Снова включил записи.
Вот утро последних суток жизни Нурсета. Вот сам он, в шикарном домашнем халате, медленно идёт разбираться с почтой и рабочими данными — вальяжный, неторопливый, но отнюдь не жирный.
Вот слуги, только в его присутствии входящие в кабинет для лёгкой уборки. Ускользают минут через десять, молча и склонив головы. Далее на протяжении нескольких часов на записи совершенно пустой коридор; ни тени, лишь пару раз проползает вдоль стен автоматический пылесборник. Вероятно, еду господину доставляют (доставляли) специальным лифтом внутри кабинета.
Ускорение…
Вот днём в кабинет супруга заплывает Чинанда-Кси. Вот покидает его через 22 минуты, плавная, привычно скупая на жесты, умиротворённая, даже в норе носящая псевдобалахон кочевых стай.
Вот ближе к вечеру туда входит Аширна. Одета скромно, но явно для выхода в свет. Замедление записи, сверка со временем в отчётах расследования. В «Колесе» она говорила, что злосчастный вечер провела на боях в «Загоне».
Вот через 31 минуту предполагаемая убийца покидает кабинет. Ничего необычного, идёт к выходу из крыла… (я сделал пометку в рабочих материалах: ещё раз расспросить Аширну о последнем разговоре с мужем сестры). До предполагаемого времени смерти ещё несколько часов. Сам Нурсет не появляется…
Поставив запись на паузу, я зашёл в огромную комнату, где покойник провёл последние минуты своей обеспеченной жизни. Внимательно изучил здоровенный стол (куда больше и богаче того, за которым привык править Нискирич), удобное хозяйское кресло, мощнейшую консоль и добротный клавиатон, свето-струнный проектор. Затем внутренние помещения для отдыха и гигиенических процедур, нереально функциональный пищевой комбайн, на одних запасах которого можно продержаться неделю; лифт для доставки продуктов, слишком тесный даже для тщедушного хатьяра.
Всю технику тоже пометили светящимися маркерами расследования, как и кресло, подоконники, внутренние двери и гостевые кресла…
Специальный постамент у окна венчался огромной клеткой для дрессированных мышей, сейчас опустошённой. Рядом на красивой резной тумбе стоял припыленный поднос для пузатых бокалов и традиционной бутыли, не так давно переехавших в лаборатории «полосатых рубашек».
Покинув кабинет, я снова принялся листать «болтушку».
Вот ближе к утру (три-четыре часа после предполагаемого времени смерти) по тёмному коридору крыла со стороны лестницы идёт Чинанда-Кси. Вероятно, возвращаясь со всенощной службы в храме «Созидательного Отрицания» (на допросе Подмастерья подтвердили её присутствие, но я пометил себе лично переговорить со служителями Стаи). Она видит свет за дверью и заглядывает пожурить супруга, что засиделся за работой, совсем себя не бережёт, и вообще давно пора видеть сны.
Вот она выбегает.
Замедление записи.
Пасть вдовы открыта, глаза распахнуты, уши прижаты, а когти царапают пустоту. Запись беззвучна, но я догадываюсь, как госпожа Фиитчи зовёт прислугу, молит о помощи, причитает и молится (наверняка).
Вот она поднимает гаппи, тот самый, похожий на каменный браслет; вот кого-то вызывает, вероятнее всего, семейного врача или тетронов. Сверка с отчётом: и тех, и других, время совпадает. Вистар стоит почти на том же месте, где сейчас я, у стены с крючковатыми пометками бдительных нюхачей…
Опустив «болтушку», я задумчиво потёр лоб другой рукой.
Ещё раз осмотрелся, стараясь расфокусировать взгляд и ухватить нечто, неприметное до этого момента. Выругался. Захотел глотнуть паймы, но под наблюдением слуг решил не рисковать.
Всё совпадало — рассказ заказчицы, отчёты тупомордых, реальное расположение точек наблюдения, отсутствие пробелов в системе защиты и сколь-нибудь подозрительных деталей.
Ни следов взлома снаружи, ни доказательств засады в небольшой рабочей спальне или душевой внутри кабинета. Замки целы, как и оконные. Следов манипулирования с записями камер не обнаружено…
В голове снова заиграли визгливые аккорды духовых, отчётливо-медных, пронзительно-тоскливых. Я поморщился и медленно направился к лестнице.
Остановился, отступил в «мёртвую зону», где меня не могла слышать прислуга, и вызвал Сапфир. Наверное, можно было подождать до выхода на улицу, но, признаюсь откровенно, меня основательно распирало.
— Ну что там⁈
— Переживаешь?
Сапфир благоразумно не уточняла, но я был готов поклясться, что она улыбается.
— А есть причины?
— Нет, господин Скичира, не накручивайте усы. — И чуть понизив голос, изрядно повеселевший с нашей последней встречи: — Знаешь, Малыш, а твоя новая подружка может оказаться лучше, чем я решила сгоряча…
И не успел я удивиться, уточнить или добавить:
— Хватит переживать. У нас всё под контролем, сисадда? Заканчивай свои дела и поскорее возвращайся.
Что тут сказать? Наверное, на сердце у меня немного отлегло, ведь не станет же Сапфир откровенно врать, если в подвале «Куска» что-то пошло не так? Нет, точно не станет…
Полистав списки гаппи, я с сомнением уставился на ячейку Моноспектральной Чапати. Покусал губу, бросил вызов.
Ответили с помехами и далеко не сразу, заставив понервничать, а не передумала ли мицелистка, решившись расторгнуть уговор… Но ответили:
— Терюнаши? — Безжизненный, почти бесполый голос металлическим эхом разлетелся по моей черепной коробке.
Я невзначай отвернулся от камер, чтобы не дарить обитателям особняка даже призрачной возможности прочитать разговор по губам. Говорил негромко, то и дело поглядывая в сторону лестницы.
— Куо-куо, Моноспектральная. Не отвлекаю от сенсационных разоблачений?
— Отвлекаешь. Есть, что сказать, Ланс?
— Хотел задать этот вопрос тебе. Я сейчас в самой гуще расследования. Было бы недурно восполнить пробелы… тебе удалось что-то разнюхать?
Она снова помолчала, словно взвешивая, сколь многим готова поделиться.
— Не очень-то много, — наконец ответил искажённый помехами голос. — Первичный анализ позволил установить, что завещание поделит наследство вполне справедливо, если подобный термин вообще применим к вистар. Среди родственников покойного нет тех, кто был бы неоправданно обделён или затаил бы злобу…
— А Аширна? — осторожно ввернул я, стараясь не выдать лишнего.
— Сестра вдовы? — сразу заинтересовалась Моноспектральная. До меня доносился лишь перестук когтя, которым мицелистка пощёлкивала по выемкам консольного клавиатона. — Если мои источники не врут, ей достаётся немалая часть. Хм… если уж на то пошло, Аширна получит чуть больше, чем Чинанда-Кси фер вис Фиитчи.
Вероятно, я хмыкнул. Или ещё каким-то образом проявил непрошенные эмоции, потому что Чапати тут же отреагировала:
— Учуял след?
— Пока не скажу… — Я мысленно выругался и постарался уточнить как можно равнодушнее: — У тебя есть объяснения именно такой делёжке?
— Едва ли… по обрывкам данных о прошлом семейства, почти восемнадцать лет назад именно Аширна свела сестру с будущим мужем, аккурат после его второго развода. Быть может, так Нурсет собирался её отблагодарить? Так сказать, за подарок света всей своей окончательной жизни, сисадда?
Байши… пока я не был готов сказать, помогает ли мне свежеоткопанная новость или лишь усложняет ситуацию…
— Что-то ещё?
— Да, совсем немного, — пролязгала Чапати в моей голове, заставив насторожиться. — Буквально крохи, но заполученный мной факт довольно быстро вымарали из всех тетронских отчётов. Вероятнее всего, это сделано кем-то из родственников, но Чапати удалось схватиться за пару увиливающих хвостов…
— Ты правда умеешь привлекать внимание. Продолжай.
— В общем, в первых протоколах нюхачей сообщалось, что Нурсет фер вис Фиитчи трахался незадолго до смерти.
— Вийо⁈ — машинально переспросил я, вдруг ощутив прилив пока необъяснимого азарта.
— Ланс, ты что, детёныш? Трахался, понимаешь? Совал под хвост, макал змею. Оприходовал кого-то, причём пол партнёра указан не был… Или тебе показать значение термина в свето-струнных слепках?
