— Ярена осерчала, за то, что я её Ягой назвал, — кот сердито встопорщил усы: — А чего она? Со смертью играется? В избе на мертвецкой тяге катается? Нога, опять же, костяная? Яга и есть.

— Нога костяная? — удивился я.

— Н-но. Она по молодости, вишь, сильно хотела приятеля своего превзойти, был такой, Дмитрий Пожарский, слыхал, может?

— Как же не слыхать, слыхал.

— Ну, ты уникум! Сейчас молодёжь вообще историю плохо знает, — кот, похоже, соскучился по разговорам. — Все самонадеянные. Ярена вот тоже… была. Она хотела, как тот Пожарский, умственной магией владеть — ан, не совладала. Вишь, мёртвая энергия-то в тело и хлынула. Ух, первые сто лет после того на неё смотреть жутко было…

— Да ну⁈

— Я тебе говорю! Ох, страшна была-а-а, почище Великой магической войны.

— А потом?

— А потом тык-мык, нашла способ выдавливать, значит, наружу этот… как сказать-то? Некроз, что ли? Выжимала из себя по капле. Двести лет назад даже в люди снова вышла.

— Так она жива⁈

— Живёхонька, чё ей сделается! Бегает как магический веник! Из схрона вышла матёрым архимагом, никто уж и не расчухал, что у неё одна нога-то всё ещё мёртвая. А архимаги щас на вес золота, сам знаешь. Её чуть не на руках до академии донесли и почётным ректором назначили.

— А нога?

— А чё нога… Погоди, ещё лет сто, и она мертвячку из себя окончательно выдавит. Сейчас-то одна ступня осталась… Поторопился я. Если б не язык мой болтливый, жил бы себе припеваючи, сметану в столовке жрал…

— Тебя не кормят, что ли?

— Да ко-ормят… Сюда выносят, в миске. Сам понимаешь, шик не тот.

— Сидишь-то долго?

— Сто писят лет ужо.

— С условием, поди?

— А как же, она ж такое любит.

Это верно. Любила Ярена такие шуточки.

— Дай-ка я угадаю. Кто твоё настоящее имя знает, тот тебя и освободит?

— Ну, почти попал.

— С собой заберёт?

— Вот теперь попал. Или из дедов подсказал тебе кто. Раньше-то приходили энтузиасты, с цельными именными списками! Выкрикивают, вычёркивают, — кот покрутил головой, — умора.

— А я ведь знаю, как тебя звать, — прищурился я.

— Ну? — ухмыльнулся кот.

— Смейся-смейся, морда твоя мохнацкая. «Баюн», смею предположить, каждый первый выкрикивает, да всё без толку, потому как не имя это, а прозвище. Ярена звала тебя Мотей. Сидит, поди, в своей некромантской избушке и удивляется: чего это никто сто пийсят лет не может имя «Матвей» выкрикнуть? А ведь когда Змей начал свои опыты проводить, алфавит совсем другой был. И звали тебя, — я наклонился совсем близко и прошептал: — «Модель адамантиевая трансформируемая высокоразумная — 15». Старославянской записью: МАТВЕИ.

Кот словно наэлектризовался весь, разом сделавшись вдвое пушистее. Адамантиевый ошейник распался надвое и брякнулся на снег.

Мотя впился в меня круглыми, как два фонаря, глазами, прошипел также тихо, как я:

— Тебя как звать⁈

— Дмитрий, — чинно представился я. — Пойдёшь ко мне жить? Токмо чур домашних не пугать! Сметану и любые прочие блюда на твой вкус гарантирую, а ты в обмен — песни пой. Дядька у меня шибко старенький, нога хромает. Лечилки еле на день хватает, а из меня маг-лекарь пока… — я развёл руками, — только на поддержание.

— Да уж вижу, — кот окинул меня пронзительным взглядом, чисто просканировал. — Тебе бы тоже моих песен послушать не помешало.

— Так я и не откажусь!

— А дети в доме есть? Я, понимаешь ли, сказки рассказывать люблю.

— Трое!

Кот приободрился:

— Пошли!

Когда мой автомобиль завернул во двор, кот посмотрел на меня искоса:

— Особняк Пожарских?

— Верно.

— Никак, записи первого Пожарского читал?

— Читал, конечно.

Не говоря уже о том, что я же их и писал.

— Молодец! — веско похвалил кот. — Далеко пойдёшь!

ПОДОТЧЁТНОЕ…

Матвей был представлен домашним, незамедлительно очаровал детей, провёл, как договаривались, для всех домочадцев сеанс сольного пения, после которого опасливо поглядывающая на него повариха Осьмуша прониклась к высокоинтеллектуальному кошаку неограниченным доверием и остаток дня баловала его деликатесами.

Наевшись вкусностей, кот помчался играть в прятки с детьми. Ну, в самом деле, как-то психологическую травму от многолетнего сидения на цепи надо залечивать? Прятки для этой цели были сочтены замечательным вариантом. Я ради такого случая разрешил четвёрке бегать по всему особняку, кроме личных комнат.

Однако, история с Мотей так благодушно завершиться не могла.

Не прошло и двух часов, как в особняк примчался взмыленный посыльный из Академии:

— Поручение к студенту Пожарскому от заведующего материальной частью Академии!

— Студент Пожарский завтра на учёбу явится! — отбрил его Пахом, не пропустив дальше самого первого «грязного» ковра у входа. — Подай сюда свою бумажонку. Коли у его светлости время образуется, он посмотреть изволит. Да ступай, нечего тут топтать!

Я по случаю слушал это препирательство из длинной галерейки, в которую привезли наново написанные родовые портреты. Вышел посмотреть на развеску — а тут цирк сверх программы показывают!

Нога у Пахома после Мотиного концерта вела себя куда лучше обычного, и он так резво принялся теснить посыльного, что и на улицу выпер бы, если бы тот не вцепился в дверные створки.

— Погодите! Я не… — сдавленное пыхтение, — не могу… вер… нуть… ся… без… кота!

— Руки убери, теребень непонятливая! Все узоры изляпал!

— Да погодите же! Ваша светлость! Ваша светлость!!!

— Щас! Князь тебе разбежится посыльных с поклонами принимать!

— У него будут неприятности с ректоратом!

— Обрыбится твой ректорат, Пожарскому козни устраивать! — распалялся Пахом.

Я не торопился вмешиваться. С противоположной стороны коридора, выходящего в зимний сад, сцену наблюдал некто, чьи маленькие домашние туфельки выглядывали из-за массивной двери.

— Кот — единица подотчётная, более сотни лет на балансе Академии значится!

— Значится — перезначится!

Последний аргумент явно был позаимствован у младшего поколения обитателей особняка.

Со стороны зимнего сада послышалось топанье двух мелких пар ботинок.

— Бегаете там, а вон тот длинный пришёл Матвея забрать! — страшным громким шёпотом кинула обвинение Стешка.

— Как это? — хором испугались пацаны.

— Как это — забрать⁈ — возмущённо материализовался в глубине коридора Матвей.

— Вот он! — обрадованно закричали все трое мелких.

— Секундочку, молодые люди! Я разберусь с ситуацией, и мы продолжим игру!

Манул пушистым шаром выкатился в прихожую, прошествовал к толкающимся в дверях мужчинам и откашлялся.

— Вот! Подотчётное имущество! — заорал посыльный.

— Вы ЗАБЫВАЕТЕСЬ! — если магический кот хочет высказаться громко, это будет ГРОМКО и с такими модуляциями, что в ушах у всех засвербело и даже как будто ватой заложило. — Молодой человек! Извольте вернуться по месту вашей службы и сообщить, что необходимое условие прекращения моего пребывания на попечении Академии ВЫПОЛНЕНО! О чём заведующим материальной частью должен быть составлен соответствующий ЦИРКУЛЯР! Дальнейшее бумагомарательство ни меня, ни моего нынешнего хозяина НЕ ВОЛНУЕТ! Вам ЯСНО⁈ — кот выпустил внушительных размеров адамантиевые когти и выразительно почесал шею. — Или объяснить практически?

— Ясно, — совершенно честно ответил посыльный. Пахом, пользуясь его замешательством, выпихнул парня на крыльцо и захлопнул дверь перед его носом:

— Ходят тут всякие!

— Ты бы ложечки-то проверил, — посоветовал кот и, распушив хвост, умчался играть в прятки.

Да уж, скучно у меня точно не будет.

ОБЩИТЕЛЬНЫЙ ЗМЕЙ

После того, как Кош отстал от Горыныча с реабилитацией, Змей стал частенько ко мне захаживать. Постепенно при его появлении перестала вздрагивать обслуга, а Осьмуша даже (после пары подробно изложенных Змеем старинных рецептов) начала готовить ему какие-то специальные угощения.