Сделав два мелких и спутанных, будто споткнулся, шага к переднему врагу, он пихнул его плечом, бросив левую руку на газовую трубку его автомата и отжимая ствол вправо-вниз. Вести наверх было неправильно: два трицепса оппонента всяко сильнее одного Лёшкиного бицепса. Одновременно он продолжил собственное движение вокруг плеча противника, разворачиваясь на левой ноге ему за спину и прикрываясь им же от возможного огня со стороны тётки. И освобождая себе директрису на заднего бойца.

Правая его рука уже вылетела из-под полы куртки с пистолетом. Оппонент сзади даже не успел поднять автомат, как в животе его образовалась неожиданная дырка. Ну, правильно: выстрел в ногу-руку не гарантировал, что вражина не откроет ответный огонь – это боль, но боль не оглушающая. Пуля же в голову или грудь вполне могла оказаться летальной, а это было лишним. Зато ранение в живот редко лишает жизни сразу, но и сопротивления оказывать уже не позволяет…

Оппонент такому доводу внял – отпустив оружие, он схватился обеими руками за брюхо и стал сползать вниз по косяку двери. Надо же правильно автомат держать, а не как кубинский повстанец в изображении молодого Иосифа Кобзона. Учились бы весною, как «вежливые» оружие держат…

Выход из строя одного из нападавших Кравченко фиксировал, однако, лишь краем глаза, основное внимание перенеся на оставшегося противника. Тётку он пока игнорировал – та опять впала в ступор, не делая ни одного движения.

Лишь несколько часов спустя, когда всё кончилось, Алексей сообразил, что медлительность соперников объяснялась не столь их ступором, сколько его собственным психологическим настроем. У него просто открылось состояние, которое бывает хоть раз в жизни у всех людей. В основном, правда, у тех, кто сталкивается с неожиданными и опасными ситуациями, на которые надо успеть среагировать быстро и единственно правильным образом, – у спортсменов, гонщиков, мастеров единоборств. У воинов, конечно. Это состояние у японских самураев, или у ниндзя, что ли, называлось дзикан. Дзикан теиши. Это когда вокруг тебя вдруг всё замедляется, зато сам ты – король и бог скорости, мгновенно всё замечающий, мгновенно реагирующий, мгновенно двигающийся. Те ниндзя, говорят, даже владели техникой произвольного вхождения в этот самый дзикан.

Продолжая оборотное перемещение, Кравченко резким движением руки послал ствол оружия противника в обратном направлении, окончательно выбивая того из равновесия. Парень продолжал отклоняться влево, а тут получил ещё и импульс в ту же сторону. Мог бы даже упасть. Но не успел: Алексей, завершив разворот, пробил его правым локтём в позвоночник, а вслед провёл почти настоящий уширо маваши гири под основание шеи.

Почти настоящий – потому что никто их в училище классическому каратэ-до не учил. Но поскольку увлечение боевыми искусствами было всеобщим, то все друг у друга и нахватались и техник, и терминов. Можно назвать пробивающим ударом назад – суть от этого не меняется. Тело летит вперёд, голова остаётся сзади – вплоть до перелома шеи. А если и нет – недели две голова не поворачивается.

Прямо на тётку пихнуть его не получилось, но это было бы слишком хорошо. А слишком хорошо либо не бывает, либо бывает нехорошо. И без того парень больше не боец: он довольно резво сделал шаг, второй, и влетел головой прямо в батарею. Хорошо, та была забрана деревянными плашками – бедняга не раскроил себе череп. Но голова другом ему быть перестала всё равно, бандюган притих, дёрнув напоследок ногою…

Оставалась тётка. Та уже пришла в себя. Лапнула толстыми пальцами свою кобуру, но Алексей не дал ей закончить движение. Прыгнув к ней, он приставил ей к глазу ствол, а левой рукою легонько обозначил проникающий под дых. Горстью.

Тётке хватило: она стала перегибаться вперёд, насаживаясь глазом на ствол пистолета и оттого одновременно пытаясь отклонять голову назад.

Зря говорят, что ствол ко лбу – хорошее решение. Нет, ствол в глаз – лучше. Чёрная дырка смерти у самого зрачка воздействует на сознание вообще инфернальным ужасом. Потому сейчас тётка уже ничего не соображала, трудно ловя ртом воздух и загибая назад голову.

Так удерживая, но потихоньку отводя пистолет, чтобы дура и впрямь себе глаз не выдавила, Алексей почти нежно освободил её от оружия. Затем легонько ткнул дулом в набровье и рявкнул:

– А ну, к стене! Руки на затылок! На колени!

И только когда враз ослабевшая комендатурщица начала трудно поворачиваться на ослабевших ногах, пытаясь не упасть, он услышал висящий в коридоре визг…

Визжала ухоженная Иркина соседка. Она как раз вывернулась из коридора, и глазам её представилась сцена, способная ужаснуть неподготовленного человека. У дверей палаты мелко сучил ногами раненый автоматчик, лёжа в позе эмбриона и однозвучно подвывая. Вокруг распространялся запах мочи и фекалий – мышцы кишечника расслабились, как часто бывает в момент смертельной угрозы. Другой лежал головой в батарее и вовсе не подавал признаков жизни. У стенки, украшенной каким-то оптимистичным медицинским плакатом с изображением человека без кожи, стояла на коленях, уперевшись головой в пластик, женщина в камуфляжной форме. А над нею высился некто в гражданском, угрожая военной пистолетом.

Да, тут можно было подумать разное.

Чёрт, скоро приедут ребята Томича? А то вызовут медики с пациентами здешние сейчас охрану или ОМОН. А те начнут сразу или винтить, или вовсе палить, не разобравшись, кто тут за кого. А палить они будут ясно куда – в человека с оружием. Таковы правила: обезвредить того, кто опаснее, а там уж разбираться.

С этим надо что-то придумать.

Придумалось само.

– Не орите, гражданка! – откуда-то вдруг прорезавшимся «милицейским» голосом рявкнул Кравченко. – Работает госбезопасность! Опергруппа уже вызвана. Сестру-хозяйку позовите сюда, быстро!

Визг прекратился сразу после первого окрика. Всё же война – здесь даже женщины привыкли реагировать быстро и правильно. Дама развернулась, подобрала полы халата и споро скрылась за углом коридора. Минута времени есть.

Алексей быстро обшмонал пленную. Так, отлично. Оружия больше нет, зато есть наручники. Пригодятся. Отобрал и телефон, чтобы сигнал не могла подать. Отвесил ей подзатыльник, дабы и далее вела себя смирно.

Этот… страдалец с дыркой в животе пока не опасен. Хотя…

Кравченко скользнул к нему, не сводя ствола пистолета с тётки, споро освободил мужика от автомата и пистолета под мышкой. Охлопал карманы на предмет телефона, нашёл, вытащил. Мужик взвыл от грубого обращения, но проявлять гуманность было некогда.

Пользуясь близостью к Иркиной палате, он заглянул в незакрытую дверь. Чёрт! Ирка, дурёха, сползла с койки и теперь неловко ворочалась на полу, пытаясь поднять на ноги непослушное тело. Чёрт, чёрт! Некогда помочь! Алексей лишь шикнул на неё:

– Всё хорошо, Иришка! Ложись обратно, я сейчас вернусь…

Секундно зафиксировав разгорающееся облегчение на её лице, он вернулся к своим делам. Прорычав на ходу «Сидеть тихо!» в адрес тяжело обмякшей у стены тётки, с трудом удерживавшейся на коленях, Алексей в два длинных шага метнулся к последнему участнику драмы. Тот как раз начал подавать признаки сознания, тяжело шевеля головой.

Алексей приподнял его за шкирку, выпростал из-под тела автомат, вывернул ремень с шеи, отпихнул оружие в сторону. Мельком зафиксировал: ага, тоже мне «воен», даже с предохранителя не снял, идя на задержание!

На правой руке злодея защёлкнул одно кольцо наручников, перекинул второе через трубу отопления. Хотел сначала продеть сквозь секцию самой батареи, для надёжности, но, бросив взгляд, отказался от этой мысли. Нет времени, чтобы заниматься тут художественным продёргиванием металла сквозь металл. Споро скользнул к тётке, схватил её за шкирман камуфляжки, подтащил к подельнику, закрыл второе кольцо наручников на её левой руке. Обшмонал мужика, вытащил телефон и нож-выкидник. Больше оружия не было, а бумаги Алексея пока не интересовали. Документы посмотрим позже. Дал на всякий случай каблуком по пальцам свободной руки, чтоб не могли при случае быстро шевелиться. Бандит взвыл. Всё!