обучения, Ванька. Поводи его по каким-нибудь… я не знаю… побоищам, что ли? Что-нибудь у тебя на примете есть?

— Да у нас всегда что-нибудь есть, Женечка! Он тут с парнями познакомился, говорит, один — викинг. Можем к ним сходить.

— Вот! Сходи́те! И лишние связи никогда не лишние, и какая-нибудь заруба обязательно найдётся. А не найдётся — найдёте, я вас знаю.

— Да погоди, Женька! Может, он ещё не захочет?

— А мы поговорим с ним! — в голосе Евгении Васильевны мелькнули нервические нотки, она соскочила и забегала по кабинету, — Объясним ситуацию. Какие-нибудь… бонусы предложим, — она остановилась, невидяще уставившись на свой ботанический уголок, — И вообще, с Денисычем надо конкретно поговорить. Он мне уже всю душу вынул с новым кандидатом! Пусть тоже вкладывается, думает, чем кадры привлечь! А то ишь — любитель халявы!

Дрозд прямее сел в кресле:

— Погоди, там же вроде этот хотел попробоваться, длинноволосый такой…

— Всё! Хотел — перехотел! Закатил истерику и сказал, что больше так жить не может. Вокруг хамьё и быдло, чай слишком крепкий, колготки недостаточно белые. Адьё!* — Женя Васильевна картинно взмахнула рукой, — И ушёл к светлым, ты представляешь? К светлым, с*ка!

*Устаревшая форма слова «прощай»(франц.)

— Чёт неспортивно как-то, — пробурчал Дрозд, — Он же все нычки, слабые места…

— А я что говорю⁈ — возмущённо перебила Женя Васильевна, — Выцыганил квоту на эксклюзивный квест, набрал команду героических побеждунов с сиянием во взоре, тьфу!

— Вот козёл!

Женя Васильевна в сердцах бросила ручку на стол:

— Здесь другое слово надо использовать! Но мы с тобой взрослые, воспитанные люди, и делать этого не-бу-дем! — она остановилась напротив Дрозда, уперев в бока кулачки, — Ну что, говори, что с Семёновым решил? Я должна быть готова ко всему.

Дрозд аккуратно притянул её к себе:

— Евгения Васильевна! Ты прекрасна! И в любой момент времени готова ко всему, я в тебя верю, — он слегка отстранился, — А ещё тебе нужен антистресс. Ты посмотри на себя — взъерошенная, руки дрожат…

— Ванька, не начинай…

— Чё не начинай-то? Действие предыдущего сеанса закончилось, я тебе как доктор говорю. Пошли кино смотреть?

— Знаю я твоё кино…

— Хорошо, пусть не кино, — покладисто согласился Дрозд, — У тебя сколько выходных не отгуляных? А у меня? Парня домой отправили, давай хоть на полтора суток смотаемся на море?

— Да что я там не видела на том море⁈ Одно да потому! Жёлтый песок, пальмы, коктейли эти дурацкие с палочками!

Дрозд на мгновение задумался:

— Женька, а ты на Дальнем Востоке давно была?

Евгения Васильевна пожала плечами:

— Да вообще я никогда там не была. Не было такой задачи.

— Вот! Ставлю перед тобой задачу! Женька, там а-а-абалденно! Знаю место: тёплое море, дикая природа и всякая вкуснятина морская аж кишит. Поехали! Собирайся! Я не приемлю возражений!

Женя Васильевна засомневалась. Дрозд почувствовал слабину и развернул агитацию:

— Ты только представь: кра-а-абы, креветки, моллюски, а уж рыбы такое изобилие, и всё свежайшее, м-м-м! Мы заберёмся с тобой в какой-нибудь глухой уголок, поставим палаточку, будем жечь костёр и всё это жарить. Или варить. Вкуснятина!

— Хм! Много ты наловишь! — хмыкнула женя Васильевна.

— Я очень талантлив, ты меня недооцениваешь, — Дрозд принял горделивую позу, — А потом, у меня всегда есть запасной вариант: купить у аборигенов! Подозреваю, что у них этого добра целыми вагонами.

ТИХАЯ УЧЕБКА

Вот так получилось, что вместо положенного воскресенья Петька провёл у родителей почти всю вторую половину пятницы и почти всю субботу, а к вечеру — чтоб с утра судорожно не скакать по лифтам — вернулся в учебку.

Народу в вестибюле было сильно меньше, чем обычно. И в стеклянном блочке администрации дежурила одна-единственная девушка, незнакомая. Петька поднялся на галерейку второго этажа и решил зайти в столовую, прикупить про запас пару коробок сока — хранилище-то теперь есть, можно на размещении мелочёвки особо не экономить.

По сравнению со вторничным вечером, в столовой было пусто. В единственном парне, набирающем себе ужин с ленты раздачи впереди него, Петька с радостью узнал Дэна:

— Здорово! А ты чего, не в отгуле?

— Только вернулся. У мамы с отцом рабочий график плавающий, я договорился, подстраиваюсь. Начальство не в претензии. А ты?

— Меня тоже с пятницы отправили, — Петька не стал вдаваться в подробности, — Вернулся вот, а учебка как будто вымерла.

— Есть такой эффект. А ты что, есть не будешь? — Дэн кивнул на четыре пачки сока.

Петька в раздумье оглядел линию раздачи:

— Нет, наверное. Я, по-моему, сегодня съел три завтрака и четыре обеда. Аж дышать тяжело. Минералки возьму бутылку.

Дэн засмеялся:

— А! Ты ж недавно! Меня мама тоже поначалу всё закармливала. Плакала даже, просила фотографировать — правда я ем или сплошной фастфуд. Сейчас успокоилась маленько. Пошли, составишь компанию?

Дел всё равно никаких не было.