«Вот и я на «паузу лжеца» попался, – подумал он, – а это совсем некстати».

Тянуть с ответом было уже нельзя, еще секунда, почувствовал он, и у Сорокина может зарониться искра сомнения.

– Допустим пятьдесят долларов, чтобы Вас не обидеть, – выпалил он в микрофон и, сжавшись, стал ждать ответа.

– Все понял, – донесся до него абсолютно равнодушный ответ. – До завтра.

В трубке уже несколько секунд пищали гудки отбоя, а Владимир Степанович так и сидел, держа в одной руке телефонную трубку и утирая ладонью другой струящийся по щекам пот:

«А не слабо, – подумал он, – совсем не слабо. От такой ерунды и все могло в одночасье погореть. Сорвался бы сейчас «Толмач» с крючка, лег бы на «дно», и все, глуши мотор, сливай воду». Он распахнул дверцу двухкамерного холодильника «SIMENS», вынул полулитровую банку пива, содрал с нее заглушку и сделал несколько жадных глотков живительного напитка. – Э-э, не-е-т, с этим «Толмачом» ухо надо востро держать, ох, не простой это парень, ох, и непростой.

Он вылил остатки пива в высокий чешский стакан и полез в холодильник за следующей банкой. Все, что только что произошло, нужно было тщательно обдумать. Он принес из гостиной комнаты свою любимую терракотовую пепельницу, распечатал новую коробку папирос и начал перематывать пленку диктофона.

Этот субботний день в Москве выдался просто великолепным. Было по-летнему жарко. Столица была непривычно пустынна, видимо большая часть ее моторизованного населения еще в пятницу разъехалась по дачам и шашлыкам. Владимир Степанович, допустивший накануне столь позорный для себя прокол, готовился к встрече с «Толмачом» особенно тщательно. Он уже с раннего утра созвонился с техотделом своего управления и договорился о проведении видеосъемки и аудиозаписи своей встречи с Сорокиным. Придирчиво осмотрев себя в зеркале прихожей, он надел свою любимую фетровую шляпу и двинулся к лифту.

Юрий проснулся поздно. Взглянув на часы, он даже удивился.

– Это надо же, половина одиннадцатого, – пробормотал он, – ничего себе я подушку придавил. – Преодолевая ломоту во всем теле, он поднялся со своего дивана и побрел в ванну.

– Ты уже встал, Юрочка, – приветствовала его из кухни Валентина Львовна.

– Да, встал, – зевая ответил он и включил в душе воду. Отмокая под горячими струями, он вдруг вспомнил вчерашний телефонный разговор.

«Не опоздать бы, – подумал он. – Так, до метро мне минут пятнадцать и в метро еще минут двадцать, не меньше. Значит из дома нужно выйти не позже, чем в одиннадцать двадцать. Время еще есть».

Он вылез из душа и начал вытираться. Посмотрел на себя в зеркало, на него из глубины стекла смотрело бледное, осунувшееся лицо, украшенное, помимо давно не подстригавшихся усов, и двухдневной щетиной.

– М-м-да, – прокомментировал Юрий, – пора начинать бегать, а то куда это годится, покопался всего денек на огороде, а мускулы болят так, словно меня неделю лупили бамбуковыми палками. Он побрился и вышел из ванной.

– Юрочка, иди сюда, сырничков поешь, – донеслось из кухни.

– Сейчас, – ответил он и, натянув потертую вельветовую рубашку, пошел на кухню питаться.

Он с трудом втолкнул в себя два упругих сырника и подошел к плите, чтобы сварить себе кофе, готовить который не доверял никому. Варил он себе кофе по особому, совершенно замечательному рецепту, узнал который будучи в командировке в Ливии.

Допивая вторую чашку, Юрий взглянул на часы:

– Ого, однако, уже одиннадцать пятнадцать, не опоздать бы, а то неудобно будет.

Поставив чашку с кофейной гущей в раковину, он начал быстро одеваться.

– Ты куда это собрался? – выглянула из большой комнаты Валентина Львовна.

– Встреча у меня назначена в центре, – ответил Юрий, – быстро шнуруя ботинки.

– Ты бы тогда хоть поприличней оделся, – посоветовала она, – а то все время ходишь в каком-то затрапезном виде.

Юрий только отмахнулся:

– Да я только на часок. Возьму, что надо, и тут же назад.

– Во-о-от, – разочарованно протянула Валентина Львовна, – а я уже было подумала, что ты на свидание с девушкой собрался.

– Ага, на свидание, – иронически хмыкнул Юрий. – Стар я уже стал на свиданки-то бегать.

Он подхватил свою сумку и выскочил на лестничную площадку.

– Скажет тоже всякую глупость, стар стал! – удивилась Валентина Львовна, запирая за ним дверь.

На станцию «Китай-город» Юрий прибыл без четырех двенадцать. Но так как давно на ней не был, то выбрался на поверхность не из того выхода и, выйдя из подземного перехода, завертел по сторонам головой, пытаясь сориентироваться.

– Вы не подскажете, где тут памятник «Героям Плевны»? – обратился он к скучающей у перехода продавщице сигарет.

Та махнула рукой в направлении сквера:

– Пойдете вдоль скверика и слева его увидите.

– Большое спасибо, – поблагодарил ее Юра и, перемахнув через дорожное ограждение, споро пересек Солянку и начал подниматься к Политехническому музею.

– Однако уже двенадцать, – отметил в этот момент про себя Владимир Степанович, взглянув на свой «ORIENT». Он поднял глаза от циферблата и тут же увидел одного из стажеров, который сегодня «вел» «Толмача». Тот, заметив, что начальство обратило на него внимание, сделал рукой незаметный для посторонних жест, показывающий, что его «объект» двигается позади него с правой стороны.

Но тут уже и сам подполковник увидел широко шагающего Юрия, который направлялся к громаде памятника, время от времени оглядывая гуляющую вокруг публику.

«Ну, с Богом», – тихонько шепнул сам себе Владимир Степанович и, приклеив на лицо улыбку с индексом «скучающе-лучезарная», двинулся вперед с таким расчетом, чтобы «Толмач» увидел его обязательно первым.

Промашки, как и всегда, не случилось. Юра, обогнув памятник, сразу заметил сухопарого мужчину с офицерской выправкой, который, помахивая темно-коричневым «дипломатом», неторопливо двигался к одной из садовых скамеек, расположенных по обеим сторонам скверика. Прибавив шагу, он приблизился к нему и окликнул его с вопросительной интонацией:

– Владимир Степанович?

«Наружка», видя, что контакт состоялся, и понимая, что они пока свободны, словно истребители сопровождения, отвалили в сторону, очистив «поле битвы» для более солидных персон. Мужчина в серой куртке повернулся лицом к Юрию и, неуверенно вытягивая в его сторону руку, спросил:

– А Вы, верно, Юрием Александровичем будете!

– Он самый, Владимир Степанович!

И они радостно протянули друг другу руки. Это историческое рукопожатие было зафиксировано сразу двумя видеокамерами: со второго этажа Политехнического музея и из припаркованной неподалеку черной «Волги» с затемненными стеклами. Еле слышно лязгнули затворы нескольких фотоаппаратов. Упоенный развертывающимся у памятника спектаклем, о котором не догадывались, пожалуй, только Юрий и парочка праздных студенток, поедающих мороженое на одной из скамеек, подполковник деликатно подхватил Юрия под левый локоть и мягко направил его в глубь сквера.

– Вы не возражаете, – заворковал он, – если мы с Вами несколько удалимся от этого шумноватого места. Дело у нас, я бы так сказал, несколько деликатное.

– КГБ опасаетесь? – легко позволил направить себя в нужном направлении Юрий.

– ФСБ, эта организация теперь называется ФСБ, батенька, – показал подполковник свою осведомленность, – а с КГБ давно покончено, уверяю Вас!

Они молча прошли несколько метров. Подполковника так и подмывало спросить своего спутника о том, как у того идет «работа над книгой», но он решил пока не «дразнить гусей».

– А вот и свободная скамеечка, – сказал он, уверенно направляясь к стоящей под разлапистой березой садовой скамье.

Впрочем, и надо признать этот факт честно, это была не простая береза и не совсем простая скамеечка. В надежно привинченном к ее стволу на высоте четырех с половиной метров «скворечнике» была спрятана видеокамера вертикального обзора, а в опорах скамейки были смонтированы два стереофонических микрофона, связанных стационарной кабельной линией с постом звукозаписи.