«Кузьма, возвращайся!»

На крыльцо, расталкивая подданных, выскочил здоровенный инеистый великан:

— Умила⁈

— Не ждал, женишок?

— Тебе что, в прошлый раз мало было⁈

Тут мне надоело слушать. Да и Кузя уже вернулся, с готовностью лёг в руку.

— Слышь, Трим, если ты умеешь что-нибудь делать кроме трепания языком, выходи на поединок. Или ты струсил и хочешь отказаться*?

*Отказавшийся от хольмганга

мгновенно становился нидингом —

презираемым изгоем.

Трим яростно зарычал, и посреди двора из земли на локоть вверх выпрыгнул квадратный пласт мёрзлой земли, из него ещё один, и ещё — так что образовалась пирамида с тремя ступенями и плоской верхушкой. На глаз верхняя площадка размерами как раз соответствовала древним правилам хольмганга: пять на пять локтей (только великанских), да в локоть шириной остальные ступени.

— Скользко, пожалуй, будет, — оценил я.

— Не будет, — Умила прищёлкнула пальцами, и я пошёл, буквально впечатываясь в лёд.

«Кузя, на тебе защита. Здоров он. Хоть и говорят, что даже силы древних просели, дурищи в нём ещё выше крыши».

«Поставлю, само собой!»

Трим уже взобрался со своей стороны и ждал, когда я ступлю на верхнюю площадку, чтобы сразу обрушить на меня свою ярость — ледяной шквал, порывы ураганного ветра и для надёжности — удары огромной железной дубиной, сделанной, должно быть, из одного из деревьев его хвалёного леса.

Кузьма держал щиты. А я… Со всех сторон от пирамиды хольмганга взмыло вверх обледенелое каменное крошево и закружилось вокруг нас смерчем.

Хоп! Смерч резко уплотнился и сжался вокруг йотуна плотным клубком. Не касаясь его щитов! Но максимально близко, чтоб снизить ему видимость почти до нуля. Самое главное, что все эти камни были не единым заклинанием, а роем крошечных нелинейно синхронизированных заклинаний, и чтобы их выключить, нужно было бороться с каждым по отдельности.

Я чуть сместился, и Трим начал промахиваться, лупя дубиной наугад. Заорал истошно. Попытался шагнуть, чуть не оступился… Сейчас он чего доброго додумается дубиной плашмя махать, а у меня на левитацию энергии не особо много в запасе!

От идеи раскалять кокон я отказался сразу — тут сам Йотунхейм энергию жара высосет. А вот замаскировать в рое заклинаний одно маленькое, прямо-таки крошечное, точечно всверливающееся в йотунский щит…

Он заметил ледяное веретено, почти наполовину протиснувшееся под защиту, и с торжествующим рёвом схватил его! Дальше произошло две вещи разом.

Я отпустил каменный смерч в сторону ледяного дворца.

Лёд в руках Трима раскрошился в пыль. Внутренняя воздушная капсула сделала «пык!» Огненный гвоздь вылетел и пробил великану глаз, крепко вбившись в череп. Трим пошатнулся и не устоял на верхушке пирамиды. Инеистые великаны орали — и от разочарования, и от того, что неприятно всё-таки, когда на вас внезапно обрушивается каменный дождь. Площадка для хольмганга дёрнулась и сложилась в первоначальный вид, сравнявшись с остальной поверхностью двора.

Йотуны дёрнулись, но Умила так рявкнула: «Стоять!» — что их к месту приморозило. Мы подошли к королю Утгарда.

— Жив ещё, — отметил Кузя.

— Досадное упущение, — холодно согласилась бабушка. — Будь добр, молодой человек, исправь его для меня.

И Кузя исправил. Бабуля же просит.

Умила подняла за волосы отрубленную голову и брезгливо сказала йотунам:

— Вира получена. А будете ерепениться — с вами то же будет! Пойдёмте, ребятушки.

Неизвестно, какой сигнал получили инеистые великаны, пытавшиеся пробиться в ворота дворца из пустоши, но сейчас они отступили, и слегка потрёпанные кхитайцы встречали нас, выстроившись у драккара.

— Забрать надо! — сердито сказала бабуля и хлопнула по льдине ладошкой.

Огромная глыба мгновенно пошла трещинами, и вот уже освобождённый драккар стоял перед нами в сером крошеве льда. На борту руническим письмом горела надпись: «Офейг»*. Что ж, быть может, это как раз тот случай, когда имя определило судьбу?

*Офейг — «тот, кому не суждено умереть» (сканд.).

— Думаешь, до сих пор исправен? — усомнился я.

— Пока не попробуем — не узнаем, — рассудительно подняла брови бабуля. — Кузенька, глянь-ка, там где-то сходни должны болтаться.

Кузьма мгновенно переметнулся через борт и объявил, что сходни есть! Бабушка Умила взошла по доске с набитыми поперёк рейками, помахивая Тримовой головой, щёлкнула пальцами, заставляя ледяную кашу собраться в комок и улететь куда-то в сторону утгардского дворца, присела на дедову скамью, бросила под неё свой трофей:

— Вот, Рюрик, мы и отомстили за тебя. Прости меня, зла не держи. Никого я в жизни не любила, кроме тебя…

Она ещё посидела, прикрыв глаза. Мы с Кузьмой почтительно ожидали чуть в отдалении. Наконец Умила поднялась и обернулась к нам, куда более спокойная и умиротворённая, чем раньше. Она слегка улыбалась и совсем чуть-чуть… просвечивала.

— Бабуль, — задал я занозой беспокоящий меня вопрос (а то вдруг больше и случая не представится?), — а что за история со львом и рукой?

— А… — отмахнулась она. — Было дело. По молодости лет нас с Рюриком Геракл на сафари приглашал. Ладноть, ребя́тушки! Благодарствую вам обоим. Не подвёл ты меня, Дима. И ты, Кузьма, молодец, — бабушка вдруг положила руку ему на голову и сделалась торжественной: — За преданность и верность твою, а также помня способ твоего рождения, принимаю тебя, Кузьма, младшим внуком.

От этого мы, если честно, оба обалдели. А бабушка, как ни в чём не бывало, запнула йотунскую голову поглубже под скамью и отряхнула руки:

— Ну, что же. Если понадоблюсь — я в своей вотчине. Не поминайте лихом, внучки́! — вокруг бабули закружился порыв метели — и исчез. И она вместе с ним.

РАЗВОРАЧИВАЙ ОГЛОБЛИ!

Мы несколько секунд переваривали произошедшее. Никогда ещё при мне маг не переходил грань между состоянием архимага и аватаром.

Ладно. Проверить имущество. Я сел за кормило, и драккар откликнулся легко, словно не было для него полтысячелетия во льду. Я слегка приподнял его в воздух, покачал, повертел вправо-влево. Отлично слушается!

— Так! — я выглянул за борт. — Внимание! Волкам подняться на палубу, коннице приготовиться: как только открываю портал, со всей возможной скоростью следуйте за драккаром!

У меня ещё дело осталось незавершённое. Но рывок нужен короткий, иначе на два раза маны не хватит. Я развернул портал, за которым сплошной пеленой висел белый снег, и драккар плавно скользнул в эту снежную взвесь, двигаясь над самой землёй. Снежинки зашуршали по противонепогодному щиту — работает встроенная система!!! Кхитайцы чётким строем хлынули в окно портала. В считанные секунды уложились — что значит дисциплина!

Яранги настороженно замерли в белёсом свете снежного дня.

— Э! Есть кто живой! Выходи! — крикнул я. — А то совсем мёртвый будешь!

За шкурами завозилось. На белый свет явилось несколько оленеводов, уставились на драккар.

— Охотиться умеете? — весело спросил я.

— Мала-мала умеем, — осторожно ответил один.

— Я тоже умею. Гляньте-ка, какая добыча! — я вытащил из-под лавки рогатую голову Трима и приподнял над бортом. — Красавчик! — кинул обратно. — Слушайте меня, жители Гюнайдына. Через три дня я приду сюда с человеком, который будет принимать ваш ясак для меня — чтоб все до единого на этом месте собрались. Платить будете мясом. Кто захочет продать сверх положенного — приказчик всё купит, оплата сразу, цена честная. Шкурки тоже будем покупать, но только хорошо выделанные. Всё ясно? Отчаливаем.

ХОЧУ ВЫХОДНОЙ ОТ ВЫХОДНОГО

Драккар, поднятый на пяток метров вверх, удалялся от задумчивых якутов со средней возможной скоростью — чтобы конница успевала. Хаарт оглядывался по сторонам горизонта, опершись лапами о борт.

— Что думаешь? — мне стало интересно.