Пятьдесят рублей, белозубая улыбка и безграничная уверенность в силе собственных чар, позволили без особых хлопот получить так нужный мне, искомый результат. И вот я, уже целых два с половиной часа, подогнув уставшие колени, лежу на верхней полке, пока полностью свободного, купе и безмятежно разглядываю сгущающиеся за окном сумерки, неумолимо стремящиеся добраться до полной, почти кромешной темноты. Смотреть за ним особо не на что и чем дальше, тем больше занятие это напоминает бесполезную трату времени, но я упорно пялюсь в стекло, не отвлекаясь ни на что другое и упорно думаю о Лиле. А о чём ещё должна беспокоиться моя голова? О предложении её отца, о собственной работе или о мистических инопланетянах, которых, как и крохотные вирусы, безжалостно атакующие население нашей страны, мало кто видел живьём? По поводу предложения, раньше десятого и заморачиваться не стоит. Работа. Так она, как известно, никуда не убежит, а нервничать из-за инопланетян… Да, я вас умоляю. Сначала пускай обозначаться, а уж потом мы будем решать, чего с ними делать, прятаться, убегать или морды бить их, зелёные.

— Не спишь? Сосед — поинтересовался моим состоянием, один из законных жильцов оккупированного мной купе, размыв своим вопросом, так и стоящий перед глазами образ симпатичной москвички.

— Нет — повернув голову в его сторону, ответил я и прекратил мысленно общаться с Лилей.

— А зря. Может так статься, что ночью тебе, в коридоре придётся немножко потоптаться.

— Это с какого перепуга? — приняв самую решительную позу, возмутился я.

Пятьдесят рублей уплачены, начальник просьбу мою внял, одобрил и даже сам сюда привёл. И вдруг, такое несерьезное предложение. Разочарование, да и только.

— Ну, ты же пятым членом, в купе к нам прописался, а значит числишься, как временный жилец с ограниченными правами — серьёзно ответил парень, но тут же, улыбнувшись, лихо дал обратный ход: — Да ладно, не дёргайся. Лежи спокойно. Это я так, плоско шучу. Рустик к нам ночевать никогда не приходит, когда попадает в одну смену с женой. Так что полку его, за тобой законно закрепили. Кстати, ты сколько за неё Михалычу дал? Сорок, тридцать рублей?

Рассказывать малознакомому парню о собственной расточительности, мне не хотелось, поэтому я промолчал, но вниз всё же спустился. Почему бы и не поговорить с не в меру любознательным человеком, даже если и знаю его всего ничего.

— Ты как, ужинать с нами будешь? — сместившись к двери, спросил он меня.

— Можно — пробасил я, вставая на ноги и расправляя могучие плечи. — Чего то конкретное предлагаешь или так, желание пытаешься узнать?

— Слушай? — искоса поглядывая на меня снизу в верх, спросил молодой мужчина, ещё плотнее прижавшись к зеркальному стеклу. — А мы с тобой раньше нигде не встречались? Ты случайно за «Динамо» не выступал, в прошлом году.

— Нет, в «Динамо» никогда не был — обнажив идеально белые зубы, скромно ответил я.

— А на первенство края, в этом году, заявлялся?

— Нет. За край, меня тоже не звали. И вообще, я давно не в строю.

— Странно. Лицо мне твоё знакомо. Так и кажется, что видел, как ты молот, где то метал.

Дожился. Вот я уже и молот кидаю. Солнце на меня так влияет, что ли или действительно пора начать худеть? Когда считали за пловца, приятней всё же было.

— Ты там, чего то про ужин начал говорить? — решил я уточнить, а заодно и сойти с обидной темы.

— Да. Прости. Отвлёкся — сказал «спортсмен» и мигом сел на нижнюю полку, толкнув меня нечаянно бедром. — Не разойдёшься тут с тобой.

— Я то здесь при чём. Это у вас тут узко — выразил я своё отношение к комфортабельности купейных вагонов.

— Ладно, оба виноваты — протянув ладонь, закрыл вопрос нечаянный знакомый. — Женя. Буфетчик и очень редко — официант.

— Антон — садясь напротив, пожал я его руку и добавил: — Бандитский сын, контрабандист и владелец трёх видеосалонов.

— Чё, правда? — не поверил мне парень и улыбнувшись, погрозил пальцем. — Шутишь.

Ужин Евгений назначил на двадцать три сорок, в помещении ресторана, находившегося сразу за вагоном номер семь. К этому времени два наших соседа по купе, должны будут освободиться от нескончаемой рутины, связанной с кормлением вечно голодных пассажиров, жителей двух столичных городов и прилегающих к ним окресностей, и приступить к обдумыванию перспектив на завтрак. Обычно, занимаются они этим делом не торопясь, в узком кругу, в окружении деликатесов, оригинальных напитков и дополнительные мозги на помощь, практически, никогда не привлекают. Но раз уж начальник поезда так решил, что спать мы сегодня будем вместе, то и ужин провести должны непременно вчетвером, по старой, давно установившейся, железнодорожной традиции. Я был не против, тем более пообедать так и не успел, продуктами в дорогу не озаботился, а ужинать в одиночестве, под неизбежно заинтересованными взглядами работающих в ресторане попутчиков, перспектива не на много лучше, чем трапезничать с незнакомыми людьми, почти в двенадцать ночи.

Моя способность обзаводиться полезными знакомыми, меня давно не удивляет, но тот факт, что среди них, по большому счёту, нет ни одного человека желающего мне хотя бы чем то навредить, до сих пор продолжаю воспринимать, как подарок свыше. Абсолютно идеальных людей не бывает — это понятно. И эти, два серьёзных мужчины и весёлый парень, лет двадцати пяти от роду, тоже были, как говорится, не без греха. Одни «космические» чаевые, без стеснения подсчитываемые ими при мне, чего только стоят. Я уже не говорю про алкоголь, закупленный кем то из них в московском гастрономе и реализуемый гостям общепита на колёсах, за три цены. Но в остальном, все они, очень приятные люди, полные огромной, почти нескончаемой доброты и любви ко всем окружающим, независимо от их статуса и размера кошелька.

— Даже и не думай — крепко сдавив мою широкую ладонь, потребовал Никита Валерьянович, шеф повар ресторана, поезда Москва-Краснодар. — Ты гость. А гостей обычно угощают. Что же это за хозяева такие, если деньги с них начнут брать?

— Ну, я хотя бы за коньяк, давайте рассчитаюсь — попробовал я снова сунуть двадцать пять рублей, излишне полноватому мужчине.

— Не хулигань. Обижусь — погрозил мне мощным кулаком дядя Миша, помощник шефа у плиты. — Мясо лучше лопай. Подкрепляйся. Жека говорил, что ты штангист. А у них еда на первом месте. Я тоже, раньше… Занимался… Но, правда, вес был у меня… Да и потом, рука.

— Он не штангист. Он молот крутит. Вот так берёт… И над башкой — внес пояснение, буфетчик Женя. — Я ж говорил. Ты перепутал.

— Молот? А зачем? Он что, кузнец? — не сдался дядя и сделал характерный жест рукой.

Не знаю, что там за завтрак ожидает пассажиров нашего поезда, после такого возлияния основных действующих лиц этого пищеблока, но ужин мне очень понравился. Давно я не сидел в такой тёплой компании, за таким хлебосольным столом.

Проснулся от лёгкого тычка в бок. Открыл глаза, но ещё долго не мог понять, где нахожусь и почему прямо перед моими зрачками находится стенка, оклеенная странными рельефными обоями, зелёного цвета.

— Мы ушли. Свет гасить или встанешь — услышал я за спиной, совершенно незнакомый голос.

— Не надо. Встану — не поворачиваясь сказал я в ответ, больше для затяжки времени, чем от желания поговорить.

Входная дверь захлопнулась, я повернулся на спину и сразу всё вспомнил. Поезд Москва-Краснодар, вагон для своих, купе номер восемь, затем ресторан, а дальше… Дальше события маячили одним мутным пятном, изредка выпускающим наружу, громкий смех, звон стеклянной посуды, смелые тосты и здравицы, адресованные непонятно кому. В общем ужас и, как следствие, дикое похмелье. Скинул вниз затёкшие ноги, приподнялся, присел.

— Пить надо меньше — выдал я затасканную фразу и рывком опустился на нижнюю кровать.

Посмотрел на часы — без минуты пять сорок. И зачем меня тогда подняли, в такую рань? Спал то совсем ничего. Снова завалиться или сходить ещё чего нибудь попить? Может полегчает?