– Вы можете прочесть… Здесь все указано. – Капитан ткнул пальцем в командировочное предписание. Алехин снова уставился в бумагу.

– А где находится ва-аша-а ча-асть? – намеренно зевая и прикрывая рот ладонью, поинтересовался он.

– Должен заметить, товарищ капитан, что лес не самое подходящее место для подобных разговоров. И я полагаю…

– Отчего же?.. – удивился Алехин. – Бдительность, она, конечно… Но мы офицеры комендатуры, и нам, значит, положено… А кроме нас, тут, понимаете, никого нет. – Как бы желая убедиться, что это действительно так, он огляделся по сторонам. – Кто же еще может услышать?

– А в госпитале вы у кого лежали? – неожиданно спросил Аникушин у капитана, хотя смотрел в этот момент документы другого офицера.

– То есть как – у кого? – не понял капитан.

– В каком отделении?

– В третьей хирургии. У майора Лозовского… А вы что, знаете этот госпиталь?

– Немного.

– Он сейчас в Лиде, – сообщил капитан.

Аникушин согласно кивнул головой.

– Откуда вы теперь идете? – продолжал Алехин.

– Из Каменки, – ответил капитан.

– Куда?

– В настоящий момент… в Шиловичи.

– А дальше?

– В Лиду.

Ответы на последние вопросы не противоречили направлению движения проверяемых и давались без малейших задержек. Нежелание говорить, где находится их воинская часть, было объяснимо и объективно не вызывало подозрений.

Сосредоточенно шевеля губами, Алехин продолжал читать документы.

Командировочное предписание, выданное 11 августа капитану Елатомцеву («…и с ним два офицера»), было безупречным. В набранной петитом подстрочной фразе: «(воинское звание, фамилия и инициалы командированного)» после слова «звание» вместо запятой стояла типографская точка, имелись в документе и другие особые знаки.

В графе «Пункт командировки» значилось: «Города Вильнюс, Лида и прилегающие районы»; в графе «Цель командировки» было указано неопределенно-стереотипное: «Выполнение задания командования». «Срок: с 11 по 20 августа». На обороте предписания имелись отметки вильнюсской и лидской этапно-заградительных комендатур.

Держались все трое спокойно, естественно, без какой-либо напряженности в лицах. И все основные документы у них – не только командировочное предписание, но и удостоверения личности – были в совершенном порядке и полностью соответствовали действительным обстоятельствам.

Паша рассчитал все с точностью до полуметра, и, зная по опыту, как это трудно, мысленно я ему аплодировал.

Они остановились прямо перед засадой, и я мог разглядеть всех троих – от бедер и выше.

За плечами у старшего лейтенанта и лейтенанта были вещевые мешки, набитые, судя по округлым очертаниям, чем-то мягким, впрочем, это еще ни о чем не говорило: рации обычно тоже обертывают в плащ-палатки и в запасную пару белья.

У капитана было хорошее лицо – сильное, уверенное, но не наглое. И сам он был какой-то спокойный, несуетливый, уверенный – мне такие нравятся.

Второй, старший лейтенант, напомнил мне отчасти балаклавского амбала[52] – Башку, портового пьянчугу, который, подвыпив, брал глиняные кувшины за ручку и разбивал их о свою голову, к удовольствию таких же, как и он, придурков. Башка был, пожалуй, приземистее и выглядел, разумеется, иначе, но в лицах у них было немало схожего, и этого старшего лейтенанта я для себя тут же окрестил «амбалом».

Третий же, лейтенант, был по виду как из-под штампа – типичный молоденький командир взвода, какой-нибудь Эс Ка[53], – я почему-то еще подумал, что если они агенты, то он скорее всего радист.

Кто они – это должен был теперь в считаные минуты без ошибки определить Паша. Я знал, что ему сейчас в сотни раз труднее, чем нам с Малышом, задача у него несравнимо сложнее, я отлично представлял себе все его напряжение.

Проверяя и оценивая документы, он должен мысленно прокачать установочные данные всех троих и признаки их словесных портретов по тысячам розыскных ориентировок. При этом он обязан все время фиксировать детали и оттенки их поведения, фиксировать игру вазомоторов и нервные реакции, чтобы тотчас уловить слабину, беспокойство и в случае чего подать нам условный сигнал. При этом от него требуется проверить и без ошибки оценить документы, фактуру, реквизит, все особые и удостоверительные знаки, а также степень соответствия содержания действительным обстоятельствам.

При этом, чтобы выиграть, растянуть время проверки, он должен с первой и до последней секунды быть в маске, бутафорить: изображать этакого простоватого службиста, из деревенских, бдительного, но недалекого тугодума, попавшего в офицеры только благодаря войне. Сейчас такие в армии не исключение.

При этом – в данном случае – он должен прокачать всех троих и на левшу, что тоже отнюдь не просто… При этом, если потребуется, он должен обострить ситуацию… При этом он должен при каждой возможности качать их на косвенных…[54] При этом… Есть еще, пожалуй, десяток «при этом» – того, что он должен, обязан, и я-то прекрасно знал: в такие минуты от напряжения даже у самых крепких волкодавов спина становится мокрой… Лопухаться при проверке документов могут патрули, а розыскник не может, не имеет права лопухнуться…

Я знаками велел Малышу держать лейтенанта. Собственно, еще неизвестно было, придется ли кого-нибудь здесь держать, но боевое расписание обязательно. Оно разграничивает задачи, обязанности и порождает ответственность – с этой минуты я во всех смыслах отвечал за бритоголового капитана и амбала, а Малыш – за лейтенанта. Я надеялся на него в пределах его малого опыта и потому поручил ему самого молодого и, как я определил, вернее предполагал, наименее опасного.

Кто они и как оказались в лесу?.. Зачем?.. Морщи лоб и шевели губами…

Удостоверение личности… Фактура обложки… Конфигурация… Наименование… Шрифт тиснения… Звездочка… Реквизит содержания… Особые знаки… удостоверительные… Шрифты текста… Серия… номер… Фотокарточка… Голова… губы… подбородок… соответствуют… Печать гербовая… Оттиски… совмещаются… Подпись командира части… натуральна… Гвардии майор… Карпенко… Дата… Чернила… Мастика штемпельная… Фактура бумаги… плотность…

Предъявитель сего… Чубаров… Николай Петрович… состоит на действительной военной службе… Недобрый у него взгляд, очень даже недобрый… Присвоение воинских званий… старший лейтенант… Приказ… номер… ноль тридцать девять… от двадцать седьмого января… сорок четвертого года… Печать гербовая… Подпись командира части… натуральна… Чернила… Мастика… Служебное положение… Штатная должность… командир стрелковой роты… Назначен… Приказ… Номер… ноль четыреста двадцать семь… от… пятого ноября сорок третьего года… Печать гербовая… Подпись командира части… натуральна… Чернила… Мастика… Скрепка… Награды и особые права… Орден Красной Звезды… Медаль «За отвагу»… Родился… девятьсот тринадцатого года… Уроженец… Калуги… Состав семьи… Близких родственников нет… Призван… Иманским райвоенкоматом… Приморского края… в июне сорок первого… Разрешено ношение оружия… Личная подпись… натуральна… Печать гербовая… Подпись командира части… Гвардии майор… Карпенко… Натуральна… Предыдущей… соответствует… Чернила… Мастика… Ажур!

А ножны с финкой на правом бедре… Левша?.. Не факт…

Командировочное предписание… Точка вместо запятой… Особые знаки… удостоверительные… Реквизит содержания… Шрифты текста… Петит подстрочный… Штамп угловой… Печать гербовая… Подпись… натуральна… Чернила… Мастика… Фактура бумаги… плотность… Текст… Воинская часть полевая почта 72510… 72510?.. Что-то знакомое… Дата выдачи… Десятое августа… сорок четвертого года… Капитан Елатомцев А Пэ и с ним два офицера… Вильнюс, Лида и прилегающие районы… Цель командировки… Выполнение задания командования… Срок… десять дней… с одиннадцатого августа… по двадцатое… Основание: приказ командира вэ-че 72510… Для проезда выданы требования на перевозку за номерами… Действительно по предъявлении удостоверения личности номер… Командир части… Полковник Ляпин… На обороте… Отметки комендатур… Вильнюс… тринадцатое… Лида… пятнадцатое… Вильнюс… тринадцатое… Лида… пятнадцатое… Интересно, где они были двенадцатого и четырнадцатого?.. Где они были сегодня ночью?.. Штампы… Чернила… Мастика… Для прочих отметок… Старший лейтенант Чубаров… Лейтенант Васин… Печать гербовая… Чернила… Мастика… Ажур!