— Спасибо! Спасибо! — тётя Таня закланялась. — Как благодарить-то, отдариваться будем?

И в этих словах было что-то, что я поняла: не просто так, она действительно хочет что-то принести взамен. Я вздохнула, предполагая, чем всё это в конце концов закончится. Как бы я ни пряталась.

— Принесите бусин мне. Можно самых простых, стеклянных. Только чтоб гранёные и прозрачные, не мутные.

Тётя Таня выпрямилась и закивала:

— Поняла, матушка!

— Да уж матушкой-то меня не навеличивайте. Маша я. И… сильно про меня не рассказывайте. А то будут сюда за всякой ерундой бегать, с простудами и пальцами отбитыми. Да шарфик прямо сегодня отнесите.

— Сделаю, Машенька, прямо сейчас побегу! А тебе-то, тебе самой что принести? От души?

— Да всё у меня есть. Кормят, одевают. А так… Помолитесь обо мне. И об отце моём, без вести пропавшем. Я всё-таки надеюсь, что он жив…

— Ах, ты, Господи, — тётя Таня перекрестилась, — помолюсь, Маша, и сестре скажу. Зовут-то как?

— Баграр.

— Запомню!

— Вот и спасибо. Ну, идите!

Она заторопилась к трамвайной остановке, качая головой и крестясь.

— Это та женщина, которая вчера прибегала? — спросила Маруся.

— М-гм. Мы с ней в больнице познакомились. Тоже беда у людей…

Я, не знаю зачем, рассказала Марусе историю тёть Таниного племянника. В ответ послушала, что за страшная болезнь такая — туберкулёз. И что не так давно появились лекарства, которые некоторым помогают. Но отчего-то не всем. То ли слишком та болячка в организм уже въелась, то ли сами микробы злее…

Вот оно как, оказывается.

А ещё я раздумывала над тем, что дети — удивительные. Иногда нам кажется, что всё кончено, что от ухода за край их отделяет только невидимая грань, полшажочка… А им, чтобы вернуться, не хватает только правильно приложенной силы. Каждую подобную ситуацию я представляла себе как пробитый воздушный шар. Знаете, такие — с корзинами? Вот он порван и лежит на земле грудой тряпок. Он даже сам себя поднять не способен, сколько ты его не наполняй горячим воздухом или специальным газом — всё как в прорву. Хотя, почему «как»? Именно в прорву. Всё утекает в эту дыру. Но ст о ит на дыру наложить хорошую заплату — и вот он уже снова летит! И не просто летит, а ещё и поднимает приличный груз.

Такие вот аналогии.

ПОНЕДЕЛЬНИЧНЫЕ РАЗМЫШЛЕНИЯ

Послеобеденными уроками в понедельник стояли два часа рукоделия. Я подумала что глупо будет не воспользоваться моментом, и достала из комода очередной моток шерсти. Если маленький мальчик выживет, у ограды гимназии появятся и другие просящие мамы. Не могут не появиться, как бы я ни просила молчать. Кто-то начнёт расспрашивать, выпытывать. Кому-то из жалости подскажут, сочувствуя горю, подобному собственному пережитому. Я ведь не смогу их выгнать, отвернуться…

Лучше бы мне быть готовой. Пока лишних бусин нет, буду хотя бы вязать.

А вечером, сразу после ужина, когда большинство девочек нашей спальни сидели, отгородившись в своих закутках (мы с Марусей, например, решили почитать), в стойку моей кабинки тихонько постучалась горничная Тома и зашептала:

— Барышня Мухина! К вам женщина приходила. Сказалась кумы вашей сестрой.

Я удивилась до крайности, выглянула и также тихо спросила:

— Выйти?

— Что вы! Не положено сегодня! Она ушла сразу же. Вот, пакетик вам. Гостинцы и там ещё… Не положено, но очень уж просила оставить.

БЕЗДЕЛУШКИ И ГОСТИНЦЫ

Все передачи в обязательном порядке проверялись, так что ничего условно опасного или подозрительного в пакете быть не должно было. Но я всё-таки прощупала бумажный свёрток магией. Вроде, фон спокойный. Внутри обнаружились: большой бумажный кулёк, в какие бабульки на рынке насыпают семечки, набитый чем-то твёрденьким, открытка с молящимся ангелом и довольно большая белая жестяная коробка с фотографией россыпи разнообразных цукатов, издалека выглядящих как драгоценные камешки.

— Ого, «Кондитерский дом Фёдорова»! — прокомментировала Маруся, наблюдающая за моими эволюциями. — Самая дорогая мануфактура сладостей, между прочим.

— Надо же.

Я подумала, что зря эта женщина (скорее всего, небогатая) потратилась на такой дорогой гостинец. С другой стороны, меня возьмём. Если бы кто-то помог мне спасти умирающего Баграра, разве я не готова была бы что угодно отдать? Наверное, для этой матери её дар был почти таким же значимым, как две лепты той вдовы, про которую я недавно читала.

И самое главное — столь щедрый и искренний подарок означал, что мальчику стало лучше! Эта мысль переключила меня с меланхоличного настроения на бодрое:

— Попробуем?

Коробочка оказалась разделена на целую кучу отдельчиков, в которых лежали засахаренные ананасовые колечки, мелкие сушёные мандаринки, цельные вишни без косточек, пластинки киви, какие-то жёлтые ягодки, лимонные дольки и неопознаваемые на первый взгляд плоды, нарезанные кубиками или полосочками.

— От сладкого ошалеем, — выдала вердикт Маруся.

Да уж, наесться сплошного сахара без запивки представлялось не очень удачной перспективой.

— Погоди, я сейчас.

Я вышла в коридор и спустилась в кухню — было открыто, и даже окно раздачи, при воспитанницах обыкновенно задвинутое, стояло настежь. Постучала по металлическому подоконнику, из-за кастрюль тут же возник графский «поварёнок» и настороженно спросил:

— Чего изволите?

Ну, усы и впрямь бравые, завитушками. Я мило улыбнулась и чуть-чуть добавила внушения в слова:

— Любезный, сделайте мне две кружки чёрного чая с молоком. Горячего. На подносике.

Чай появился почти мгновенно, я приняла подносик и сказала, немного усилив воздействие:

— Благодарю. Вы меня не видели, — благополучно накинула тень и поднялась в свою спальню.

Маруся, увидев чай, удивилась страшно:

— Как ты смогла?

— Попросила вежливо. Только ты — никому, это секрет!

— Ясно-понятно!

Мы устроили себе пир горой, перепробовав всё подряд, а потом я вспомнила про маленький кулёк. В кульке оказались бусинки, россыпью — самые разные, большие и маленькие, всяческих цветов, но все прозрачные. Вот это богатство! Я тут же решила, что как только мы цукаты окончательно доедим, я эти бусинки в жестяную коробку и рассортирую. По размерам, по цветам, а, может, ещё как-нибудь придумаю.

— Симпатично! — дипломатично сказала Маруся.

— Ты не представляешь, насколько, — пробормотала я.

Если связать простой шнурок-полосочку из мягкой шерстяной пряжи, да пришить на неё несколько бусинок… скажем, три: одну побольше, по центру, и две дополнительно, чтобы первоначальный эффект мощнее был — это ж насколько более ёмкая штука получится, чем любая просто шерстяная! Лучше, чем целое ручное одеяло будет работать. Лишь бы случай не совсем запущенный, когда всё уже на волоске висит.

К отбою у меня была готова первая такая повязочка. Пока бусинки пришивала — потихоньку пела про «месяц багрянцем» — надстраивала над камешками энергетические вороночки. Страшно я собой гордилась за это изобретение. Худо-бедно, а накопитель будет подпитываться даже и без участия мага, помаленьку собирать природную ману. Ну, разве я не гений? И это при том, что артефакт замаскирован «магией внутрь» и снаружи выглядит почти детской безделушкой. А если возвращаться к вчерашним сравнениям с пробитыми воздушными шарами, для детей мои браслетики будут именно заплатками. На взрослых такое сработает не всегда — или далеко не сразу, не так эффективно и не так очевидно, хотя моё новое изобретение и давало продлённый лечебный эффект. Но для детей!..

Я завязала браслетик себе на запястье, бусинками к телу, чтобы быстрее энергию через меня впитывали. Буду носить, пока не наполнится под завязку, а пока ещё наделаю.

Более того, теперь я совершенно спокойно могла носить в карманах несколько небольших моточков шерсти и крючок, чтобы при случае вязать между делом и не тратить на это большие отрезки времени. Вот, к примеру, повезут нас вечером в театр или на концерт… Да даже пока паузы да антракты, да в автобусе ехать будем — я с десяток этих браслетиков-шнурков свяжу!