Вой раздался гораздо ближе, сразу на несколько десятков голосов, и к ним прибавлялись всё новые и новые, более молодые и высокие. Оборотни обходили моховое поле широкой дугой. Скоро должны появиться и жертвы…

— Вон они! — Кузьма подобрался, указывая на кромку леса. Бронзовые волки приподнялись, настораживая уши.

Мужиков было трое. И, похоже, у одного из них что-то с ногой, сильно припадает на левую сторону. Товарищи, однако же, не бросали его, волоча на себе.

— Может, мы обойдём краем моховой ямы, князь? — хмуро спросил Хаарт. — Или ты предпочтёшь стоять и смотреть, как их будут рвать на части?

— Да щас!

СХВАТКА

Поглазеть на изощрённое издевательство в мои планы никак не входило. И ждать, пока бегущие преодолеют моховую долину (если вообще преодолеют в такой сцепке) я тоже не хотел. Мало ли какие у Добрана детские воспоминания. Может, стая сегодня не захочет до распадка терпеть? А выхватить добычу у волка из-под носа гораздо менее проблемно, чем вырывать её уже из пасти.

— Чао Вэй, на счёт «три» я открою портал, приготовьтесь людей выдернуть сюда.

Незачем нам по зыбучим мхам корячиться, если можно сделать всё проще и эффективнее.

— Раз… два… три! — я поставил короткий портал — от меня до трёх бегущих мужиков, и они практически упали в него, подхваченные терракотовыми воинами. Накинул на выдернутых (о спасении уверенно говорить рано) запасной щит. — Прикрывать!

Кхитайцы оттеснили мужиков к крутому боку сопки и обступили полукругом. Загонный вой как будто запнулся, но почти сразу взвился с новой силой и яростью. Стая негодовала. Кто-то посмел отобрать у них игрушку!!!

— Очень большая стая, — сказал Кузьма. — Сотни полторы голов.

— Похоже, молодняк привели, на подранках тренироваться. А тут мы. Сколько лет их, интересно, по носу никто не щёлкал?

В приближающихся голосах слышалось желание немедленно покарать всех, кто посмел вмешаться в «детскую охоту», а поверх — возбуждённое повизгивание молодняка, осознавшего, что кроме подбитой добычи будет и другая — настоящая.

Оборотни (как положено, гораздо более крупные, чем простые волки) обходили по бокам, забирая троих мужиков в кольцо. Остальных они пока не осознавали как противников — ни замерших терракотовых воинов, температурой и запахами абсолютно сходных с обожжённой глиной, ни неподвижных бронзовых волков, ни меня, до времени скрывшегося под размытием (а если и могли учуять мой запах, то не понимали, откуда он исходит). Волколаки видели только троих, сжавшихся у бока сопки. И бросились, не сомневаясь.

Не знаю, каков был первоначальный план матёрых «учителей» — возможно, они хотели оттащить свою «наживку» в сторону, чтобы продолжить учебную охоту, но холодная глина внезапно превратилась в шестьдесят слаженных бойцов. Первый же сунувшийся оборотень подавился своим рыком, отлетел, вскочил на ноги, отряхнулся… Секундное недоумение стаи сменилось вспышкой остервенелой злобы.

Они обнаружили противника! И, как им казалось — главного виновника сбившегося привычного ритма. Оборотни кинулись на кхитайцев, прорываясь вплотную несмотря на град ударов, терзая пластичную терракоту. Где-то в центре мелькали бронзовые волки Хаарта. Рык, визг, крики, чавкающие звуки разрывающейся плоти и глины… Я пытался высмотреть старших. Мимо пролетела вырванная глиняная кисть. Так, пора вмешиваться, потом разберём, кто тут главные. Я поправил щиты и протянул руку:

— Кузьма, бич! — кнутовище легло в ладонь, а длинная плеть развернулась и закачалась, словно прицеливающаяся змея. — У этих не грех забрать всё до капли.

— Раз!

Первый удар выхватил из каши крупного седоватого волколака. Никаких сантиментов. Никакой аккуратности. Кузьма грубо выдернул из энергетической структуры оборотня всё, что смог. Серая туша, только что наседавшая на кхитайца, мгновенно превратилась в иссохший труп, обтянутый шкурой.

— Два!

Ещё удар — ещё труп.

— Три! — считал Кузя. — Четыре!.. Пять!..

Приободрившиеся кхитайцы начали на этом участке передавливать. Видя такое дело со склонов сопок посыпались ещё волколаки — молодые, бо́рзые, почти взрослые, но ни разу в своей жизни не встречавшие отпор. Опыта свалок у них было меньше, зато их самих — много, очень много.

«Кузя, матёрых вышибай!»

На десятом контур бича начал светиться зеленоватым.

«Сбрасывай в моховое болото!»

Плеть извернулась, и с конца её сорвалась зелёная молния, ударила в моховую чашу, заставив её вспыхнуть огромным чадящим костром.

«Не копи больше, через раз жги!»

«Понял!»

— Одиннадцать!

Очередная волколакская мумия упала под ноги сражающимся.

— Двенадцать!

Набравшая энергию плеть сконцентрировала ману на конце и выплеснула на серую оскаленную тень, захлестнув её огнём. Оборотень подавился рыком, взвыл, покатился по траве…

Когда мы с Кузьмой дошли до тридцати четырёх, картина боя начала напоминать избиение оборотней. Я заметил несколько серых теней, вырвавшихся из кольца и метнувшихся к сопкам. «Кузя, вон тем добавь!»

Бич успел опуститься на волколачьи шкуры ещё трижды, когда бегущая группа скрылась за буграми.

«Щенков уводят», — сказал Кузьма.

«Разберёмся. Моховую долину куполом прикрой, незачем, чтоб пал на лес пошёл».

МЕШАНИНА

Я вызвал несколько ярких светляков, а то в распадке стало совсем уж сумрачно — и правильно сделал, потому что в темноте бы точно наступил на оторванную терракотовую голову. Вот и первые потери… Я присел и узнал Чао Вэя.

— Да ядрёна-Матрёна!

В первых рядах, поди, сражался…

Голова бойца вдруг открыла глаза:

— Господин князь!

— Ух ты! — я поскорее подхватил его с земли.

— Не будет ли излишне дерзкой моя просьба, но я просил бы вас приставить меня на место. Я опасаюсь, что кое-кто из моих ребят может сделать это не самым должным образом, и мне придётся смотреть всё время немного в бок.

Или назад, если найдётся какой-нибудь юморист.

— А я-то уж собрался тебе почётный курган насыпать! Пошли, боец, отыщем твоё тело.

Кузьма вернулся с моховой гари и добавил нам иллюминации.

— А ветер в сторону волколачьей деревни. Не сбежали бы.

— Не успеют. Давай-ка оборотней проверь, остатки энергии у всех забери, а то не верю я в их готовность сдохнуть.

— Согласен, при их-то регенерации.

Кузя деловито закружился над местом битвы. Кхитайцы тоже оттаскивали и складывали в ряд усохшие, обгорелые и изрубленные туши, но больше с целью отыскать в хаосе и мешанине оторванные конечности (и приставить их на место, поразительный факт!). Голова Чао Вэя в моих руках деловито покрикивала и раздавала указания. Из темноты вынырнул Хаарт:

— Стая пошла на запад. Около десятка взрослых самок и до полусотни молодняка.

— Идите по следу. В бой не вступать, наблюдать. Если увидите зелёную вспышку — значит, нам нужна наводка, кто-то должен подать голос.

— Сделаем!

Бронзовые волки исчезли в накатывающей ночи.

У меня осталось последнее здесь дело — трое мужиков, которые так и сидели, прижавшись к каменистому откосу, ни живы ни мертвы. Кузьма уже стоял рядом:

— У одного драная рана на ноге была, специально его порвали, чтоб плохо бежал. Я смертушку оттуда вынул. Ты б ещё исцелением прошёлся, а то после волколачьих зубов…

— Да понятно, — я присел рядом с мужиком. — Руку дай. Да не трясись! Надо было бы убить — кто б с тобой возился? Кто такие? — спросил я сразу троих, чтоб говорить хоть начали, а не клацали зубами за просто так.

— Старатели мы, господин, — пробормотал правый (вроде бы, постарше), заворожённо глядя на мои руки. — По зароку с боярами Салтыковыми на тёплый сезон подряжались на их золотоносных ручьях золотишко мыть. По уговору, третья часть — им, остальное — нам. Они же и снаряжение выдавали, и сухари…

— И они же, скорее всего, вас оборотням продали, — сказал из-за плеча Кузьма. — Волколакам развлечение, а Салтыковым — всё золото, зачем им с вами делиться?