Четверо магов, выряженных в самые парадные хозяйские одежды (тут надо порадоваться, что хозяева не оказались пухлыми коротышами), вошли в гостиную, и машинист, красный от натуги, вытаращился на них во все глаза. Девушки заняли кресла, а парни устроились на диване, рядом со связанным.

Сергей с подчёркнутой брезгливостью выдернул изо рта альва обслюнявленный кляп.

— Поговорим.

— Вы кто такие⁈ — прохрипел машинист.

— Вопросы здесь задаём мы, — Сергей смотрел связанному прямо в переносицу, что обычно у человека вызывает неловкое ощущение, будто взгляд направлен сквозь него (дядька безопасник научил, вот и посмотрим, как оно работает). — Как скоро вы должны были направиться с обратным рейсом?

Альв повозился.

— Почему вы вообще решили, что обратно поезд поведу я?

— А вы видите здесь других машинистов? — Шереметьев чуть склонил голову, оценивая потуги и гримасы, с которыми альв пытался освободить руки. — Вы зря потеете, развязать узлы у вас не получится. А будете дёргаться, я обеспечу вашу неподвижность, — из ладони Сергея вылетела толстая сосулька и вбилась в паркет рядом с плечом связанного.

— Я понял! — испуганно дёрнулся тот. — Я не знаю точно! Сюда должны были позвонить.

— Брешет! — уверенно заявила Звенислава. — Глаза вон забегали.

— А давайте ту мымру спросим? — со вновь разгорающейся яростью предложила Люда. — Наверняка она знает.

— Только эту буду я спрашивать, — Иван поднялся. — А мужику рот заткните, чтобы не выкрикнул лишнего.

Сергей поморщился, глядя на кляп и попросил:

— Звениславушка, кинь мне салфетку, что-то я не хочу эту гадость больше руками трогать.

Итак, машинист был осчастливлен новым кляпом с вышитыми маргаритками, а сверху прикрыт покрывалом, чтоб никаких сигналов не передавал, ни глазами, ни ещё как.

Иван приволок хозяйку — нарочито грубо, за шкирку. Кинул на пол возле плиты, выдернул тряпку изо рта. Хозяйка тут же закричала пронзительным скрипучим голосом:

— Вы пожалеете!.. — вырвавшееся с Ваниных пальцев огненное облачко, лопнувшее напротив её лица с глуховатым «пуф!» и опалившее женщине белёсые брови, заставило альвийку осечься.

— Уже жалеем! — зло сказал Иван. На эту суку, радостно вырезающую из газет фотки уничтожения русских городов, он спокойно смотреть не мог. — До скольки у вас должен был сидеть машинист? Когда ему обратно ехать, ну⁈

Хозяйка крысино ощерилась:

— Я вам ничего не скажу!

Иван даже спрашивать больше ничего не стал. Щёлкнул пальцами перед носом альвийки. Та дёрнулась, думая, что он ударит, но вместо этого на голову ей упал огонь. Причёска вспыхнула. Альвийка завизжала и тут же поперхнулась — Иван выплеснул на неё ведро с водой, стоящее у печи.

— Нормально, крыса ушастая? Поняла? Или повторить?

В наступившей тишине громко шлёпали капли, стекающие с обгорелых патл, в которые превратилась причёска хозяйки дома.

Иван снова присел напротив альвийки на корточки:

— Мне нужно точное время. Сейчас я спрошу тебя… — на конце его пальца, направленного в лицо женщины, закрутилось огненное сверло, — потом твоего мужа… — кончик сверла вырастал всё длиннее и длиннее, целясь в правый глаз, альвийка смотрела на него, как завороженная, — и если ваши показания не сойдутся… — теперь сверло крутилось у самого зрачка, а голос Ивана из вкрадчивого сделался яростным: — Я выжгу вам зенки, а уши отрежу, зажарю и заставлю сожрать!!!

Женщина тонко заскулила.

— Во сколько, говоришь, поезд должен был отправиться обратно? — очень спокойно и холодно спросил Сергей.

— В три!!! — истерически закричала альвийка. — В три часа ночи-и-и-и!!!

— Кто едет вместе с машинистом?

— Только кочегар! Он спит в паровозе!

— Довольно? — Звенислава посмотрела на парней по очереди, подошла и заткнула альвийке рот очередной салфеткой. Подумала. Сходила в кухню и нашла мешок от лука с остатками шелухи, натянула ей на голову. — Не хочу смотреть на эту мразь. Извините.

— Нормально! — поддержала её Людмила. — Что, мальчики, у нас в запасе четыре часа. Предлагаю поесть. Там утка в яблоках остывает.

Идея переманить к себе профессора магических конструкций оказалась очень удачной. Можно сказать, мы его из-под носа у больших кланов в момент сумятицы выхватили. Прежний наниматель, оплачивающий государственный заказ (собственно, сам царь Василий), погиб. Мастерская по производству неких секретных агрегатов оказалась порушена.

— Сами мы, государи мои, живы остались только благодаря древнему академическому щиту. Устоял! Но страшно было, до чего страшно! — рассказывал нам Велемир Елизарович в первый день своего прибытия. — Навсегда я этот жабль запомнил, видят боги. Сколько людей положили, — профессор покачал головой.

— А то, что он чисто механический, вы сразу же определили? — поинтересовалась Юля.

— Деточка! — профессор всплеснул руками. — Сразу я оказался в полнейшей прострации! Что творилось! Ужас! Ведь нас всех просто… — профессор поковырял в воздухе вилкой, — словно муравейник разворошили и давай сверху горячей смолой капать! Паника! Кошмар! Люди побежали! А на входах стража, у них царский приказ: никого не впускать.

— Какая там стража, если толпа обезумела от ужаса, — горько сказала Аристина.

— Так и вышло, уважаемая коллега! Именно так! Ведь стреляли даже — а всё равно, смело́, всех смело́людским напором, — Велемир Елизарович горько вздохнул, припоминая события страшной ночи. — Всё можно было бы понять и посочувствовать, если бы не началось мародёрство. И ведь о чём люди думают⁈ Сверху смерть летит на головы — а они грабят! Уму непостижимо! Видели бы вы, во что превратилась наша кафедра…

— Как вы только спаслись? — сочувственно подивилась Ирина.

— Как таракан! — профессор вскинул брови так, что лоб весь пошёл мелкими складками. — Совершенно честно вам скажу, хоть и до некоторой степени стыжусь этого. Именно как таракан. Забился в тесный угол и сидел трясся, даже усами не шевеля. Как утром выбирался — это кошмар был. В итоге раза с двадцатого удалось напроситься в транспорт, идущий на запад. Заплатил совершенно неприличную сумму денег, чтобы позволили мне приткнуться в углу фургона на лавке. Мда.

— А что же о природе аппарата? — вернул я профессора к исходной теме.

— А! Так вот, находясь в своей Нееловке, я заметил движение в отдалении и, естественно, тут же определил в силуэте жабль, бомбардировавший Москву. Тогда я сделал то фото, которое и разослал коллегам, — Велемир Елизарович слегка поклонился Болеславу, Юле и Аристине. — И тогда же, находясь в более взвешенном состоянии, я смог произвести несколько замеров. Видите ли, в Москве ситуация осложнялась ещё и множеством одновременно работающих магических щитов различных конструкций, а тут… Деревня, полнейшая чистота эфира…

— Таким образом, — Аристина заинтересованно сложила руки, — вы настаиваете, что аппарат лишён даже магического сердечника?

— Я в этом убеждён. Для такого объёма и массы потребовался бы кристалл, работу которого я бы обязательно отфиксировал как минимум в виде следов. Нет. Ни-че-го. Исключительно техническая вещь. Гениальная с точки зрения инженерных конструкций, безусловно. Мда. Жаль, что не наша… — профессор задумчиво постучал вилкой по ножу. — Между прочим, господа и милые дамы, накануне моего… мнэ-э-э… переселения… мой старый эконом уверял, что крестьяне снова видели этот жабль, рано утром прошедший практически тем же маршрутом, но в обратную сторону.

— Отозвали, значит, его из Смоленска? — озадачился Горыныч, да и все мы следом за ним. — Почему? И куда? Потому что над Москвой жабль точно не появлялся.

На этот вопрос у нас ответов пока не было.

Ничего нового не сообщалось и о последних застрявших в плену русских. С их родами связи у нас не было. Вообще по нынешним временам в большинстве родов и кланов обострилась природная подозрительность, доверяли лишь ближайшим из ближайших и на новые контакты идти совсем не хотели.