Чтобы не видеть ехидной усмешки Уранц-Анкана, я прикрыл глаза. Мысленно попрощался с прилипчивым парнишкой, которому был обязан уцелевшей шкурой. Беззвучно извинился. Вновь пообещал обязательно воздать должное его бессмертной душе. И сказал без утайки:

— Так получилось, отец…

— Я лично положил в костёр парнишки его первую нашивку, — задумчиво продолжил Нискирич. — Это стала «За ранение, полученное при защите чести казоку». Как думаешь, не ошибся?

— Не знаю, — вытолкнул я через пересохшие губы, стараясь не сорваться в подготовленную ловушку. — Надеюсь, что нет…

К моему удивлению, отчим не стал давить, упрекать или выпытывать.

— Хорошо. Понимаю. Выглядишь уставшим.

— Очень хочу спать. — Я бросил рюкзак возле дверей и подошёл к столу, чтобы старик с посохом остался вне поля зрения. Решил сменить тему, лишь бы избежать возможных вопросов о самочувствии и причинах, к этому приведших: — Что там с «Кислотными шутами»?

Вообще Нискирича было не так-то просто сбить с толку. Сейчас мне удалось, якобы внезапно вспомнив про кочевую казоку наплевавших на законы улиц выродков, не брезговавших пожиранием убитых собратьев.

Отчим кивнул, причём с пониманием и одобрением — он ценил, когда я интересуюсь семейными делами и успехами «Детей».

— Утром отправлял поисковый отряд. — Чернющий пасюк задумчиво поскрёб длинный шрам на щеке, его левый зелёный глаз снова уставился в угол комнаты, будто обладал собственной волей. — Парни разметили Бонжур на сектора, неспешно, по-правильному. И, ты будешь удивлён, уже к вечеру наткнулись на борфов…

Я нахмурился. Не могу сказать, что когда-то всерьёз совал нос в мутные делишки «Детей заполночи». Но присутствие на родных улицах такой заразы, как «Шуты», было способно встревожить даже меня… особенно с учётом…

— Нет причин для волнений, мой мальчик, — по-своему прочитав эмоции на моём лице, попросил Нискирич. — Мы не позволим тварям осесть, обещаю. Уже завтра район увидит их мерзкие освежёванные туши на фонарных столбах. А одного, кстати, мы взяли живым…

Вероятно, я снова не смог удержаться от гримасы, потому что отчим улыбнулся:

— Не переживай. Тебе не придётся тратить на ублюдка драгоценный дар — сука отгрызла язык… Впрочем, мы всё равно узнаем их численность и дальнейшие планы.

Он не хвастался. Не клялся, не психовал, но каждый в этом кабинете был уверен, что именно так и произойдёт.

— Славные новости, — выдавил я. — А ещё мне бы хотелось знать…

— Зачем я притащил тебя в Нарост среди ночи? — закончил фразу старший Скичира. — Ты здесь, мой мальчик, потому что мне срочно нужна помощь. И на этот раз ты окажешься прав, если подумаешь о своём чудесном умении.

Шаман за моим плечом издал странный пискляво-хрипящий звук, но Нискирич предупреждающе поднял лапу, не позволив тому возразить. Вероятно, не впервые. А я вдруг представил, что в подвале казоку-шин сейчас сидит Ч’айя, по глупости покинувшая нору…

— Допросишь пару гостей, — продолжил Нискирич, когтем бережно срезая пепел с дымной палки в пальцах. — Хотя бы одного. Из «Прыгунов», если ты понимаешь. Они сейчас тоже здесь, парой-тройкой этажей ниже. Видишь ли, мой мальчик, мы разбили тарелку на крыльце их дома, так что отступать больше некуда.

Я с трудом сдержал невольную усмешку: казоку-хетто «Детей заполночи» только сейчас говорил об официальном объявлении войны, хотя фанга на улицах свистели уже не первый день…

Допрос? Ох, до чего же удачно…

Я со вздохом кивнул и потёр лицо ладонями, осознавая неизбежную своевременность пуэтты. Ункац-Аран тонко уловил мою измотанность и вновь растянул губы в злорадной улыбке. Вероятно, в случае отказа гадкий старикашка рассчитывал на ещё один шанс выслужиться, но я почти без промедления добавил, стирая ухмылку с его морщинистой морды:

— Конечно, отец, сделаю. Но затем сразу сбегу, сисадда?

— Вот мой мальчик! — радостно рыкнул Нискирич и вскинул лапы, словно хотел обнять прямо через здоровенную столешницу. — Я знал, что ты не откажешь своему неуёмному папашке!

Шаман снова поник, но сейчас — скажу откровенно, — мне было настолько наплевать, что я даже не насладился очередной маленькой победой над шарлатаном.

— Дай мне полчаса, — попросил я, распуская галстук-шнурок и пряча в карман. — И поточнее расскажи, что именно хочешь вызнать…

Сказать, что следующие тридцать минут пролетели одним мгновением — не сказать ничего. Натужное дыхание пленника, капающая с его подбородка слюна, сырость тюремной камеры и звон опустевших ингаляторов, которыми накачивали «Прыгуна» — всё слилось в пёструю безобразную картину, которую любой предпочтёт забыть как можно скорее.

Мысли в моей голове перекатывались бусинами из детской погремушки кхам-кхат; известные обстоятельства требовали сделать всё качественно, но предельно быстро.

Как я и поступил, причём без лишнего пафоса и запугивающих ритуалов. Да что там⁈ Столь же «небрежно» я отработал и в «Кольце», а ведь поручение госпожи фер вис Фиитчи вполне могло открыть мне путь в мир пятизначных цифр…

В общем, я справился, причём чуть быстрее отведённого времени. Наверное, сказалась разминка, полученная в парке удовольствий. Как бы то ни было, Нискирич получил своё, уязвлённый Унканц-Аран предпочёл тихонько убраться в опочивальню, а я был готов наконец вернуться домой.

— Теперь можно свалить?

На этот раз в кабинете нас было двое, а я неловко вытряхивал из спрессованного пакета слежавшееся пальто. Казоку-хетто закрыл запись допроса, которую переслушивал третий или четвёртый раз, и многозначительно ухмыльнулся сквозь дым:

— Конечно, мой мальчик! Снова покатишь в «Колесо» предаваться шалостям?

— Ох, перестань… — Я небрежно отмахнулся, застегнул рюкзак и набросил пальто на дорогущий френч. — Это было по работе. И вообще, хватит за мной шпионить…

— Это не шпионство! — Когтистый палец Нискирича назидательно вознёсся к потолку. — Я приглядываю за тобой, малец, это совсем другое. Ты очень дорог мне, Ланс. И знаешь это.

О да, я знал. И состоявшийся разговор с вражеским казоку-йодда это только подтверждал. Но спорить (и тем более ссориться) желания не было ни на грамм.

— Это правда по работе… Если всё пройдёт удачно, совсем скоро отдам Амме долг.

Нискирич просветлел, хотя последние несколько минут и без того находился в приподнятом расположении духа. Мелко постучал костяшкой по столешнице, жадно покивал.

— Хорошие, очень хорошие новости, мой мальчик! Кстати, можешь не спешить. Неужели ты и правда считаешь, что я стану торопить тебя по таким мелочам⁈

Я покосился на него через плечо, но не стал делать очередных комплиментов искусству отчима лгать. А тот вдруг спросил кое о чём ещё, ненавязчиво, словно вскользь, цепко перехватив меня на пороге.

— Кстати, а что там у тебя с криитами?

Мне оставалось лишь повернуться к Нискиричу, опустить рюкзак к ноге и молча склонить голову к плечу. Зубастому ловкачу было известно почти всё, происходящее в Бонжуре. Почти. И я не собирался подкидывать лишнего.

Поэтому ответил без давления, но с основательным намёком в голосе:

— Я когда-то зажимал от тебя или «Детей» важную информацию, отец?

— Разумеется, нет! — притворно охнул старший фер Скичира, отмахиваясь окурком.

— Тогда не бери в голову, — так же спокойно попросил я. — Не так давно твой малец помог важным хвостам из «Диктата» сделать кое-что полезное. Крииты приходили поблагодарить.

Нискирич кивнул, всецело соглашаясь с озвученной версией. Сощурился, сосредоточенно притушил остатки дымной палки в тяжёлой металлической пепельнице. И уточнил, снова будто бы невзначай:

— Труп на колёсиках переманивает моего мальчика?

— Ты серьёзно⁈

Мой фырк прозвучал до безобразия правдоподобно, а чу-ха с единственным клановым жетоном на чёрно-жёлтом жилете едва заметно вздрогнул.

— Отчего нет?

— Да брось, отец!

Впрочем, в тот же момент озвученная мысль посетила и меня. Скрывая растерянность, я оправил пальто и натянул рюкзак на плечо. Подмигнул отчиму, стараясь не переиграть: