– Никакого отбора не существовало, товарищ майор. Мы были одной из тех маршевых рот, которые предназначались для отправки под Одессу – только и всего.

Ожидания командиров групп оказались ненапрасными. Собрав их в штабном домике на окраине деревушки, большую часть населения которой составляли татары, Райчев действительно внес полную ясность. Диверсионную группу Кузнецова намечено было десантировать в район хорошо знакомого Гродову хутора Шицли, расположенного между Аджалыкским и Большим Аджалыкским лиманами. Пока основной десант будет высаживаться, диверсанты должны были сеять панику в ближайшем тылу врага, истребляя все, что подлежит истреблению, но прежде всего – уничтожая штабы, доты, батареи.

– Шицли? Значит, опять Шицли?! – покачал головой Гродов. Неподалеку от этого хутора располагалась моя береговая батарея, – тут же отметил он на карте, расстеленной полковником флота, расположение этого населенного пункта и место предполагаемой высадки полка. – Рядом поросшие кустарником овраги, руины домов и батарейных казематов, есть несколько входов в катакомбы… Словом, место для ночной высадки диверсантов благодатное.

– Судя по карте и вашим словам, так оно и есть, – признал старшина.

– Мой полк обязан будет продвигаться в сторону линии обороны противника и даже идти на прорыв, дабы оттянуть и частично истребить его силы, а значит, помочь наступлению дивизий Восточного сектора. У вас же, старшина, как я понимаю, одна цель – сеять в тылу врага страх и панику. Как диверсанты вы не нацелены приказом на какой-либо из крупных объектов, а подобная нацеленность всегда является пагубным для любой из групп, вы предоставлены сами себе. В этом смысле вашей группе, старшина, можно только позавидовать.

– Более конкретные инструкции, вы, Кузнецов, получите уже на десантном судне, за час до высадки, – уточнил Райчев.

– Теперь многое проясняется.

– Однако никто, кроме вас, други мои походные, о районе высадки знать пока что не должен, – холодно предупредил его полковник флота. – То же самое касается и вас, старший лейтенант.

– Ваши слова я должен воспринимать так, что моя рота вольется в состав полка?

– Вольется, командир, вольется. Считайте, что с этой минуты уже… влилась, и за вашу подготовку теперь отвечает майор Гродов.

– Весьма польщен, – с неожиданным аристократизмом склонил голову старший лейтенант, упираясь при этом в грудь подбородком. Хорошо хоть удержался от обращения «господа». – Рад служить под вашим началом, товарищ комполка.

– Другие дело, что слияние это окажется кратковременным, а потому по-казенному формальным, – тут же уточнил Райчев. – Высаживаться со своей ротой вам прикажут в другом месте и действовать самостоятельно, на свой страх и риск.

– Причем рота, очевидно, высадится первой, – спросил майор, упреждая вопрос Зубова, – часа на два раньше от высадки полка и даже от начала общей артподготовки?

– Судя по всему, так оно и будет, – признал Райчев.

– То есть это будет ложный десант, призванный отвлечь войска противника от основных десантных сил?

– Но вот об этом, други мои походные, никто, кроме вас двоих, знать не должен. Даже после того как ваши моряки, Зубов, окажутся на берегу, они должны быть уверены, что создают плацдарм для основных сил, которые вот-вот подойдут.

Старший лейтенант вопросительно взглянул на командира полка. Теперь ему стало понятно, почему слияние с полком в штабе флота считали временным и формальным. Самой же роте осталось существовать каких-нибудь два-три дня. Ее попросту бросают на смерть, ею жертвуют во имя общего успеха операции.

– Может, все-таки сказать моим бойцам правду? – слегка дрогнувшим голосом поинтересовался Зубов. До сих пор побывать в бою ему так ни разу и не довелось, однако внутренне он к этому готовился. Теперь же… Не исключено, что вся его личная война продлится всего несколько минут, ровно столько, сколько будет длиться высадка роты. – А то ведь люди в самом деле начнут ждать появления основных сил.

– Какой именно правды вы требуете, старший лейтенант?

– Самой обычной, окопной, – замялся Зубов. – Что, мол, десант наш ложный, отвлекающий, поэтому помощи ждать неоткуда.

– Конечно же, отвлекающий, – мрачновато улыбнулся майор. – Однако бойцы, а значит, и противник, знать этого не должны. Вы, лично вы, старший лейтенант, тоже обязаны забыть об этом.

– Со мной все ясно, – в голосе Зубова появились некие нотки обреченности, и командиру десантного полка это не понравилось. – Не обо мне речь.

– Если уж вопрос ставится таким образом, то чем десант вашей роты, други мои походные, будет отличаться от десанта основных сил полка? Хотите сказать, что бойцы полка не с тем же рвением станут оттягивать на себя румынские части, чтобы упростить прорыв линии обороны войсками Восточного сектора? Не соглашусь.

– Где роте Зубова предстоит высаживаться? – вклинился майор в их разговор.

– Вот здесь, – ткнул пальцем в карту полковник флота, – неподалеку от Очакова, на берегу лимана, у поселка Прилиманский. Противник должен решить, что наше командование нацелено на освобождение этого портового города.

Гродов прикинул, что происходить это будет достаточно далеко от высадки основного контингента. При удачном стечении обстоятельств противник в самом деле может принять десант Зубова за самодостаточную операцию, но продолжаться подобное заблуждение будет недолго – три, может быть, четыре часа. То есть до рассвета, когда противник способен будет оценить размер плацдарма, понять, какие силы задействованы для его поддержания.

Однако понимал майор и то, что трех огненных часов этих окажется вполне достаточно, чтобы враг нацелил на плацдарм Зубова как минимум два ближайших полка, тяжелую артиллерию и даже какую-то часть авиации. Дальше вступает в силу жестокая «десантная считалка»: какой величины плацдарм удерживать, сколько за него цепляться, предусмотрено ли возвращение уцелевших бойцов на суда или каждый из них будет предоставлен своей собственной судьбе? Одно ясно: вряд ли кто-либо из зубовцев способен будет пробиться к его, Гродова, плацдарму, да и задачи такой никто перед ними не ставит. Как ясно и то, что помочь чем-либо этому диверсионному подразделению он уже не сможет.

Командир полка оторвал взгляд от карты и тут же встретился со взглядом Зубова. В эти минуты они думали об одном и том же – о судьбе обреченной роты.

– Здесь, на месте высадки, – попытался подсластить свою десантную пилюлю полковник флота, – расположено немало островков, есть плавни, в которые можно будет отойти после завершения операции. Словом, кое-какой простор для тактического маневра все же появляется. Но только после того как будет выполнена основная задача, – задумчиво уточнил он и на какое-то время вновь потерялся в глубинах армейской картографии.

– Сейчас меня интересует только одно: хоть какое-то прикрытие десанта предусмотрено? – сурово, почти зло поинтересовался старший лейтенант. – С моря, с воздуха?

– Предусмотрено, други мои походные, конечно же, предусмотрено, – невозмутимо отреагировал Райчев. – Высадку и прикрытие роты станут осуществлять шесть сторожевых катеров, считай, целый флот, что тоже должно создавать у противника иллюзию масштабности операции.

– А у твоих бойцов, старший лейтенант, – добавил Гродов, – иллюзию того, что они не брошены на произвол судьбы. Поверь старому десантнику. Даже появление одного родного катерка возле плацдарма уже поднимало дух: свои – рядом! Только нужно будет распорядиться, – обратился к полковнику флота, – чтобы эти суда в самом деле рейдировали вблизи места высадки.

– До самого вечера, – заверил тот, – когда после твоего десанта и наступления одесских дивизий румынам уже будет не до плацдарма какой-то там роты. А значит, уцелевших бойцов можно будет снять.

– То есть вы хотите сказать, что мы должны продержаться целые сутки? – угасающим голосом поинтересовался Зубов.