— Она погибла при штурме здания в ту ночь, когда на нас напали, — Митров, проглотил вставший в горле комок и слегка севшим голосом добавил, — она спасла тогда мне жизнь. Ценой своей.

— То есть, как это ты не знал, кто она такая? — приподнял брови Север, — если вы с ней… то как…

— Вот и я о том, — оскалился Стен, — Борисыч, ты что, совсем старый стал, раз даже в постели упыря от обычной женщины отличить не можешь?

— Стен! — одернул его Архип, видя как начал наливаться краской полковник.

— А что Стен? — удивился оперативник, — Разве я не прав? Или вы ты мне сейчас тут начнешь в уши втирать, что мы только-только сами научились их от людей отличать? Так я ни в жизни в это не поверю. Это в толпе еще можно не отличить одного от другого, а в интимной обстановке… Клыки-то она куда в этот момент девала? Тут уж, как ни крути, а в определенном плане проблема. Или вы такими вещами друг с другом не занимались?

— Заткни свою пасть! — рявкнул полковник, делая к нему шаг навстречу.

— Стен, хорош! — вскочивший с дивана Север, встал между ними, расставив руки, — нам вот еще друг друга только поубивать не хватало!

— И не подумаю, — усмехнулся мужчина, — товарищ полковник, нам только что дал понять, что ему полностью плевать на чужие чувства и эмоции. Почему же меня, в таком случае, должны трогать его собственные? И да. Я задал конкретный вопрос. Как это ты, Сергей Борисович, столько лет трахал упыря, да так и не понял кто перед тобой на самом деле?

— Стен, твою мать! — в следующую секунду полковник оказался в кресле, прижатый с двух сторон Архипом и Игнатом. Стоящий неподалеку от них Север, болезненно сморщившись, растирал себе запястье. Как же, оказывается, плохо, без обостренного восприятия… Для меня все произошедшее отобразилось просто, как будто сменили один кадр фильма на другой.

— Он только что потерял любимую женщину, — раздраженно покосившись, на по-прежнему стоящего в центре комнаты мужчину, проговорил седой оперативник, — ты можешь хотя бы попытаться выбирать выражения?

— А я только что потерял любимого брата, — бесстрастно посмотрел на него тот, — а Архип — любимого друга детства. И что? Петрович, да не держи ты его! Пусть попробует. Я его сильно калечить не стану. Так, обрублю культяпки и все. Вот только Алису жалко — она и так двое суток на ногах почти без сна и отдыха, а тут еще и этого лечить надо будет… Борисыч, ты бы пожалел девчонку, а? Хотя о чем это я, ты ж только свою жалеть умеешь, на других тебе плевать…

— Оставьте меня, — неожиданно успокоившись, попросил полковник, держащих его за руки двух дюжих оперативников.

Те, посмотрев друг на друга, отпустили его, но отходить далеко не стали.

— Так что ты нам скажешь, Серега? — серьезно спросил Стен, подойдя к креслу и присев рядом с ним на корточки.

В комнате наступила звенящая тишина. Под пристальными взглядами всех собравшихся, полковник, молча, и нарочито медленно достал из второй наплечной кобуры иньектор и, смотря прямо в глаза Стену, повернул его на себя, нажав на спусковой крючок.

Тах! Длинная игла с небольшим хвостиком вонзилась ему в шею, мгновенно запустив в кровь несколько десятков миллиграмм уже знакомого мне вещества. Больше не обращая внимания на окружающих, Митров, спокойно, даже как-то задумчиво, поставил оружие на предохранитель и убрал его обратно в кобуру. После чего, извлек из нагрудного кармана одноразовый маленький шприц и набор ампул в железной коробочке. Вынул одну из них, встряхнул, посмотрел на свет. Некоторое время о чем-то поразмышлял, после чего, решительно сломал колпачок и, набрав полный шприц раствора, всадил его себе в шею, попав точно в выступающую вену, аккурат, рядом с торчащим в толстых мышцах дротиком. Плавно нажал на поршень и, дождавшись пока лекарство полностью перекочует в тело, выдернул иглу. Вздохнул, медленно отложив все в сторону, вынул из рубашки помятую сигарету с зажигалкой и закурил. В комнате по-прежнему стояла полная тишина.

— Я сочувствую твоей утрате, Стейнульв, — наконец, проговорил он, спустя некоторое время и прямо взглянул в глаза, сидящего напротив него мужчины.

— А я сочувствую твоей, друг, — кивнул тот и протянул ему руку навстречу, — помочь?

— Да, пожалуйста…

Мужчины пожали друг другу руки.

— Я не знал кто она такая, — делая глубокую затяжку начал полковник. И я сразу понял, что он не врет. Удивительная вещь эта сыворотка. Ни за что не поверишь в ее действие, пока сам не испытаешь на себе. Вот вроде бы и хочешь соврать где-то, а тебя как будто наизнанку выворачивать начинает. Мягко так, ненавязчиво… Слова льются так легко и плавно, что ты этого даже почти и не замечаешь. Все кажется само собой разумеющимся, единственно правильным и верным. Тело расслабляется и дарит наслаждение с каждой фразой так, что дальше ты уже просто не можешь остановиться…

— Когда нас представили друг другу… Это был 1986 год… Москва… Теплый летний вечер на набережной… Мне объяснили, что она такая же как и я… только более ранняя версия. Тогда еще были надежды, что одаренных удастся выращивать из пробирки, или с помощью эмоционально-психических потрясений. Мне рассказали, как много она перенесла… Что ей пришлось вынести для того, чтобы подарить миру надежду на новый виток развития человечества… Однако одаренной, в полной мере этого слова, она так и не смогла стать, как, впрочем, и я… но и человеком назвать ее уже тоже было нельзя. Побочный эффект многих экспериментов… Так мне тогда это объяснили.

— В какое время проходила встреча? — спросил Стен.

— В девятнадцать сорок пять по местному времени…

— А как же солнечный свет?

— Было пасмурно. Небо было полностью затянуто тучами…

— Хорошо, продолжай дальше.

— Да что тут продолжать, — полковник сделал глубокую затяжку, сигарета в его руках мелко дрожала, — как главе нового подразделения, на которое возлагалось столько надежд, мне полагалась личная охрана. Помимо обычных телохранителей, разумеется. Она и должна была ее осуществлять. Ее боевые качества тогда были намного выше моих собственных, да и потом… тоже. Разумом я понимал, что в таком деле удобнее всего, когда опекаемый объект и следящий будут максимально близки друг другу. Конечно, опытные телохранители бы со мной категорически не согласились — близкие отношения чреваты в таком деле потерей внимания и с большой долей вероятности, быстрой смертью охраняемой персоны. Однако, речь ведь шла об одаренных, а не об обычных людях. Для нас многие проблемы, вообще не представляют сколь либо серьезной сложности… Это все я понимал, и сразу решил держать дистанцию, ограничив общение только служебными обязанностями. Но… пообщавшись с ней всего только раз, я понял, что теряю голову раз и навсегда… Когда через две недели, нас отправили в Красноярск, на новое место моей работы, я уже не мог представить себе жизни без нее…

Кто-то, из сидящих в гостиной людей, хмыкнул.

— Да, я уже был тогда далеко не молод, и прекрасно понимал последствия своих поступков и возможные проблемы, которые могут быть связаны с этим, но… я просто ничего не мог с собой поделать. За все годы моей непростой жизни, а мне тогда было уже тридцать восемь лет, я никогда не испытывал ничего подобного к женщине…

— Вампирские штучки, — сквозь зубы проговорил стоящий неподалеку Семен.

— Нет! — неожиданно резко ответил Митров, развернувшись к говорившему, — Ты не знал ее так хорошо, как знал ее я! И ты не имеешь права говорить о ней в таком тоне! Это невозможно понять, пока лично не узнаешь человека. Не поймешь его. Не пройдешь с ним через сотни ситуаций, когда лишь миг отделяет тебя от смерти. Не станешь ему настолько близким, насколько близким он стал за эти годы тебе…

— Боря, — мягко проговорил, по-прежнему сидящий рядом с ним на корточках Стен и я удивился. Вроде бы товарища полковника зовут Сергеем… Или я что-то путаю? — но и точностью утверждать, что это так ты ведь тоже не можешь, верно?

Лицо полковника закаменело. Видно было, как он борется с собой. Как железная воля, выработанная годами, закаленная постоянным хождением по краю и ответственностью за вверенных ему людей, трещит по швам, но…