— Здесь все идет нормально, только на экране ничего не понять, тут надо быть специалистом. Дешифровку делают у нас в штабе.
Мы, все трое, по очереди поглядели на экран, — гражданские специалисты были с нами не очень любезны, мы им явно мешали, — и убедились, что понять что-то в неразберихе темных и светлых пятен было действительно нелегко. Тогда Лидумс сказал:
— Дешифровку посмотрим потом. А сейчас погуляем по этим местам — может быть, вы, Августа Петровна, что-нибудь вспомните, знакомая обстановка иногда помогает.
— Я бы не назвала это очень знакомым, — усмехнулась она. — В последние дни меня здесь уже не было… Но попробуем.
Мы вышли за оцепление и пошли не торопясь, местный майор держался чуть сзади. Майор Иванова поглядывала по сторонам, на лице ее была грусть. Человек встречался с какой-то, пусть и не первой, но все же своей молодостью…
— Трудно узнать, — сказала она со вздохом. — При мне все тут еще стояло на своих местах. Пока проезжали центр, я опознала, по-моему, всего два здания… — Она остановилась. — Да, кажется, точно: дойти можно было вот до этого места, а тут, — она показала куда-то в небо, — висели знаки для автомобилей. В этом доме была парикмахерская, а чуть дальше перекресток такая узенькая улочка…
Перекрестка не было, и улочки тоже — просто чуть заметные возвышения, поросшие травой.
— Как на кладбище, — пробормотала Иванова.
— Таких мест немного осталось, — сказал сзади майор, обидевшийся, наверное, за город, в котором ему привелось служить. — Построено уже много, и еще строится. Тут просто такой глухой район…
— Конечно, — откликнулась Августа Петровна. — Не зря они именно тут и разместили это… Лавка моя наверняка тоже не уцелела. — Она усмехнулась. — А что, я была неплохой бакалейщицей, торговать мне даже нравилось, в этом есть свой азарт… — Она остановилась. — А в каком же направлении жил мой автовладелец? — Повертев головой, она сокрушенно признала: — Забыла, понимаете, забыла — а думала, что профессиональная память не подведет. Годы… В той стороне, кажется… или там?
Она покачала головой и двинулась дальше.
— Машину, Августа Петровна? — спросил Лидумс.
— Нет, благодарю… Знаете, все-таки обстановка помогает. Потом можно будет проверить в архивах, но мне кажется, сейчас я верно вспомнила, утром не могла никак, а вот сейчас, здесь… Я ведь говорила, что была в городе не до самого конца. Но было еще довольно далеко до конца, когда здесь произошли, я уверена, какие-то изменения. Я говорю так — «уверена», — потому что внешне все оставалось как будто таким же, висели те же знаки, но что-то было не так, что-то не так…
Она остановилась, схватила себя пальцами за худой подбородок. И вдруг резко повернулась, пошла, почти побежала назад, развевая полы плаща. Лидумс поднял брови — медленно, подчеркнуто, как он умел, я пожал плечами, мы повернулись и пошли за старухой. Когда мы настигли ее, она стояла, тяжело переводя дыхание, там, где мы проходили пару минут назад.
— Вот теперь я совершенно вспомнила! — удовлетворенно сказала она. — Вспомнила, потому что мы тогда шли с той стороны, а я так никогда не ходила, там же было запретно, и у меня немного спуталось…
Она вытянула руку.
— Мы сейчас шли оттуда, не так ли? И дом, под которым находится подземелье, стоял там?
— Видите солдата из оцепления? — спросил Лидумс. — Он как раз на траверзе того дома.
— Да, — сказала Иванова, — совершенно верно. То был высокий дом, он возвышался над этим, — она повела рукой, словно приближая что-то к себе, два его верхних этажа были видны отсюда. И вот в последний раз, когда я была тут, этих этажей уже не оказалось. Это было на следующее утро после сильной бомбежки… Помню, я еще подумала, не досталось ли и моему шоферу, подумала именно тем утром, когда увидела это: во время бомбежки бомбы падали совсем в другом районе. И автомобилист, с которым я все-таки встретилась в тот день, только позже, подтвердил, что в их районе бомбы не падали, кроме, может быть, одного раза, когда был близкий взрыв — но ручаться он не мог, он был, конечно, в бомбоубежище. Я решила тогда, что одна бомба заблудилась. Но теперь думаю… Странное совпадение, не так ли? Именно этот дом… Тогда я ведь не знала, что как раз он скрывает что-то, и поэтому не могла так подумать. Но ведь возможно, что они сами взорвали дом? Взорвали заблаговременно, понимаете? Ведь то было время, когда многие еще верили, что война может кончиться иначе, а бомбежки еще не были такими сильными, как позже, когда наши уже наступали. Может быть, они сами взорвали дом, чтобы скрыть вход в подземелье? Как вы думаете? С точки зрения специалистов по взрывам можно отличить, рухнул дом в результате попадания бомбы или снаряда — или его подорвали случайно?
— Можно, — хмуро сказал Лидумс, — если посмотреть как следует. Но мы, к сожалению, в натуральном виде этого не застали. Весь мусор к нашему приезду успели уже, видимо, сгрести в воронку или просто вывезти. Хотя… — Он взглянул на меня. — Велика ли была воронка? Вообще — откуда она? От бомбы? Сомнительно…
— Понятно, — сказал я. — Надо вернуться и посмотреть. — Я обернулся к майору — он, не отставая больше, чем на шаг, следовал за нами. — И хорошо бы вызвать кого-нибудь из строителей, кто занимался тут с самого начала, прораба, видимо. Пусть расскажет, как там выглядело перед началом работ.
— Вас понял, — сказал майор.
— Пошлите за ним машину, — посоветовал Лидумс. — Будем беречь время. Нас еще дешифровальщики ждут.
Мы вернулись на площадку. Рельсы успели перенести на новое место, и солдаты опять толкали тележку на низеньких колесах. Один из специалистов обернулся к нам:
— Переключились на другой уровень, — сказал он. — Там это подземелье в несколько этажей — похоже, что не менее трех.
— Выше или ниже туннеля? — спросил Лидумс.
— Выше.
Я подошел поближе — туда, где грунт уступал место мусору. Потом прошелся по всей площадке, бывшему двору, вглядываясь; видно было, где верхний слой почвы сняли ножи бульдозеров, а где он остался нетронутым, и там потихоньку увядала низкорослая травка. Так я бродил, пока не приехал прораб. Он подошел, что-то дожевывая.
— Зарез со временем, — сказал он, поздоровавшись. — Минут через пять вы меня бы не нашли уже, суета и всяческая суета. Чем могу помочь?
— Припомните: как выглядело здесь перед тем, как вы начали работу? Ну, по сравнению с другими развалинами.
— Развалин я навидался, — пробормотал он. — А здесь что же, здесь все было аккуратно. Красивые такие развалины, компактные, в куче. Почти весь двор оставался свободным, сразу можно было задействовать технику. Кто же думал, что так получится…
— Остатки стен были? — спросил Лидумс. — Разбирали, взрывали, ломали?
— А их практически и не было. Холмик, под травой — мусор. Прямо подъезжай и грузи на самосвалы.
— Воронка была глубокой?
— Какая воронка, если здесь была куча? Я же говорю: подъезжай и грузи.
— Не было ли там чего-либо интересного, в мусоре? — спросила приблизившаяся Иванова. — Остатки станков, приборов…
— Ничего вроде бы, — пожал плечами прораб. — Обычный лом. Может, что-нибудь и было, но металл старались собрать раньше, уже давно…
— Ну, понятно, — сказал Лидумс. — Что ты думаешь?
— Очень аккуратно, — сказал я. — Взорвано было профессионально. Ничего лишнего. Просто уронили стены внутрь, крыша, видимо, упала поверх.
— Черепичная была крыша, — вспомнила Иванова. — Да, именно.
— Обломки красной черепицы были, — подтвердил прораб. — Довоенной, настоящей.
— А тогда послевоенной еще не было, — сказал я. — Да, думаю, они здесь не спешили. Грамотно рассчитали и хорошо выполнили. На пятки им тогда не наступали.
— Значит, своевременно вышли из игры, — сказала Иванова. — И аккуратно укрыли все свое хозяйство. Основательно законсервировали.
— Видно, — сказал Лидумс, — они и внизу не спешили.
— Интересно, — подумал я вслух. — А ведь при всем при том шахта лифта осталась свободной. Взрыв можно было рассчитать и так, чтобы ее засыпало доверху, тогда мы до нее вообще не добрались бы: кому взбрело бы в голову вытаскивать мусор с двадцатиметровой глубины? Засыпано — и слава богу, и возвели бы здание на пороховом погребе. Рассчитать такой взрыв было не очень сложно. Да и без специального расчета туда насыпалось бы обломков… — Я повернулся к прорабу. — Как выглядела шахта, когда вы ее обнаружили?
