— Начальная цена пять тысяч рублей!
— Пятьдесят!
— Сто!
— Сто пятьдесят!
— Триста! — веско рявкнули из задних рядов.
— Четыреста! — слегка поднял брови господин с элегантной бородкой и толстой золотой цепью к жилетному карману — повзрослевшая русоватая копия Николая Савойского.
— Четыреста двадцать пять, — попытался вклиниться кто-то, но бас с галёрки сразу перебил:
— Пятьсот!
— Эк Метельцева заусило! — слегка подтолкнула меня в бок Маруся.
— Это он медведем ревёт?
— Ага.
— Пятьсот пятьдесят? — вопросительно предложил дядька с цепочкой от часов.
— Семьсот! — Метельцев поднялся, и стало видно, что мужик он под стать своему голосу — рослый, чрезвычайно широкий в кости, с чёрной лопатообразной бородой. Надо ж ты, за первый танец с великой княжной торговаться не захотел, а за картину…
Распорядитель вопросительно взглянул на старшего Савойского, тот едва заметно покачал головой, и картина с Гертнийским пейзажем ушла в клан Метельцевых. Но уж за вторую Савойские держались цепко и забрали её за пятьсот семьдесят пять тысяч.
Наталья Генриховна сидела как громом поражённая. Гимназистки хлопали. А я думала, что совесть меня не особо и гложет. Эти картины того стоили — обе заряженные на оздоровление всех мимопроходящих, да с такими мощными встроенными маноаккумуляторами…
— Ма-аш, — Маруся похлопала меня по руке.
— Что такое?
Пока я таращилась на Савойского (да, совершенно дурацким образом), напротив нас остановился распорядитель. Он ждал — явно моего ответа.
— Простите, я задумалась и не услышала — что вы хотели?
— Великая княжна София приглашает вас на небольшую аудиенцию, сейчас как раз объявлен небольшой перерыв.
Я покосилась на Марусю:
— Великая княжна не против, если я буду с подругой? Дело в том, что я всё ещё переживаю последствия травмы, и она…
— Я в некотором роде отвечаю за самочувствие Марии, — закончила за меня Маруся.
— Хорошо, — кивнул распорядитель. Прошу вас следовать за мной…
Для великой княжны и фрейлин был накрыт чайный стол в цветочной гостиной, но пока они сидели на трёх небольших диванчиках, напротив был придвинут ещё один свободный, на котором мы с Марусей вполне уместились вдвоём. Софья задала мне несколько пустяковых вопросов. По-моему, она просто хотела поближе посмотреть на новоявленную художницу, картины которой вызвали столь неординарную реакцию в массах.
— Ваши работы произвели на меня глубокое впечатление, — дипломатично улыбнулась княжна, — императорская семья была бы благодарна, если бы вы написали для Петербургского дворца несколько столь же солнечных пейзажей. Зимние дни на севере так коротки… — с этими словами Софья отколола от своего платья брошь в виде цветка и передала её одной из фрейлин, которая тут же живо закрепила её на моей блузке. — Это мой небольшой вам презент в залог будущего плодотворного сотрудничества…
Осталось только раскланиваться. Между прочим, брошь для меня была ценна множеством небольших прозрачных искусно огранённых рубинов, вправленных в лепестки цветка. Великолепный накопитель! Пусть даже и в золоте.
По итогу мы с Марусей внезапно получили приглашение в черноморское императорское поместье следующим летом — для расширения кругозора и пленэрных зарисовок — поблагодарили и откланялись.
06. А ХОТЬ БЫ И ЗАРУГАЮТ…
НЕВОЗМОЖНЫЕ ЖЕРТВЫ
— Два последних билета на длинный вальс! — донёсся голос распорядителя, когда мы вышли в коридор, отделяющий большой зал от цветочной гостиной. — Барышни сейчас подойдут, приобретаем билеты, господа!
— Пошли скорей! — Маруся потянула меня за руку, но когда мы вошли в зал, затормозила так резко, что я ткнулась ей в плечо.
Оркестр начал играть вступление, и пары неторопливо закружились. Действительно, ждали только нас. Рядом с распорядителем стояли двое мужчин. Один явно не спешил получить удовольствие, а вот второй немедленно направился в нашу сторону. Был он как раз из редкой категории сегодняшних гостей — среднего возраста. А ещё мне не понравилось выражение глаз и улыбка. И возникло устойчивое ощущение, что ждал он именно нас. Нет — Марусю.
— С этим я танцевать не пойду даже ради сирот! — губы её побледнели и скривились так, словно она сейчас начнёт выплёвывать такую площадную брань, что у всех присутствующих уши в трубочку посворачиваются.
Выяснять — почему? — времени не было. А мужик, меня словно и не замечал. Смотрел на неё с эдакой насмешечкой. И зачем ему надо пригласить именно Марусю? Чего он хочет добиться? Чтобы она оскандалилась? Или унизить её публично?
Он подошёл, галантно протянул руку:
— Позвольте пригласить вас на танец. Всё оплачено.
Ах, ты, козёл вонючий! Я шагнула вперёд, загораживая Марусю, и положила свою ладонь поверх протянутой:
— Конечно. Раз оплачено.
Хамить, так уж вместе.
Мужик смотрел на меня как на привидение. Да, такие вот дела случаются, дядя, когда ты позволяешь себе переключиться на туннельное внимание.
Теперь он оказался в дурацком положении: публично высказать даме, что ты хотел пригласить не её — ещё хуже, чем девушке заявить, что она не желает танцевать с этим кавалером. Скандально. А в присутствии члена императорской семьи — на порядок скандальнее. Я-таки нашла в библиотеке книжечку по этикету и тщательно её проштудировала. Раздел про балы там тоже был.
— Не откажите мне в любезности, — последний кавалер пригласил и увёл разморозившуюся Марусю, и мы остались вдвоём.
Распорядитель покашлял и постукал по полу своей специальной тростью, и мой кавалер усилием воли заставил себя двигаться.
Мы влились в общий круг танцующих, и на некоторое время мне стало не до того. Прямо под моими пальцами, на левой руке этого дядьки, было кольцо. И оно здорово фонило. Так-так, значит, не только императрицам доступны артефакты? Тут, видимо, были бы денежки…
Длинный вальс продолжался около десяти минут.
Двух из них мне хватило, чтобы тщательно просканировать кольцо (при непосредственном контакте всё в разы быстрее, чем издалека разглядывать!) и понять, что в двух словах его работу можно было охарактеризовать как «вру, не краснея».
Ещё восьми — чтобы перенастроить работу артефакта ровно на противоположную, примитивно перенаправив несколько энергетических цепей. Так долго, потому что одной рукой и непривычное рабочее положение. И уже направляясь к собственному месту, я спросила:
— И почему же госпожа Рокотова так на вас сердита?
— Меня небезосновательно подозревали в содействии организации теракта против её отца, — брякнул кавалер, выпучил глаза и уставился на меня, словно не веря происходящему.
— Ноги не забываем переставлять, — мне вовсе не улыбалось застрять с ним колом посреди зала. — А доказательства?..
Он с ненавистью сощурился:
— Я позаботился о том, чтобы ни доказательств, ни свидетелей не нашлось!
— Неудивительно, что её так взбесило приглашение. Д у рно, молодой человек. Настоятельно советую покаяться, — мы дошли уже почти до самого края площадки, и я развернулась, отступая в тень колонны. — Больше к Марусе чтоб не подходил. А меня забудь!
Он скованно развернулся и пошёл на места для гостей. Я смотрела на его руку и думала вот о чём: почему они используют такие камни? Это был всего лишь второй наблюдаемый мной артефакт, но оба, что белая камея императрицы, что вот этот вырезанный по чёрной поверхности рельеф, который я не успела рассмотреть, были сделаны по непрозрачному камню. Слишком мало для статистики — и всё же это уже тенденция.
Почему?
По-хорошему, в ответе на этот вопрос могла бы помочь гертнийская «История развития магии», если бы я успела до неё дойти. А пока я слышала только название и что её проходят в той самой академии, куда я должна была поступить. Помогало в понимании не очень.
После длинного вальса снова вышла дисциплинированно бодрая великая княжна, и снова начались торги за первую пару. Под конец вечера все чрезвычайно устали от этих распродаж, но оставались ещё рукоделия… Слава Богу, воспитанниц отпустили в отделения, и мы уже не слышали сумм, которые выкрикивал распорядитель. Аж в ушах звенит. Тысячи, тысячи…