— Чего эт утерян? — удивился тогда Микула. — Всю жизь в нашей семье был, мне от бати достался, тому от деда, а ему — от прадеда. Пра-прадедушка с ним на войну ушёл, а как погиб — боевые друзья сняли с тела, чтоб сыну передать. Прадедушка малой был, только и знал, что вещица волшебная, родовая.

— Милейший! — возопил пожилой профессор. — Так вы у нас наследственный маг!

— Какой уж маг… — растерялся Микула. — Крестьяне мы…

— А это мы сейчас проверим! — не отступился Велемир Елизарыч и поволок Микулу в господский дом, где руку его приложили к каменной плашке, которая показала: натурально — маг!

— Сыроват и необучен, — сказал тогда князь Горыныч, — придётся на ходу знания хватать. Зато силён от рождения! Под две сотки показатели! Нагонишь.

Вот Микула и нагонял, неожиданно попав из крестьян в дворяне. Работать пришлось как бы не пуще прежнего, даром, что звание дворянское, а в потолок не поплюёшь. Заняты были всё больше в мастерских, готовили всякую технику к предстоящему сражению, а как на подмогу разные роды пошли, особенно мастеровые из клана Муромских, с которыми явился молодой профессор големостроения, Андрей Леонидович, и вовсе интересно стало. Механических коней спешно переделывали под верховых, тяжёлым воям (в числе которых оказался и сам Великий Князь Дмитрий Пожарский) изготавливали особые доспехи, зачаровывать которые брались только архимаги. А из последних заданий стала монтировка и настройка отбитых у шведов пушек.

Кому из тех пушек палить — поначалу разгорелся жаркий спор. Кто-то предложил даже обещать тем из пленных шведов помилование, коии согласятся орудиями управлять, однако Велемир Елизарыч упёрся:

— Нашим и только нашим! А наставничество поручим Микуле. Вы, господа, осознайте тот факт, что его подкова — мощнейший техномагический прибор! Один из первых, да. Зато с таким потенциалом, о котором сейчас только мечтать можно! Она ведь настраивается одновременно и на механизм, и на носителя! И это — наш человек, не придётся опасаться ни диверсий, ни саботажа.

В общем, отправили Микулу посмотреть на шведские орудия.

И он, явившись на берег, с изумлением понял, что ему в этих пушках, и впрямь, всё понятно. Только увидел — сразу и сообразил: чего куда крутить да дёргать, как наводить, как шмалять. Вот и вышло, что разом он по пушкам оказался старшим. Подобранные команды вечер накануне потренировались подтаскивать-заряжать, а с двумя десятками техников, избранных из Муромских людей, Микула всё это время штудировал пальбу. Вместо снарядов стреляли каменными болванками по льду Енисея, на котором воздушные элементальки формировали для них ледяные мишени. Устали все, как лошадь в страду. И слегка оглохли. Зато на́чало более-менее получаться!

И вот теперь они стояли на вершине небольшого взгорка, а против них, через поле, по взрытому снежку шагали здоровенные, леденящие душу страхом железные собаки.

— Хороши мишени! — весело воскликнул Микулин сосед, молодой парень Пашка. — Захочешь — не промажешь!

И это хохмаческое замечание взбодрило пушкарей, надкололо корку страха.

— Заряжай! — велел Микула и принялся наводить орудие. — Пали!

Пушка яростно рявкнула. В воздухе люто завыло — это Муромские оружейники придумали какую-то штуку, чтоб снаряды в полёте на врагов страху наводили, и всю ночь их (снаряды) обрабатывали. Смертоносная посылка вломилась железному псу в борт! Выгнулась и взорвалась яркой вспышкой собачья «спина». Куски бронелистов полетели в стороны.

— Золотой выстрел! — хлопнул Микулу по плечу князь Горыныч. И словно в ответ ему загрохотали и другие пушки и начали падать и взрываться другие польские псы.

Моргана смотрела, как бестолково торопливые поляки бросились напролом, в лоб, лишь бы никто не отобрал у них славу самых первых и самых гордых. Как друг за другом падали шагающие машины. Как смешалась польская конница при виде целой стаи неожиданно организованных и дисциплинированных волколаков. Больше половины (это бросалось в глаза) были молодыми особями, но их было необычно много, и во всех их действиях чувствовалась воинская выучка! Как русские смогли?..

Внезапно часть железных псов изменили направление движения и развернулись к пушечной батарее.

— Спасибо скажете! — Моргана потёрла руки и начала формировать вокруг себя локальный вихрь, расчищая от остатков магостатической пыли воздушное пространство. Высокоточное заклинание не получится, но слегка сбить стреляющую батарею — уже хорошо!

Ярена сегодня работала центральным координатором. Потребовалось усиление защиты и усложнение конструкции почти на порядок. Вместо четырёх яблок по краю её большого серебряного подноса каталось двадцать семь. Жили они собственной жизнью, иногда замирали и поворачивались то красным боком, то зелёным, то вдруг срезали углы, а время от времени и вовсе пересекали экран поперёк.

Зато помимо основной картины сбоку в маленьких окошечках отображались лица связных магов, прикреплённых с выданными Яреной блюдцами к разным подразделениям.

Именно Ярена первая заметила, что Умила, вместе с элементалями разгонявшая жабль вниз и проломившая защиту Морганы, получила тяжелейший магостатический удар. Всю троицу откинуло взрывом далеко в сторону, но если элементалям на магостатику было почти плевать, то Умила была сильно плоха.

— Сюда! — Ярена распахнула портал прямо над ними, и девчонки-воздушницы втащили пострадавшую магиню.

— Живо, к Кошу! — Ярена поскорее схлопнула портал, не желая нахвататься остаточной магостатики, и открыла следующий — на Ольхон. — Кощеюшка! Принимай первых пострадавших! — и тут же её внимание перекинулось на другое: — Дмитрий! Смотрите направо! Франки на колёсах вас обойти хотят! Вкруг лесочка двинулись…

Бой напоминал огромный котёл с варевом, в которые разные поварихи бросают каждый своё, не спрашивая других, что они готовят. И железные гусеничные танки, плюющиеся никогда не угадаешь чем — то ли обычными снарядами, то ли магостатическими. И бешеная польская конница, части которой удалось уйти от волколаков, и теперь они метались не пойми куда. И колёсные бронемашины франков, более лёгкие и подвижные. Не стоило сбрасывать со счетов и несколько евросоюзных пехотных полков, сохранивших общее командование и усиленных артиллерийскими расчётами…

Танкам противостоял ударный кулак высокоранговых магов, во главе которых стоял граф Шереметьев, потому что обнаружилось, что германские машины чувствительны к резкому понижению температур.

На перехват франков отправился отряд тяжёлой механо-конницы.

Неприятным сюрпризом же для вражеской пехоты оказались буквально встающие из земли на их пути тысячи глиняных солдат.

Моргана видела, что франки попали в засаду. Их бронемашины налетели на раскиданные на пути стальные шипастые ленты, прокололи шины и лишились подвижности. Дальше в бой вступил большой отряд механизированных всадников, весьма скоро вынудивший франков сдаться. Механо-конница оставила глиняных солдат выковыривать броневодов из их скорлупок и возглавила атаку русских войск на выстроенные европейские полки. В той части поля кипел бой, огромные массы народа схлёстывались и перемешивались, сверкали молнии, взрывались файерболы и время от времени наносило остаточные эманации боевых заклинаний, словно запах грозы.

Германцы тоже увязли. Они рассчитывали прижать русскую пехоту к реке, лёд на которой уж сделался совсем по-весеннему тонок. Но, во-первых, краткого неестественно-лютого мороза хватило, чтобы укрепить его не хуже деревянного моста, а во-вторых, как раз среди той пехоты и стояли ледяные маги, которые могли на крайний случай и себя подстраховать, и с огромной скоростью выращивали навстречу танкам ледяные торосы, а моторы заставляли застывать и каменеть в неподвижности. Моргана пыталась работать противовесом, швырялась заклинаниями, но и расстояние было приличным, и висящая над полем остаточная магостатическая взвесь сбивала её усилия.