Брови чу-ха сдвинулись, но ненадолго. Затем он улыбнулся, словно признавая тонкость шутки. Я улыбнулся в ответ.

Может, так оно и лучше, если Нискирич фер Скичира узнает о дальнейших событиях не от пасынка-терюнаши или криитов, а от наиболее приближённого хвостатого?

Я потянулся. «Коппульсо» были спроектированы почти идеально, но удобными или вольготными для дюжины пассажиров их бы всё равно мог назвать разве что сааду, привыкший спать в стоячей келье. Оглядел полутёмный салон — часть бойцов дремала, остальные ёрзали в мягких фиксаторах, но недовольства проявлять не смел ни один.

— Значит, — мягко, почти «низким писком» уточнил я у старика, при этом поглядывая на Ч’айю, — ты хочешь стоять с нами на одном пьедестале?

Девушка всё ещё не отпускала моих пальцев, и нить разговора чуть не ускользнула, а ведь Ункац-Аран ответил очень важным:

— А кто сказал тебе, мальчишка, что вы вообще победите? — Он причмокнул, усы встопорщились. — Меня забавляет подобная самоуверенность, Ланс… И ты, и я знаем, что ваше дело дрянь. Но мне предельно любопытно, как оно закончится.

Я вздрогнул. Сам (подумать только!) отпустил ладонь Ч’айи. Все прочие звуки стали приглушёнными, в фокусе взгляда остались лишь глаза гадателя. Наклонившись к нему, насколько позволяли ремни безопасности, я снова вызывающе дёрнул подбородком:

— Вот как? А если начистоту, старик — как много тебе вообще известно?

Я думал, он уйдёт от ответа. Может, сошлётся на гадание по потрохам, октавы предсмертного визга жертвенной свиньи или сновидения, в которых углядел истину. Но вместо этого шаман тоже подался вперёд (стоило усилий не отодвинуться, когда я ощутил его дыхание) и негромко произнёс:

— Отряд многоуважаемого Диктатиона идёт за такими же, как ты сам, терюнаши. И она.

Он приподнял бровь и взглядом указал на мою соседку. Вернув самообладание, девушка пыталась разобрать наш разговор, но мы общались не на стайном канале. Однако же что-то почувствовать Ч’айе удалось, я ощутил это по напряжению её бедра.

— Откуда ты знаешь?

Мой голос начал невольно настраиваться на «низкий писк». Интересно, я смогу применить его через тактическую «мицуху», но с сохранением зрительного контакта? Но Ункац-Аран и не подумал юлить.

— Мой мальчик, Нискирич фер Скичира вовсе не так глуп, как тебе может показаться, — усмехнулся он, и дёрнул левым ухом.

Я облизнул пересохшие губы. Покосился на казоку-йодда рядом со стариком, но тот всем видом давал понять, что вообще не замечает нашего с Ч’айей присутствия в бронефаэтоне. Что ж, мне доводилось видеть бетонные блоки, более заинтересованные в подслушивании разговора, и такое меня всецело устраивало.

В голове лихорадочно крутились мысли и предположения; старик терпеливо ждал, и я не стал затягивать драматическую паузу:

— Песчаный Карп. Господин Киликили, не так ли? Он связался с Нискиричем, говорил с ним. Пытался перекупить, обещал богатство и статус? Судя по тому, что я ещё не в подвалах Нароста — Нискирич в поддержке отказал.

Ункац-Аран медленно улыбнулся, матово блеснули огромные резцы.

— Яри-яри, Ланс, — медленно покивал он, — а ты тоже отнюдь не дурачок.

— А ты думал, свою живучесть я купил на развалах Гариб-базара, старик? У хитрой ящерки по три норы…

— Я восхищён.

— И чего же хочет суродои-котоба «Детей заполночи» в составе секретной и весьма рискованной экспедиции многоуважаемого Хадекина фер вис Кри?

Ункац-Аран изменился.

Как несколько часов назад он из босолапого чудака превратился в подтянутого и готового к схватке казоку-йодда, так и сейчас из расслабленного собеседника стал официальным представителем не последнего клана в западных районах гигантского гнезда.

— Твой названный отец ставит ряд условий, Ланс, — сказал он, бросив многозначительный взгляд на Ч’айю. — Если у вас получится, порядки в городе несомненно пошатнутся. Но власть всё равно останется у чу-ха, сисадда? И у «Детей заполночи», когда мы покончим с фальшивым влиянием джинкина-там и подконтрольными им казоку вроде «Острозубов» или «Уроборос-гуми».

Я постарался сохранять невозмутимость, хоть это и было безумно непросто. И очень надеялся, что уж Диктатион-то подслушивает, чтобы в случае непредвиденного поворота вмешаться со всей мощью главы крупного клана. И, разумеется, мощью джинкина-там, о которых, как вдруг стало известно, теперь знаем не только мы с Ч’айей и Зикро…

Однако гадатель продолжал с невозмутимостью, за которой крылась откровенная недооценка сил джи-там… или благословение Энки.

— Запретным мицелиумным конструктам придётся умерить аппетиты и отойти в тень, иначе вспыхнувший пожар разгорится с новой, причём ещё невиданной силой, а это не в наших общих интересах. Идеальным же окончанием беспорядков станет объединение «Детей заполночи» с мелкими казоку, мягкая реконструкция «Диктата Колберга», поэтапное поглощение западных и южных районов Юдайна-Сити с последующим расширением на северо-восток и в территории «Ледяного ветра». Пришлым представится возможность выбрать для проживания любой подконтрольный район гнезда, но без расшатывания привычных устоев, сисадда?

Байши, косоглазый черношкурый ублюдок в джинсовой куртке заглядывал так далеко вперёд⁈ Я стиснул кулаки, но Ункац-Аран продолжал свою (определённо заготовленную) речь, и реакции не заметил:

— Если твои родичи-терюнаши тоже окажутся джадуга, то господин фер Скичира будет настаивать на полном моратории на применение «низкого писка». Это будет своего рода самый крупный за всю историю Тиама «вексель чести», который Нискирич фер Скичира лично выписывает своему пасынку, сисадда? И ты либо вернёшь его названному отцу неукоснительным соблюдением договора, либо твоему племени не стоит переступать границ Юдайна-Сити…

Я откинулся на спинку и поёрзал на сидушке, приспособленной явно под иную, чем у меня, жопу. С прищуром посмотрел на шамана, сейчас говорившего от имени казоку-хетто. Снял перчатки, протёр влажные ладони о штанины и покрутил на пальце колечко Аммы.

— Думаешь, Смиренные Прислужники порадуются такому переделу?

— Чу-ха умеют договариваться друг с другом, — многозначительно заметил Ункац-Аран, тоже садясь по возможности прямо и укладывая лапы поверх ассолтера на коленях. — Так что ответишь, Ланс фер Скичира?

— Если без использования грязной ругани, старик, то сказать мне особенно и нечего. — Я мило улыбнулся и кивнул. — Чем бы ни закончилась наша поездка, вы с Нискиричем переступили ручей, и я протянул вам лапу, гадатель. Клянусь.

Ункац неспешно кивнул и на секунду прикрыл глаза, а я подумал сразу о двух вещах. Первая: мне уже доводилось видеть, как бок о бок сосуществуют и куда более злые враги. И вторая: истинную цену клятв Бледношкурого Джадуга в этом мире знала только Сапфир…

Ч’айя встревожено переводила взгляд с меня на шамана, но больше мы не сказали друг другу ни слова. Причём за все три или даже четыре часа, проведённые в пути перед долгожданным привалом и ночёвкой.

Диктатион, кстати, больше на связь тоже не выходил. То ли экономил силы, то ли утратил бесценное стержневое присутствие. Впрочем, не могу сказать, что скучал по его голосу — подтянув ремни, я провалился в тревожную дрёму, нарушить которую не могла даже периодическая встряска на валунах.

А когда тело затекло так, что мышцы на бёдрах стало сводить судорогой, Бронза объявил остановку.

Я выбрался из люка, подал руку Ч’айе, мы отступили от «Коппульсо», а затем распахнутое звёздное небо ударило по мне с такой силой, что едва не сбило с ног.

Зачарованный, я уставился вверх, и девушка последовала моему примеру с открытым ртом. Рядом, выполняя команды Бронзы, но нет-нет да поглядывая на сверкающую ночную красоту, сновали казоку-йодда «Диктата Колберга».

Однако ударное впечатление от неведомой для жителя гнезда красоты лишь ненадолго скрыло общую нервозность стрелков Диктатиона. Едва ли не все они впервые покинули пределы гигантского города, и сейчас почти всем им было откровенно не по себе. Многие даже машинально чесались, словно нахватали дюнных блох, хотя я-то точно знал, что такого паразита не заметить на своём плече вообще невозможно.