– То есть сама флотилия еще только формируется, а значит, ветеранов у нее быть не может, – понял свою ошибку комбат. И тут же задумчиво продолжил: – А что, флотилия большой пограничной реки, которая усиленно формируется…

– Никак, увидели себя на одном из судов флотилии? – попытался уловить его флотскую ностальгию майор. – Тельняшка покоя не дает?

– Просто подумал, что в самом устье Дуная неплохо было бы расположить несколько настоящих плавучих зенитно-артиллерийских батарей, способных действовать как на реке, так и в открытом море.

Жирнов исподволь бросил взгляд на настенную карту и снисходительно улыбнулся:

– В каждом из нас теперь оживает если не Наполеон, то адмирал Нельсон. А все почему? Войну учуяли. Однако вернемся к формированию отряда. Коренных дунайцев нам тоже обещают подкинуть. Как минимум десять бойцов из местных старообрядцев, так называемых липован, из которых мы сформируем отделение проводников. Рыбаки, и сыновья рыбаков, они выросли в устье реки, чудесно водят челны и вообще приучены к выживанию в плавнях. Вчера эти бойцы были подобраны для нас разведотделом расквартированной в Придунавье Перекопской дивизии 14-го стрелкового корпуса и завтра же будут доставлены в ваше распоряжение. К слову, с частями Перекопской и Чапаевской стрелковых дивизий вашему отряду как раз и придется взаимодействовать во время десанта. В штабах это понимают, а потому будут воспринимать появление диверсионного отряда как прибытие подкрепления. Вскоре там каждый штык на особом счету будет.

– Знать бы, как скоро это произойдет.

– Точная дата особого значения пока что не имеет, – решительно ответил майор, а заметив, как взметнулись вверх брови комбата, добавил: – Так или иначе, до конца лета нам придется провести в стадии высшей боевой готовности, потому что каждый последующий рассвет может оказаться военным.

– Наверное, так происходило всегда: как только затягивалось начало войны орудий, начиналась война нервов.

– Замечу, что появления в устье мощных плавучих батарей нам не обещают, но не исключено, что какое-то время ваш отряд будет базироваться на одной из дунайских береговых батарей[206]. Возможно, не настолько зарытых в землю, как ваша, тем не менее… И еще… Вам приходилось когда-нибудь бывать на речных мониторах[207]?

– На речных – никогда, поэтому при первой же возможности…

– По существу, это и есть речные плавучие батареи. Впрочем, не исключено, что с одного из них вам придется высаживаться на берег противника.

Они договорились, что уже завтра Гродов переведет гарнизон батареи в подземные казематы, а к вечеру в освободившуюся казарму прибудут первые двадцать десантников, которые составят ядро отряда «Дельта». Кроме того, комбат тут же назначил мичмана Мищенко старшиной отряда, после чего майор краснофлотцев отпустил. Обсудив еще несколько вопросов, связанных с обмундированием и вооружением десантников, Гродов вопросительно уставился на Жирнова.

– Помню-помню, – оказался тот на высоте ситуации, – вас интересует обещанная вторая встреча.

Майор взглянул на часы, куда-то позвонил, чтобы поинтересоваться, все ли вопросы решены, и вновь обратился к комбату:

– Вам известно, где находится областное управление НКВД?

– Обратил внимание, что неподалеку, в нескольких кварталах отсюда.

– И правильно сделали, что обратили: расположение подобных учреждений военному человеку нужно знать. Так вот, рядом с ним, в боковом переулке, вас будет ждать машина.

– То есть в кабинете полковника речь шла о такого рода встрече… – не мог скрыть своего разочарования Гродов.

– А вы на что рассчитывали, капитан?! – подозрительно улыбнулся Жирнов. – Причем я понятия не имею, кто именно вас должен встретить и по какому поводу суета. Одно знаю: мельтешить у этого здания ни к чему, энкаведисты этого не любят. Все, вы свободны, комбат, свободны…

На траверзе порта Рени штабная яхта «Дакия» вошла в русло пограничного гирла, и теперь, в сопровождении двух бронекатеров, неспешно двигалась на юг, в сторону моря.

Вряд ли советские пограничники, которые придирчиво обшаривали судно окулярами мощных биноклей со своих береговых вышек и островных пунктов наблюдения, догадывались, что мужчины в штатском, которые вальяжно восседают сейчас на верхней палубе, за столиком под тентом, представляют высшее командование германо-румынской разведки. А мирная беседа их «в жаркий полдень, в тени, за кружкой пива», на самом деле превращается в визуальную разведку вражеского прибрежья, которое буквально через две недели должно стать сплошным полем битвы.

– Только теперь, созерцая вожделенные берега Бессарабии, – проговорил начальник управления разведки Восточного фронта «Вултурул» полковник Ионеску[208], – я сумел по-настоящему оценил мудрость вашей идеи, господин бригадефюрер СС: провести нашу встречу на борту «Дакии». Кстати, даже название яхты провидчески символичное, поскольку «даками» называли себя предки валахов, которые, породнившись с пришедшими на их землю воинами римских легионов, заложили основу румынского этноса.

– Ну, столь глубоко в историю румын я не проникал, – поморщился начальник «СД-Валахии» барон фон Гравс, не считая нужным потакать порывам исторической ностальгии шефа «Вултурула». – Мое решение куда прагматичнее: нужно иметь хоть какое-то представление о городах, портах и берегах той территории, которую нам придется завтра завоевывать и осваивать.

Полковник сделал несколько глотков, и, не ощущая пивной пены на губах, мечтательно всмотрелся в колокольню ренийского храма.

– Оно и понятно, – все с той же романтической задумчивостью произнес он, – для вас, барон, это просто еще один берег еще одной завоеванной реки.

– А для вас? – рядом с бригадефюрером тоже стояла кружка черного, густого баварского пива, но он по-прежнему отдавал предпочтение своей любимой, охлажденной кусочками льда «сливовице». – Мне уже приходилось встречать немало румынских офицеров, которые утверждали, что то ли сами родились, то ли предки их происходят из Бессарабии. Вы тоже принадлежите к этому сонму?

– О, нет, в этой земле искать мои корни бесполезно. И вообще, дело не в корнях. Просто в моем восприятии берега этой великой реки предстают берегами той, многими поколениями взлелеянной, Великой Румынии, о которой так долго мечтала наша государственная элита. Именно эти придунайские степи должны открыть нам путь в Транснистрию, к степным пространствам между Днестром и Южным Бугом. Совсем недавно русские заставили нас оставить Бессарабию и Буковину, теперь же мы заставим их отдать столько территории, сколько захотим, сколько способны освоить.

– Мне понятен ваш воинственный азарт, полковник, однако вы почему-то забываете уточнять, что все свои территориальные амбиции намерены и способны утолить, только благодаря жертвенности армии фюрера.

– Ну, это само собой, – великодушно согласился Ионеску, безмятежно воспринимая упрек генерала СС. – Считаю, что в нашем кругу это должно восприниматься как нечто незыблемое. Без вермахта королевским войскам с Россией никак не совладать. Как, впрочем, и вермахту – без союзнической помощи Румынии.

Лицо бригадефюрера мгновенно напряглось и тут же окаменело в презрительно-аристократической гордыне.

– Что вы хотите этим сказать, полковник? – процедил он, почти не шевеля губами.

– Я имел в виду – без румынской нефти, без горючего, без дизельного топлива для танков, – поспешно уточнил Ионеску.

– Через месяц после начала войны в нашем распоряжении окажется вся карпатская нефть Украины, еще через месяц – все запасы Чечни и Азербайджана, – продемонстрировал барон свое знание «дизельной» географии.

– Именно поэтому королевские войска сочтут за честь участвовать в начальном этапе этого великого похода.