— Мы часто сражаемся друг с другом за ресурсы, — сказал монстр. — Это нормально, так было всегда, но мы ещё никогда не заходили так далеко, как зашли сейчас. Предыдущая война закончилась физической смертью двух богов, а многие даже не поняли, из-за чего конкретно эта война случилась.

Слушая то, каким тоном он это сказал, у меня невольно приподнялась правая бровь, и чёрная тень снова иронично засмеялась.

— Да, — сказал он. — Я думал, что всё предельно просто. Думал, что этот ублюдок просто хочет стать сильнее. Тогда я ещё не знал, что человеческий бог уже был сильнейшим из всех нас. Империя людей разрослась во все стороны и количество силы, которую он от них получает просто невообразима. Я думал, что ему просто было мало. Как видишь… я слишком сильно себя переоценил. Когда человеческий бог пошёл войной на остальные расы, твоя мать была первой, кого он пожелал убить. Я… не мог этого допустить.

Голос этого существа, всё время испускающий почти мертвецки холодную ауру едва заметно потеплел.

— Я породил Апостола и бросил этому врагу вызов. Моя горячка была большой ошибкой. Я не знал, что он уже стал настолько сильным. Ценой этой ошибки стал мой друг, который пришёл на помощь, стоило мне рухнуть на землю подконтрольного ему континента.

— Х-а-х… — Выдохнул я, ещё раз посмотрев на осколок каменного льва, лежащий на моей ладони.

— Он… всегда был таким. — Скорбно сказал монстр, проследив за моим взглядом. — Вся его раса унаследовала это от него. Они сражаются за всех. Защищают всех. Ну а если нужно… то за всех умирают. Когда он увидел меня в таком состоянии, то буквально силой спрятал в этом монументе. Однако этот ублюдок не желал меня так просто отпускать. В итоге его ярость обернулась против Льва.

Вновь замолчав на несколько мгновений, чёрная тень покачнулась и тут же пришла в норму.

— Я не знаю причины, почему он так внезапно эту войну начал и зашёл так далеко. Единственное, что я могу сказать, что эта причина точно есть. Простое желание силы очень типично для людей, но я не думаю, что это всё. Тут было нечто большее.

— Я понял, — кивнул я, а затем задал ещё один вопрос, который меня очень сильно волновал. — Почему Апостол — это пустая оболочка?

Это именно то, что сказала та Обезьяна с монумента.

— Ха-ха, — вновь засмеялась тень в моих руках. — Я думаю, ты уже всё понял. Оболочка нужна, чтобы её заполнить. Апостол — это тот, кто рождается с силой божества. Он медленно растёт и крепнет, пользуется этой силой и привыкает к ней. Война между богами всегда идёт между ними, и каждый из избранных старается уничтожить других, потому что когда Апостол достигает своей зрелости, он может принять в себя настоящего бога. Стать его полным воплощением и только через своих Апостолов мы, боги, можем явить миру свою подлинную силу. Если противостояние заходит настолько далеко… то война заканчивается сражением между богами напрямую, но такого раньше никогда не случалось.

— Боги раньше никогда напрямую не сражались?

— Боги раньше никогда не умирали. — Уточнил этот монстр, а его тень вновь беспокойно колыхнулась. — Правда в том, что в момент своей максимальной силы, мы, по иронии, максимально уязвимы. Только когда бог сходит на землю в теле своего Апостола, он может быть убит. Смерть Апостола так же означает смерть и наделившего его силой божества.

— Здесь… не сходится, — сказал я, нахмурив брови. — Ты сказал, что война началась, и моя мать была первой, кого пожелали убить. Но у неё никогда не было избранников. Я первый, кого она сделала Апостолом.

— Верно… — кивнула чёрная тень, вновь ненадолго замолчав. — На самом деле, на тот момент Он и та сучка, которую я придушил своими руками, делали нечто, куда более болезненное. Они делали то, что сейчас этот ублюдок творит против меня.

Чёрная тень вновь стала беспокойно колебаться, а я даже вот так мог почувствовать гнев, буквально сочащийся из каждого её завихрения.

— На самом деле… — услышал я тихий голос из этого сгустка злобы. — Я рассказываю тебе всё это не просто так. Я… хотел попросить тебя о помощи. Когда я очнулся в этом монументе, Он смог меня почувствовать. Он понял, что я всё ещё жив, вновь начинаю копить силы, и сейчас он хочет убить меня больше, чем когда-либо. Я здесь, вдали от дома, и моих сил не хватает даже на то, чтобы залечить раны.

— Я понял, — выдохнул я, опустив взгляд. — Вот почему Империя людей истребляет местных жителей с особой яростью…

— Ты… понял правильно. — Ответил тот таким же тоном. — Я жив, потому что король их расы спас меня, ценой собственной жизни, а сейчас они все умирают именно из-за меня. Он специально мучает их. Издевается над ними. Всё это, чтобы надавить на меня. Чтобы вынудить меня бросить ему вызов.

Сказав это, чёрная тень так сильно покачнулась, что я кажется даже увидел стиснутые от бессильной злобы зубы.

— Мои дети… — услышал я бесконечно сворные слова. — Они очень сильны, но без моей поддержки они не смогут ему сопротивляться. Прямо сейчас, он подвергает мой народ бесчисленным страданиям. Так же, как когда-то страдал народ твоей матери. Прятаться от сражения легко, но смотреть за муками твоих детей — невыносимо. Я…

— Больше… можешь ничего не говорить. — Оборвал я его слова, так как чувствовал, что ему слишком сложно сказать эти слова. — Ты мог бы даже об этом не просить. — Приподняв лежащий на ладони камешек немного выше, я утвердительно кивнул головой, глядя прямо в глаза этому созданию, ждущему ответа. — Мы защитим их, — сказал я. — Теперь очередь нашей матери защищать тебя.

— Ублюдок!! Да как ты посмел разорить наше святилище!

— Ба-а-а-лин… — Разговаривая с этим божеством, я как-то так увлёкся, что даже позабыл о всё ещё продолжающих голосить за моей спиной уродах. Мой удар был достаточно силён, и я в самом деле хотел этот камень уничтожить. Большинство изображённых на Стеле существ исчезло и превратилось в пыль, а звучащих на острове голосов стало в несколько раз меньше, но, даже так, они всё ещё умудрялись не только орать на меня, но и ругаться друг с другом. — Их в самом деле не убить, да? — Тяжко спросил я, обернувшись назад и вызвав очередной смешок из головы каменного льва.

— Если хочешь их заткнуть, то можешь просто сломать вместилище их духа.

— Чёртово отродье, не смей! — Тут же заголосила голова обезьяны, лежащая у моих ног, а я медленно поднял ногу и с силой на неё наступил, размазав её по земле каменной крошкой.

— В самом деле, — ухмыльнулся я, ощущая как ещё один надоедливый голос исчез с этого острова. — Ты же всё это время был заперт вместе с ними, да? Как ты всё ещё в порядке?

— Хах, — Каменный лев в очередной раз усмехнулся, а испускаемая им чёрная тень пошла лёгкими волнами. — Все они… сейчас слишком заняты сами собой. — Услышал я задумчивый голос. — Не думай о них слишком плохо, дитя. Они огромное количество времени собачились друг с другом, но у них всегда был тот, кто скажет последнее слово. С тех пор как моего друга не стало, вся их взаимная грызня больше не имеет ни конца, ни края. На самом деле, их даже можно пожалеть… Не представляю, как много времени пройдёт, прежде чем они, наконец, осознают произошедшее и будут учиться жить по-новому.

— Да, — согласно кивнул я, раздавив очередной камешек. — Кто бы мог подумать, что Звериный Бог, о котором я так много слышал, окажется столь жалок…

— Ты в самом деле интересный. — Ответила мне каменная тень. — Даже Апостолы никогда не смели так пренебрежительно обращаться к божествам. Где эта девочка смогла тебя отыскать?

— Почему-то мне кажется, что она сама с радостью тебе об этом расскажет, — улыбнулся я, вновь посмотрев на каменного льва. — Хочешь я возьму тебя к её святилищу?

«Правда, если он увидит, какими вещами мы там занимаемся, то это будет немного неловко…»

— Я бы с удовольствием хотел с ней увидеться, — и вот опять, как только разговор заходит о моей матери, то голос этого парня становится заметно тёплым. — Но… — сказал он, — на самом деле, я бы хотел попросить тебя раздавить этот камень, так же, как ты раздавил другие.