– Ты что-нибудь понимаешь? – спросил он его, но, взглянув в его полные удивления глаза, только махнул рукой и толкнул дверь, в которую две минуты назад вошла датчанка. Поднявшись по довольно крутым ступенькам к столу дежурного, майор представился и спросил, после того как тот тщательно изучил его удостоверение, куда, по его мнению, могла направиться недавно вошедшая в здание женщина.

– В восемнадцатый, – уверенно ответил дежурный, к подполковнику Егорову.

– Гм, – удивленно крякнул майор, – и чем же этот ваш Егоров здесь заведует? Не паспортным ли отделом?

– Да нет, – меланхолично пожал плечами дежурный, – он у нас по особо тяжким специализируется, в основном по предумышленным убийствам.

Хромов явственно ощутил, как у него скучно заныл затылок.

«Вот дьявол, – подумал он, – час от часу не легче». – Сдается мне, братцы, что мы куда-то не туда гребем, – добавил он уже вслух.

– Что Вы сказали? – встрепенулся отвлекшийся было дежурный.

– Да нет, – мотнул головой Хромов, – это я так, про себя.

Он повернулся, вышел на улицу и, подойдя к машине, где сидели его соратники, объяснил им их дальнейшую задачу. Она была проста, как «Пионерская правда».

– Ждите появления этой девушки, – жестко сказал он. – Когда она выйдет из здания, следуйте за ней неотступно. Если же она вернется отсюда в гостиницу, установите пост в вестибюле и не покидайте его до смены. Исключение может быть только в одном-единственном случае.

Он помолчал, давая им понять, что сейчас скажет нечто крайне важное.

– В том единственном случае, если она, паче чаяния, выведет вас на «Толмача». Но тут, конечно, уже другая будет песня. Датчанку сразу по боку и строго за ним. Ну, тут я продолжать не буду, Крайнев по этому поводу все уже сказал вчера вечером. Все понятно?

Не дожидаясь ответа, он повернулся и вновь вошел в здание МВД. Присев на скамеечке, в виду кабинета за номером 18, он дождался, когда худенькая светловолосая датчанка покинула его, повернула за угол коридора, тогда он решительно встал со своего места и вошел в только что закрывшуюся за ней дверь.

– Здравствуйте, – четким, звучным голосом произнес он, – майор Хромов Илья Федорович, из Московского управления ФСБ.

Вынув удостоверение, он раскрыл его и некоторое время держал перед глазами пожилого, лысоватого следователя, одетого в темный и, видимо, давно не бывавший в химчистке костюм. Уловив по выражению его глаз, что тот уже «врубился» в ситуацию, Илья сунул книжечку в нагрудный карман рубашки и спросил:

– Подскажите мне, пожалуйста, какие дела держат в Калининграде гражданку Дании Элизу Кристиансен?

– Присаживайтесь, майор, – устало вздохнул следователь и ткнул ладонью в сторону стоящих у стены стульев, – разговор наш, я чувствую, затянется.

– Полагаю, что вчерашняя встреча датчанки с Сорокиным является скорее всего случайным совпадением, – первым делом заявил на вечернем докладе Хромов, – вызванным скорее всего нервным срывом уже месяц как находящейся здесь под следствием и явно не привыкшей к таким мытарствам женщины.

Владимир Степанович поднял свой тяжелый взгляд от столешницы и не мигая уставился на майора:

– Срывом говоришь, нервным значит?

– Ясное дело, – пожал плечами Илья. – Молодая женщина, без документов, вынужденно проживающая в гостинице, пока наше неторопливое дознание выясняет обстоятельства гибели ее мужа, уроженца, кстати, Клайпеды, Головченко Михаила Антоновича, не может быть все это время абсолютно спокойной и невозмутимой.

– Так гибели или убийства? – перебил его подполковник. – Ведь ты мне сказал, что дело ведет следователь по особо важным делам. – Он заглянул в разложенные на столе бумаги: – Егоров, кажется.

– Ну, это в общем-то обычная история, – сморщился Хромов, – дело ясное, что дело темное. Госпожа Кристиансен в своих показаниях утверждает, что во время их совместного плавания при перемене галса сорвался стопор троса и перекладиной, вот запамятовал, как это она по-морскому называется, ее муж был сброшен в море. Она вместе с двумя членами экипажа своей яхты приложила все силы по спасению супруга, но налетел шквал, их, несмотря на экстренно спущенные паруса, отнесло довольно далеко от места трагедии, и, хотя они допоздна вели поиски в том районе, найти г-на Головченко им не удалось. Поздно вечером они причалили в районе Советска и обратились за помощью в местное отделение милиции. В результате чего через два дня в прокуратуре области было возбуждено уголовное дело по факту исчезновения этого довольно известного в Литве яхтсмена. У датчанки тут же изъяли паспорт и, выдав взамен справку из гор. отдела МВД, поселили в гостинице «Калининград» до окончательного решения по этому делу.

– Понятно, – почесал затылок Крайнев, – а кроме этих двоих, какой был на яхте экипаж?

– Еще два человека. Яхточка эта представляет собой весьма небольшое суденышко.

– А где же они сейчас, эти двое? – продолжал свои расспросы Владимир Степанович.

– По словам следователя, они провели три дня в доме отдыха для моряков. За это время с них сняли показания и после довольно сильного нажима из Хельсинки отправили домой.

– Так они еще и финны оказались? – поднял брови Владимир Степанович. – Я всегда говорил, что огульная демократия до добра не доведет. И вот вам наглядный пример. Экипаж финский, капитан – женщина, а гибнет, как всегда, наш человек.

Хромов удрученно развел руками.

– Тут я ничего не могу сказать. Но, исходя из современного положения дел, ей сейчас явно не до скоропалительного знакомства с прибывшим из Москвы переводчиком.

– Ну-ну, брат, тут ты, пожалуй, ошибаешься, – заулыбался Крайнев, – может быть, в этом-то как раз и все дело.

– Не совсем понял Вашу мысль, – подался к нему майор.

– Ты вот сам представь сейчас ее состояние. Живет она здесь одна, проблемы всяческие, муж по-дурацки погиб и даже поделиться своими бедами не с кем. Ведь по-русски она, наверное, не очень?..

– Не очень, – утвердительно кивнул Хромов, – но как-то изъясняется.

– Вот я и говорю, – продолжил свои рассуждения Владимир Степанович. – Приходит вот она вчера в музей, чтобы малость развеяться и, возможно, по чистой случайности обращается к кому-либо из персонала на одном из европейских, уж не знаю какой там в Дании используют, языков. Мимо случайно проходит наш «Толмач», который, видя, что музейный работник не очень «петрит» по-иностранному, помогает этой самой Элизе преодолеть языковой барьер. Ну и далее, слово за слово, у нее появилась возможность кому-то излить душу и т.д. и т.п. Ведь сам посуди, в музей янтаря они ведь пришли порознь?

Хромов утвердительно качнул головой.

– Вот! И насколько нам известно, они расстались, даже не заходя к ней в номер?

– Все так.

– Да неужели ты сам, повстречав в незнакомом городе старого приятеля или приятельницу, не пригласишь его или ее хотя бы на чашку кофе? А они расстаются прямо на ступеньках и расходятся в разные стороны, даже не оглянувшись друг на друга. И кстати, подскажите мне, как именно они попрощались.

– Обычным рукопожатием, как коллеги по работе, – пробурчал из угла комнаты мужчина в полосатой футболке.

– Значит так, – подвел итог обсуждению Владимир Степанович, – датчанка эта залетная скорее всего случайный эпизод, некий нонсенс, не более. Полагаю, что силы и время на нее тратить сейчас неразумно. Ты, майор, завтра выбери время, навести этого Егорова и намекни ему, что если в ее деле нет эпизодов, напрямую уличающих эту самую Лизу в организации или осуществлении преступного деяния, то пусть она отсюда потихонечку и отваливает. Так это, кажется, на флотском наречии называется.

Он насупился и зашелестел папиросной пачкой:

– У нас тут и без датчанских баб голова кругом идет!

Раскурив у окна папиросу, Крайнев вновь повернулся к собравшимся оперативникам:

– Так, а что у нас на аптечном фронте происходит?

Капитан Стрекалов медленно поднялся со своего места: