Они снова улыбнулись друг другу, и Сысоев быстро зашагал вперед.

Он немного опаздывал. Командующий замечания не сделает, а вот начальник штаба полковник Коломиец осуждающе подожмет свои тонкие губы, и на его подбородке резко обозначится шрам от давнего ранения.

— Товарищ командующий, майор Сысоев по вашему приказанию явился, — доложил адъютант, капитан Орехов.

Дородный командарм кивнул головой. Он сидел в кресле у стола, во всю длину которого была разложена огромная оперативная карта.

Начальник штаба полковник Коломиец ходил по комнате. Увидев Сысоева, он демонстративно вскинул руку с часами к глазам и так сжал свои тонкие губы, что на подбородке резко проступил рубец.

Возле командующего сидел начальник оперативного отдела полковник Орленков, невысокий, смуглый, с пристальным взглядом карих глаз. Опершись на стол локтем левой руки, державшей телефонную трубку, он правой чертил на разложенной карте, что-то сердитое внушая трубке.

— Да что ты его уговариваешь! — выхватил телефонную трубку начальник штаба и сам закричал в нее: — Где Веселое? А почему ты, Белых, не знаешь обстановки? Что? На кой ляд нам такой офицер связи! Что? Да мне какое дело! Передай трубку двадцать девятому! Тихонравов? Отчисляю в твое распоряжение Белых. Что? Помощником. Хоть в оперотделение. Ну, хоть в полк, хоть в роту. Все. И чтоб сведения были мне через десять минут. Оторвались? Спите много… Для этого есть саперы. Нет саперов — научите бойцов, пусть сами разминируют. Я тоже не знаю, почему взрываются… Подрывайте на месте. «Огурцов» подброшу.

«Коробок» не дам, нужны в другом месте. Жду сообщения через восемь минут. Что? Действуйте!

— Я тебя вызвал, — сказал командующий, — по делу особой важности… — Он вынул портсигар, раскрыл его и жестом пригласил присутствующих закурить. Сысоев поблагодарил и отказался. Командующий с наслаждением затянулся папиросой.

— Обнаружилось что-нибудь новое? — спросил он после паузы, пытливо взглянув на Сысоева.

— На вале Геринга противник намеревается использовать десятиствольные минометы калибра сто пятьдесят восемь. На складах противника оказались газовые гранаты с различными ОВ. Капитан Курилко взял образцы и от одного из них случайно пострадал при падении самолета. Что же касается войск противника, то его пехотные и танковые дивизии уже вели бои на этом театре фронта в сорок первом году.

— Это что еще за вал Геринга? — недоверчиво взглянул на Сысоева начальник штаба.

— Так пленные назвали долговременные укрепления противника на западном берегу Днепра.

— А почему я впервые слышу о вале Геринга? — сердито спросил Коломиец, поджимая губы.

— Я не успел доложить, — быстро вставил Сысоев.

— А тебя я не спрашиваю, — оборвал его начальник штаба.

— О системе укреплений противника на западном берегу я уже докладывал, — сказал начальник оперативного отдела, — и схема укрепленной полосы, составленная разведотделом, у вас имеется. Мы ее уточняем.

— А почему не указано, что эти укрепления называются «валом Геринга»?

Полковник Орленков промолчал, и Сысоев мысленно выругал себя за то, что подвел начальника.

— Что же касается десятиствольных минометов, — сказал полковник Орленков, — то я думаю, что противник не посмеет применить химические мины.

Сысоев кивнул головой.

— Новым является то, — продолжал он, — что деревни на восточном берегу Днепра горят не только в результате боевых действий. Серия пожаров вызвана и тем, что противник систематически уничтожает огнем населенные пункты. Кроме того, фашисты угоняют скот и людей и расстреливают всех оставшихся мужчин от десяти до шестидесяти лет и тех женщин, которые их прячут. Они сжигают солому, сено, картошку заливают бензином.

— Я знаю об этом. Твой вывод? — спросил командарм.

— Противник создает тактическую зону пустыни, как предполье перед своим передним краем.

— Зона пустыни! — словно отвечая на какие-то свои мысли, повторил командарм. — Зона пустыни… Ну-ка, Орехов, соедини меня с Бутейко.

Сысоев сразу же представил себе Бутейко. Командир дивизии отличался большими способностями, знаниями, инициативностью. Но порой он несколько увлекался и совершал промахи. О его подвигах говорили много и многое преувеличивали: Бутейко был всеобщим любимцем. В штабе его не оказалось. С командующим разговаривал начальник штаба дивизии; он подтвердил сообщение о зоне пустыни. О положении полков сказал: уточняю.

— Ты что же, Сысоев, не говорил мне о зоне пустыни? — спросил Орленков вполголоса.

— О массовом уничтожении было указано в боевых донесениях и в оперсводке, которую вы носили на подпись.

— Там не было такого названия «Зона пустыни».

— Я его услышал от одного пленного, но тогда не придал значения, а сейчас вырвалось.

Командующий положил трубку.

— Отдайте распоряжения, — заговорил он. — Воспретить, не дать противнику создать зону пустыни! Надо выделить мобильные передовые отряды. Остальные войска свести в колонны. Передовые отряды пусть обеспечат мобилизацию подручных средств на берегу Днепра для переправы.

Недостаточно занимать села! Надо не только преследовать. но и опережать, окружать, уничтожать живую силу противника. Не уничтожим ее на левом берегу — встретимся с нею на правом. Мы обязаны помешать отводу войск и техники врага за Днепр. Никаких передышек противнику! Мы должны ворваться на правый берег на его плечах, закрепить плацдарм, выйти на оперативные просторы. Широко объявить: первые переправившиеся через Днепр будут представлены к награждению Золотой Звездой Героя Советского Союза! Я знаю, солдаты и офицеры очень устали. Но сейчас все дело в темпе наступления. Дайте передовым отрядам рации, зенитчиков, противотанковую артиллерию. Надо создать резерв…

Начальник оперативного отдела торопливо записывал в блокнот распоряжения командующего.

Начальник штаба обратился к Орленкову:

— Кого из офицеров можно сейчас же послать на ПO-2 — уточнить обстановку у Ладонщикова, а потом у Бутейко? Я откомандировал Белых.

— Все офицеры связи в своих хозяйствах, — пояснил начальник оперативного отдела. — Остались лишь мой заместитель Барущак, Степцов из отделения информации и метеоролог. Секретников не пошлешь… Сысоев вторые сутки — оперативным дежурным по штабу. От него требуют данных по изучению опыта передислокации марша и журнал боевых донесений, а он занят. Мы пропустили все сроки.

— Разрешите обратиться, товарищ командарм, — сказал Сысоев.

— Слушаю, — повернулся к нему командующий.

— Разрешите мне, после того как я составлю таблицу соотношения сил, выехать к Ладонщикову, а потом к Бутейко. Это необходимо, в частности, для уточнения некоторых данных по изучению опыта войны.

— Ты в здравом уме? — зло оборвал его начальник штаба.

Сысоев сам понимал, что не имеет права вступать в пререкания, но сейчас что-то заставило его продолжать, несмотря на поджатые губы Коломийца.

— Курилко не успел выполнить моего задания: не уточнил у раненого пленного из разведгруппы «Олень» систему организации и тактику их глубинной разведки. Оперативным дежурным можно оставить Винникова.

— Сысоев, ты еще не начальник оперотдела, — начал было начальник штаба. Но командующий жестом остановил его.

— Помнится мне, — сказал командующий, — что ты, Сысоев, узнав от пленного о прибытии на передовую офицера из «исторического кабинета» — органа военной разведай абвера, в котором изучается тактика и стратегия советского командования, — просил нас послать разведчиков в тыл врага, чтобы захватить этого офицера. Удалось его захватить?

— Никак нет! — отчеканил Сысоев, — не удалось.

— Почему?

Наступила пауза, после которой Сысоев сказал тихо и сдержанно:

— Все понятно, товарищ командующий.

— Что тебе понятно? — усмехнулся командарм.

— Сысоев наконец понял, — ехидно сказал Коломиец, — что офицер, участвующий в планировании операций, в частности — в составлении плановой таблицы боя, таблицы соотношения сил, графика взаимодействия всех родов наших войск, то есть основ нашей стратегии и тактики, и знающий все то, что мы знаем о противнике… Кто он, Сысоев? — требовательно спросил он.