Почти одновременно я уловил взмах руки над Пашиной головой и услышал команду бритоголового: «Бей их!» Я понял: Пашу убивают! – но помощник коменданта закрывал от меня всех троих, и единственно, что я мог, это в ту же секунду, выстрелив в воздух и заорав: «Ни с места!!! Руки вверх!!!» – чтобы отвлечь внимание на себя, – выскочить из кустов.

Вслед за мною выстрелил и Малыш, и я увидел, что бритоголовый как подкошенный валится в траву рядом с Пашей, а тот пытается подняться и кровь из раны на голове заливает ему лицо.

Ближе всех ко мне спиною в четверть оборота стоял помощник коменданта (он в первый же момент инстинктивно отпрянул назад), за ним метрах в полутора – амбал, еще дальше и левее – «лейтенант»; двое последних, естественно, повернулись и смотрели в мою сторону, причем в левой руке у амбала я, как и ожидал, увидел нож, а в правой у «лейтенанта» был «ТТ», который он, помедля, направил на меня.

Можно было без труда двумя-тремя пулями обезвредить его – он стоял совершенно открыто, – но я уже выбрал его для экстренного потрошения, и потому следовало взять его невредимым – желательно без единой царапины.

В некоторой растерянности он помедлил, и за эти секунды я успел оказаться от него со стороны солнца и, таким образом, задействовал подсветку. Для острастки, для давления на психику я немедля «пощекотал ему уши»: произвел по одиночному выстрелу из обоих наганов так, что пули прошли впритирку с его головой, – это впечатляет.

Чтобы затруднить ему прицеливание, я непрерывно «качал маятник»: пританцовывал левым плечом вперед, рывками перемещая корпус из стороны в сторону и все время передвигаясь и сам, – нечто похожее, только попроще, проделывает боксер на ринге. Для дальнейшего психологического воздействия я держал его на мушке и фиксировал взглядом, всем своим видом показывая, что вот-вот выстрелю.

Малыш выпрыгнул без промедления и, как и следовало, угрожающе закричал: «В-в-в-звод, к бою!» – и я тотчас во все горло повторил его команду, добавив: «Окружайте поляну!!!» – хотя никакого взвода в радиусе нескольких километров, разумеется, не было и делалось это исключительно, чтобы задействовать фактор отвлечения, фактор нервозности – сбить троих с панталыку и, во всяком случае, заставить оглядываться.

Результат оказался большим, чем ожидалось: «лейтенант» крикнул «Засада!», метнул мгновенный взгляд на амбала и, дважды выстрелив даже не в меня, а в мою сторону, вдруг опрометью бросился бежать.

– Не стрелять! – поднимаясь на ноги, скомандовал Паша; это относилось ко мне и Малышу и звучало напоминанием, что хоть одного надо взять живым.

Умело держась метрах в двух за помощником коменданта, амбал молниеносно нагнулся к бритоголовому, и тут же в левой руке у него я увидел уже не финку, а обнаженный ствол, и сразу сообразил, что он левша, и разглядел, что пистолет был не «ТТ», а «Браунинг Лонг 07» калибром девять миллиметров, именно та машина, которая у немецких агентов обычно заряжена разрывными пулями с ядом, вызывающим немедленную смерть.

Я уже прикинул оперативную обстановку и соотношение сил: Малыш свалил бритоголового «капитана», причем по-серьезному – тот не вставал и не двигался, – а у Паши как минимум пробита голова; во всяком случае, на какое-то время они оба практически вырубились. И мне следовало немедленно принять командование на себя и под мою личную ответственность во что бы то ни стало слепить – теплыми! – амбала и «лейтенанта».

– Держи лейтенанта! – крикнул я Малышу и, понимая, что Паша оглушен, во весь голос заорал: – Ложись, Паша! Ложись!!!

Я боялся за них больше, чем за себя, и с облегчением отметил, что они оба без промедления поняли и выполняли мою команду.

Выскочив в первое мгновение из кустов, я сразу же метнулся влево, чтобы расширить сектор охвата, положить амбалу и «лейтенанту» подсветку на глаза (развернуть их лицом против солнца), а также чтобы деблокировать директрису. Не удалось только последнее: амбал с похвальной быстротой переместился вправо и снова оказался за рослым, фигуристым помощником коменданта. Он двигался легко и ловко, и реакция у него была хорошая, но при этом защитном движении его голова на секунду появилась правее фуражки помощника коменданта, и в тот же миг выстрелом из правого нагана я сбил с него пилотку. Такие вещи впечатляют, а от меня сейчас требовалось все время давить ему на психику.

Помощник коменданта лишь теперь протер мозги, лапал судорожно кобуру, прижатую полой кителя, и не мог от возбуждения открыть – заколодило, как случается и не только у таких лопухов. Вообще-то Паша должен был дать ему «вальтер» в карман, и действовать ему следовало в первую очередь именно «вальтером». Но я сейчас не мог занимать извилины его оружием и его действиями; я на него нисколько не рассчитывал: после того как Пашу вырубили, я, естественно, надеялся только на одного себя.

– Падай, капитан, падай! – закричал я ему, но он, будто не слыша, даже не пригнулся.

Я ничуть не удивился: фактор внезапности в скоротечных схватках тормозит решительные действия даже у бывалых фронтовиков, чего же можно ожидать от разодетого тылового фраера?

– Ложись, комендатура, ложись!!! – яростно заорал я и тотчас прыгнул вправо.

Мне на секунду открылась часть туловища амбала, его левый бок и рука с «браунингом», и, стремясь упредить его действия, я нажал на спусковой крючок, но амбал проворно дернулся влево, я же, вероятно, так боялся попасть в помощника коменданта, что от этого мандраже промазал и в душе обложил себя самыми последними словами.

Вслед за моим выстрелом справа раздались еще три: стоя на четвереньках, Паша сбоку стрелял по ногам амбала. Он был оглушен, и правая половина лица залита кровью, к тому же рядом с директрисой находился помощник коменданта; естественно, я не рассчитывал, что Паша попадет, но это в любом случае создавало крайне ценный для меня в эту минуту отвлекающий фактор, и мысленно я ему аплодировал.

Нет, я не промахнулся: на рукаве гимнастерки амбала у самого погона проступило темное пятно. Но я только слегка задел, считай, поцарапал ему левую руку, а ее требовалось надежно «отключить».

Толково используя ситуацию, он держался за живым заслоном, я же на открытом месте в десятке метров от него вынужден был энергично двигаться, пританцовывать, фиксируя его лицо и все время угрожая обоими наганами.

Он выстрелил в меня двумя пулями, не попал, добавил погодя секунды еще одну и снова – мимо. Чему-чему, а как «качать маятник»[67], я мог бы поучить и его, и тех, кто готовил его в Германии, к тому же Пашины выстрелы сбоку, несомненно, действовали ему на нервы, а подсветка значительно снижала меткость.

Тем не менее он был опытный, находчивый парш, сразу понявший, что я опаснее других и что в первую очередь надо разделаться со мной. И я перед тем оценил его правильно: он действовал толково, уверенно, стрелял, в отличие от «лейтенанта», умело, не торопясь, и если бы не подсветка и не моя сноровка в «качании маятника», он бы, возможно, меня уже свалил.