В этот момент мне стало очень тревожно за неё, тащившую на себе груз сказанного джинкина-там. Конечно, можно было попробовать вызнать о чувствах, попробовать разделить ношу, что-то подсказать или хотя бы проявить участие.

Но жизнь в Юдайна-Сити научила Ланса Скичиру, что иногда лезть в чужие проблемы и размышления — совсем уж лишнее. Даже когда речь о близком тебе хвостатом… или бесхвостом.

Ч’айя задумчиво подёргала себя за мочку уха, снова подняла взгляд.

— Мы справимся?

Я действительно удивился, хоть отреагировать постарался и без сарказма:

— Мы?

— Какое-то время назад мне показалось, что ты решился идти до конца. Со мной.

— И словам своим верен. А ты? Готова?

Она задумалась. Но ответила куда быстрее, чем я мог бы ожидать.

— Кажется, у меня просто нет выбора. — На лице Ч’айи появилась лёгкая улыбка, едва заметная, будто сонная. — Впрочем, я бы не отказалась и при его наличии. Чем больше я смотрю на Тиам… чем больше узнаю и постигаю его… в общем, Ланс, если у меня появится хоть минимальный шанс изменить этот мир, переписать его и вывести из страшной зубастой ямы, куда его загнали крысы и расслоённые поддельные разумы, я попробую…

Я осознал, что уже несколько минут неподвижен. Она тоже не двигалась. Мы будто застыли в ожидании чего-то, и его волна была неотвратима, как и события последующих дней…

— А что насчёт меня?

Она снова приподняла бровь движением, в которое я успел бесконечно влюбиться:

— Ты сейчас про что?

— Настоящая Ч’айя разглядела в Лансе то, что нашла Куранпу?

Она ответила едва слышно, но дыхание сбила похлеще удара в живот.

— Пока нет.

Опустила голову, а в моей груди словно взорвалась холодная бомба. На миг стало трудно дышать, и я уже почти потянулся к фляге с паймой, но тут тёплая ладонь Ч’айи опустилась на мой оледеневший загривок. Потянула, вынуждая чуть склониться, а затем девчонка добавила почти беззвучным шёпотом:

— Но я в процессе. И обязательно найду.

Она подалась ко мне и поцеловала в губы. Не стремительно и жарко, как это делала Куранпу, а мягко и даже нерешительно, робко. Закрыла глаза, попыталась тут же отстраниться. Но я, конечно же, не позволил.

На этот раз всё вышло совсем иначе.

Быстро, но чутко. Ярко, но не обморочно. Никаких укусов, щипков и звериного рыка.

Она не атаковала, я не отбивался. Я не стонал под ударами ногтей, она была едва ли не застенчивой. Наверное, так могли бы выглядеть двое слепцов, сплошь покрытых жуткими шрамами, но испытывавших непреодолимую жажду ощупать друг друга, бережно и едва касаясь; но лишь бы обязательно узнать, представить внутренним взором.

Ч’айя казалась по-настоящему расслабленной, но при этом странно сосредоточенной. Будто решала непростую, но интуитивно понятную задачу, причём требовавшую не столько эмоций, сколько мягкого расчёта и предугадывания.

Лишь единожды я заметил в карих глазах мимолётную тень той второй, что вдруг перестала быть долгожданной, но она быстро растворилась. Впрочем, в этот раз смотреть в глаза девушке было почти некогда — бо́льшую часть податливого постельного кружения та предпочла не отрываться от моих губ.

Сдавленно вскрикнула одновременно со мной, ещё крепче обхватила ногами, а затем торопливо отползла к краю измятой кровати…

— Мы не станем этого обсуждать, — прошептала Ч’айя через несколько минут, тяжело дыша. Подтянула к обнажённой груди угол покрывала, перевернулась и уставилась в потолок. — Не сейчас, сисадда?

Конечно, сисадда! О том, что в подобные моменты нужно терпеливо помалкивать и соглашаться мог бы смекнуть даже такой, как я.

— Нужно помыться… — пробормотала кареглазка, а затем вдруг уснула.

Быстро, почти мгновенно, едва ли не впервые за двое суток спокойно, без тревожной мимики и подёргивания ногой.

Я осторожно выбрался из кровати и прикрыл девушку одеялом. Постоял посмотрел, всё отчётливее понимая, что имя альтера подруги оказалось пророческим — Ланс фер Скичира действительно угодил в силок. Мягкий, но лишь сильнее затягивающийся при любом неосторожном движении.

Любопытно, что, в отличие от прежних встреч с Куранпу, на этот раз я не ощущал себя так, словно по мне проехался грузовой фаэтон. Напротив — развязка не умиротворила, а будто придала сил, сейчас переполнявших, хоть на стену прыгай.

Наспех умывшись, я переоделся в привычное и тихонько покинул комнату. Попросил в пустоту коридора, прекрасно зная, что буду услышан:

— Покажи мне зал.

Почти сразу пришёл стыд. Конечно, фер вис Кри всё видел. И низкий ему поклон, что хоть не комментировал и не мешал…

На полу вспыхнули тусклые свето-струнные указатели. Двигаясь по ним (лабиринты Пузырей вновь оказались предусмотрительно пусты), я добрался до просторного круглого зала, заставленного тренажёрами. Также, разумеется, пустого.

Выбрав беговую дорожку, сделал короткую разминку, настроил ленту на нужную скорость и неспешно побежал. От чего? Куда? В голове было пусто и легко.

Залеченные рёбра уже не отдавались ударом на каждом шаге; скрипевшее шарнирами тело постепенно набирало темп. Так я и бежал на месте. От недопонимания с названным отцом, от глыбы новостей про «Корни» и соплеменников, неприятностей с Сапфир, драк, перестрелок, хитровычурных планов джинкина-там и бездонной ответственности за ту, что сейчас сладко спала в оставленной комнате.

А когда консоль беговой дорожки показала, что за спиной осталось почти полтора километра, реальность догнала Ланса фер Скичиру вибрацией гаппи…

Выключив тренажёр, я с удивлением уставился на запястье.

Решил, что Диктатион всё же потерял стержневое присутствие, и с проблемой придётся разбираться самому, но тот мгновенно откликнулся (в очередной раз заставив поверить, что умеет читать мысли).

— Если думаешь, что я стану твоей второй Сапфир, ты ошибаешься, — прокомментировал Хадекин, будто заглядывая через плечо. — Хочешь, отвечай. Не хочешь — сбрось.

Я хмыкнул. Вздохнул, задумчиво покрутил вспотевшей шеей. И всё же принял приглашение к разговору. В конце концов, сейчас-то что было терять?

Значит, поболтаем.

Напоследок, так сказать.

— Ты где? — без приветствия спросила она в моём заушнике. Свето-струнного слепка не было, но я отчётливо слышал раздражение в голосе. — Надеюсь, не в Бонжуре, это для твоего же блага… Сообщи место, мои сотрудники тебя подберут. Поверь, Лансик, это предложение даётся мне не без труда и может считаться последним мирным…

— Куо-куо, Магда, — устало ответил я, подошёл к поилке у стены зала и набрал стакан воды. — Боюсь, это невозможно.

Она замолчала. Может быть, беззвучно скалила резцы; может быть, собиралась с мыслями.

— Это не просьба, терюнаши, — наконец повторила Магда вис Мишикана, более известная в узком кругу, как Красная Вистар. Или, для друзей — Алая Сука. — За эти дни я многое обдумала, и решила дать тебе последний шанс сохранить жизнь. Обещаю, что ты не будешь наказан за… переделку на площади Весеннего Спокойствия. И я даже прощу тебе глаз Жи-ми, сисадда? Но взамен ты обязан как можно быстрее прибыть в Штольню. А ещё привезти с собой… второе существо. Самку, которую я видела в тот день. Ты понимаешь, о чём я?

— Конечно, деточка, я понимаю. Но если ещё раз назовёшь мою подругу существом, я действительно приеду в Штольню, но только чтобы вырвать твой поганый язык…

Так мог бы ответить я, чуть запыхавшийся после бега, но всё ещё удивительно бодрый после объятий Ч’айи. Но не ответил, продолжая молча смотреть на запястье с «болтушкой».

— Времени у тебя в обрез, — вдруг добавила Магда, и я осознал, что чего-то в её словах не осознаю. Чего-то скрытого под самой поверхностью, едва заметного, но лишь для умеющего смотреть. — Знаю, о чём ты думаешь, терюнаши, но поверь, это действительно дружеский жест…

— Нет, не знаешь.

— Вийо?

— Я сказал, ты не знаешь, о чём я думаю, Магда. А теперь прошу меня извинить, вынужден окончить разговор.