В нем говорилось, что по уточненным данным разведки противник в целях дезинформации и маскировки своих сил в районе Ровеньковских высот перенес несколько раций ТД СС «Викинг» в район Кривого Рога. В действительности же дивизия СС «Викинг» в прежнем составе находится в районе Ровеньковскнх высот. Дополнительно против войск армии введен в действие танковый полк дивизии «Тотенкопф». Противник применяет против наших танков снаряды-болванки (образец отправлен) и неизвестное нам противотанковое пехотное оружие большой разрушительной силы. Наступление в районе Ровеньковских высот считаем нецелесообразным. Решаю: связывая войска противника вспомогательными ударами на Ровеньковскнх высотах и в районе города «Ключевого», главный удар нанести в направлении Станиславовка — высота «Груша», в трех километрах от северной опушки лесного массива, с задачей — во взаимодействии с воздушнодесантной бригадой овладеть населенным пунктом Станиславовка и, действуя в направлении Перепелицы — Буряки силами танкового десанта, овладеть «Узлом». Танковая бригада прибыла. Прошу ускорить отправку тяжелого паромного парка в район леса севернее Тарасовки. Прошу под держать наступление двумя полками PC, бомбардировочной и штурмовой авиацией, поставив перед ними задачу…

Дальше шло перечисление задач, средств поддержки и материального обеспечения операции.

Командующий откинулся на спинку кресла и посмотрел на первого члена Военного совета.

Тот кивнул головой и, взяв бланк шифровки, на котором рукой начштаба был написан текст, расписался в углу.

— Правильное решение, — подтвердил генерал Дубинский.

— Необходимо увеличить просимые БК еще на один, — возразил генерал Бичкин.

— Зачем? — спросил Соболев.

— Поскольку неизвестное противотанковое оружие является пехотным, возникает необходимость сильнее обрабатывать окопы артогнем, чтобы, уничтожая пехоту, подавлять и эти ПТ средства. Артуправление просит еще один БК для минометов и орудий.

— Хорошо — отозвался командарм, — но мы это предусмотрим в плане наступления, когда утвердят наш вариант… Нехорошо получается, товарищи: сообщая о неизвестном оружии, мы расписываемся в своей неспособности разведать его тактические и прочие данные. Ведь я просил…

— Наши опытники недостаточно активны, — бросил генерал Бичкин.

— Разрешите! — вмешался Дубинский. — Старший лейтенант Баженов, бывший со мной, проявил достаточную активность и доставил образец нового стрелкового оружия. Но когда он просился на охоту за неизвестным противотанковым, я не разрешил, имея на то свои соображения.

— Если все разведчики нацелены на это и не справились, — начштаба остановился, у стола, — то что же требовать от двух офицеров, координирующих охоту за новым оружием?

— Хорошо еще, — сказал командарм, — что пока это лишь тактическое оружие, а не стратегическое, как грозил Гитлер. Главная задача сейчас — усилить все виды разведки, организовать оперативную маскировку, скрытую передислокацию войск. Пусть противник продолжает считать, будто мы заблуждаемся относительно района нахождения дивизии Викинг». Необходимо создать впечатление, что мы собираемся наступать в другом месте, у «Ключевого» например. Направление вспомогательных и ложных ударов надо хорошенько продумать. Если б удалось связаться с партизанами в лесном массиве, мы бы организовали взаимодействие с ними. Есть сведения от разведгруппы?

— Сведения есть. До сих пор не обнаружили, ищут, — ответил начштаба

— Но ведь это не иголка в сене! — рассердился генерал Соболев.

…Дежурные телеграфистки особелно напряженно работали в эту ночь, Шифрованные и кодированные телеграммы посыпались в корпуса, в дивизии, «вверх». Маленькая блондинка Катя Ступицина, улучив свободную минутку, спросила соседку:

— Маринка, почему ты относишься к Степцову и Баженову одинаково? Ведь они совсем-совсем разные.

— А как я должна относиться?

— Баженов влюблен в тебя, это же всякому видно!

— А мне-то что?

— А если б он предложил тебе выйти за него замуж?

— Какое это имеет значение? Я ведь не люблю его.

— Девочки, не отвлекайтесь! — предупредила Таисия Кульчицкая, худая молодая женщина в звании старшины, которую телеграфистки прозвали «селедкой».

— Ну, вот вы, старшина, скажите, — не вытерпела худенькая Аня Юрмашева, — разрешается любовь на войне или нет?

— Что за дурацкие вопросы! — строго ответила старшина. — Кончится война — обнимайтесь на здоровье, сколько угодно..

Черная неприглядная ночь. Сечет мелкий дождик. В облаках над Ровеньковскими высотами отражаются огни: вспышки орудийных выстрелов, разрывы снарядов.

Осветительные ракеты освещают мертвым светом безлюдный склон. И вдруг гитлеровские солдаты слышат немецкую речь:

«Здравствуйте, друзья! Узнаете вашего сослуживца Альфреда Гута? Я жив, здоров, сыт, и не надо больше бояться, что тебя накроет катюша и ты не доживешь до конца войны. Я не один здесь, нас много, и мы довольны, что сдались в плен».

Раздается знакомый свист, снаряды летят в направлении говорящего. Ухает разрыв, второй. Но Альфред Гут давно уже переполз со своим рупором дальше, и снова над окопами немцев звучит его голос:

«Печальная новость. Страшный налет авиации на наши родные города…».

Красные светлячки трассирующих пуль летят роями. Одни мчатся на восток, другие мчатся на запад.

На левобережье над лесом то и дело поднимаются в небо красные раскаленные снаряды, но через две-три секунды их уже не видно.

Опять тьма. Но вот то здесь, то там на склонах внезапно возникают огненные вихри.

…В боевой сводке, принятой Мариной Луганской, значится: «Противник не проявлял активности».

Ночь. По Днепру бесшумно мчится катер. Его не видно и не слышно. На нашем берегу вдруг начинается пальба, взрывы гранат, крики. Катер исчезает в темноте. А через час, уже в другом месте, против города «Ключевого», снова катер врезается в наш берег. Выстрелы. Взрывы. Крики…

Капитан Степан Степцов диктует сержанту Марине Луганской:

«Противник производит дерзкие налеты на быстроходных катерах на заранее засеченные огневые точки. Цель налета, как показали пленные с этого катера, — захват языка».

— Мариночка, почему вы ко мне так переменились?

— Диктуйте!

— Вы не верьте старшему лейтенанту. Хвастался: я не я буду, говорит, если не покорю Маринку! А сам к нашим машинисткам липнет… женатик.

— Диктуйте, или я позову дежурного.

— Что он вам наврал обо мне? — Эх, вы!..

Ночь. В лесном массиве идет советский разведчик. Ведет он себя отнюдь не так, как положено. Он не маскируется, не старается идти тихо. Наоборот, идет посвистывая, ломает сухие ветки, попадающиеся под руку, громко кашляет.

А позади него, метрах в пятидесяти, идут еще четверо. Идут тихо.

Уже третьи сутки разведчики бродят по лесу, разыскивают партизан. Не могут никого встретить. Выходили на опушку, к деревням, чтобы разузнать, где искать партизан, — деревни пусты, если не считать гитлеровцев.

Старшина, сибиряк Рябых, самый рослый и самый сильный. Он охотник. Он и в темноте видит так, как другие не видят при свете. Сам объясняет, будто «лицом чувствует» — где гуща, где поляна, близко ли вода. Слух у него отличный, но, при всех своих качествах, даже он не может обнаружить партизан.

Сейчас разведка возвращается домой. Старшина Рябых предложил младшему лейтенанту Ольховскому использовать последнее средство: вызвать на шум, на себя. Хоть бы окликнули его, пальнули в крайнем случае. Уже после этого как-нибудь объяснятся. Вряд ли сейчас здесь, в глухом лесу, будут немцы. А лес велик, ох, велик! Глубина леса — тридцать шесть километров, ширина — восемнадцать, площадь— шестьсот сорок восемь квадратных километров. Пойди найди партизан.

Землянки, оставленные ими месяца два назад, обнаружить удалось. Все вокруг было заминировано гитлеровцами. Разведчики разминировали.

Главную задачу они не выполнили, не связались с партизанами. Зато немецкую систему обороны разведали. Сплошных окопов нет. Деревья вырублены на один-два километра от берега, а дальше — лес. В лесу, вблизи Днепра расположились: в центре — крупное село, закодированное «Орешек», на юге — курортный поселок Сосны, на севере, в километре от северной опушки, — село Луковицы, а за опушкой, на Ровеньковских высотах, — большое село Станиславовка, районный центр.