«Нет. Прости, но за эти годы я всего-то смог пройти несколько практических занятий» — честно признался он.

Искин ничего не ответил — до Сашки лишь донеслись, как отголосок, его усталость, отчаяние, и глухая тоска.

«До этого момента я не мог уделять достаточно времени занятиям. Но я помню о данном мною слове. Я помню о своём долге перед тобой. И звание „мхарута“ я получу через пять лет. Прошу тебя — продержись эти годы!» — и Сашка направил челнок к транспорту.

«Ты только возвращайся» — пришёл от искина запоздалый ответ, полный надежды.

После того, как челнок скрылся в чреве транспорта, на всех лайнерах была активирована корабельная маскировка, и конвой, покинув орбиту Земли, направился обратно, на Аркам.

Дарюс поёжился. Приближение осени уже ощущалось, особенно по ночам. В эту смену он даже подзамёрз, сидя на КПП погранперехода — туман, полностью укутавший Неман, принёс сырость и холод. Ничего, до конца смены осталось полчаса. Скоро он пойдёт к линии разграничения, что проходила посередине Моста Королевы Луизы, переговорит с пограничником той стороны, после чего вернётся, сдаст смену и отправится домой.

Домой… А что осталось от того, что можно ещё назвать своим домом? Квартира в Клайпеде? Ну, пожалуй. Правда, теперь он её вынужден сдавать, а сам снимал жильё в этом захолустье поблизости с работой. Худо-бедно, но пока он сводил концы с концами. Город? А вот город всё больше приобретал черты какого-то ближневосточного. Ну не может называться европейским город, в котором на улицах перед домами режут баранов и тут же освежовывают, где мусор убирается в лучшем случае по праздникам, а вместо колокольного звона костёла раздаётся вопль муэдзина, призывающего правоверных на молитву. Где те уютные кафе, где можно было выпить кружечку пива, а иногда и рюмочку чего покрепче? Всё, нет их. Есть провонявшие весь город донер-кебабы, кофейни и кальянные. Боже, во что превратилась их страна…

Сразу после того, как Литва вступила в Евросоюз, Дарюс оказался одним из первых, кто, собрав чемодан, рванул из страны на вольные хлеба в Великобританию. Там он и проработал почти 20 лет. Кем он только не успел поработать — и мойщиком унитазов, конкурируя за эти места с польскими «братушками», и сборщиком клубники (тут уже конкурировать приходилось с китайцами), и охранником в музее, и со временем стал сантехником, а потом выбился в автослесари. Жена так же сменила массу работ, будучи то бебиситтером, то сиделкой в доме престарелых. При этом домой в Литву они за это время приезжали всего-то раз пять, и каждый раз, уезжая обратно в Лондон, делали это без всякого сожаления.

Всё поменялось, когда Великобритания вышла из Евросоюза. Дарюса с женой и детьми, как и всех литовцев, да и остальных граждан Восточной Европы, оттуда очень быстро вытурили. Кто-то из земляков пытался зацепиться в других странах, но, как правило, безуспешно. Вот и Дарюс с семьёй попытался зацепиться в Амстердаме. Но Нидерланды, словно в издёвку Дарюсу, так же объявили о выходе из Евросоюза. А затем понеслось как по накатанной — Бельгия, Франция, Дания, Швеция, Германия… Следом его покинули Италия и Испания, здраво рассудив, что оставаться в компании восточноевропейских «лузеров» им некомильфо. Восточноевропейцы автоматически выдавливались обратно в свои страны, туда, где за прошедшие десятилетия были полностью уничтожены промышленность и сопутствующая инфраструктура. Некоторые литовцы пытались устроиться в соседней Польше, но никто в этом деле не преуспел — работы там не было даже для своих поляков. А потом, когда Прибалтику затопил поток «беженцев», поляки возвели Сувалковский барьер, и никого к себе больше не пускали. Вернулся с семьёй обратно в Литву и Дарюс. Работы дома не было, хорошо, что ещё смог устроиться пограничником на КПП. Взяли на самую низкооплачиваемую должность, и то, вспомнив старые заслуги — Дарюс в своё время был активистом «Саюдиса», и активно выступал за депортацию всех русских. Нут вот и нет теперь у них русских. Зато есть весь Ближний Восток и Африка.

Чёртов туман. Стоит как молоко, уже плохо видно что в паре десятков метров. Мост с трудом виден до середины, а вот арка с русской стороны уже нет. Чего говорить, что и находящийся дальше за ней Советск полностью закрыт сейчас этой белой пеленой.

Советск… Дарюс заметил, что продолжает по-привычке называть старым названием город с русской стороны. Хотя уже пару лет как ему вернули исконное имя Тильзит, а вот в обыденной жизни он так и продолжал его называть Советском. Словно память продолжала цепляться за те времена, когда небо было ярче, трава зеленее, и девки сочнее. Да, а ведь неплохо они при СССР жили… Это русские ничего у себя не имели, так как им было запрещено, а у них, в Литве, всё было. И двухэтажные особняки, покрытые черепицей, и более высокие зарплаты, и непыльная работа, и заваленные полки товарами и продовольствием. И когда они ездили в Палангу и Юрмалу, то официантки в кафе и ресторанах подавали им кофе без плевка в чашку, что шёл обязательной добавкой, если посетитель был русским. Эхх…

Мысли Дарюса снова вернулись в действительность. Да, повезло русским, инопланетяне развернули у них свои «купола» и забирают их к себе. Одно время он уже было решил плюнуть на все и сбежать в Россию. В Россию! Ту самую, ненависть к которой ему передали родители и бабушки с дедушками, а им передали их бабушки и дедушки. Тогда он просто струсил и остался. А потом стало поздно бежать — после того, как русские объявили о воссоздании Российской Империи, они перекрыли границу и всех сбежавших к ним выдворяли обратно.

Вроде, время. Тяжело вздохнув, Дарюс неспеша направился по мосту в сторону русских. После того, как два года назад граница была фактически полностью перекрыта, его присутствие здесь было непонятно даже ему самому. Если ещё несколько лет назад через его пост хотя бы проезжали немногочисленные туристы, то теперь не было никого.

Уже второй год год как с русской стороны новый начальник. Если с предыдущим можно было хоть о чём то поговорить, узнать, что там, с другой стороны, то этот вообще не разговаривал с ним. Чисто по делу — происшествий нет, нарушений нет, и уходил к себе. Ага, вот и он, идёт навстречу как смутный силуэт. Уже почти подойдя к разделительной линии, Дарюс вдруг замедлил шаг, а затем вообще встал как вкопанный — к нему навстречу с русской стороны шёл совсем не тот. Туман уже начал развеиваться, и сейчас Дарюс обратил внимание — вместо привычного триколора на КПП с той стороны висело красное полотнище с пятью звёздами, а четко печатавший шаг приближающийся к нему человек с раскосыми глазами был одет в форму Народно-Освободительной Армии Китая.

Дарюс не знал, что буквально за несколько часов до этого, ровно в полночь по московскому времени, все «купола» информационных центров Содружества, что располагались в регионах бывшего СССР, а так же Сербии и Черногории, одновременно как по команде исчезли. С мест, где они до этого располагались, вверх взмыли «сигары» — челноки забирали последнее демонтированное оборудование.

А потом, буквально через час, над всеми городами ЭРЭФии были спущены триколоры, и вместо них был подняты красные пятизвёзные флаги. Председатель Всекитайского Народного Собрания выступил с обращением к населению страны, поздравив их с тем, что теперь Великий Китай — самая большая страна в мире.

Быстро прошла смена власти в провинции — там и так сейчас жили одни лишь китайцы. Не возникло проблем с передачей ядерного арсенала — вся армия, за исключением высшего командного состава, сидящего в Москве, была набрана из китайцев. По команде из Пекина они просто поменяли форму на форму военнослужащих НОАК и подняли флаги КНР в своих гарнизонах.

Оставалась одна Москва в пределах МКАД — но кого могло интересовать мнение её одной?