— Он выпил почти целый бурдюк вина и рассказал как он что делал и с кем. Рассказ затянулся надолго. Честно говоря, удивлен был даже я, который знал его лучше всего — все-таки одна семья как-никак. Если описывать вкратце, то в нашей деревне его внимания сумел избежать только крупнорогатый скот, да и то, как мне думается, не полностью… При этом он так активно живописал и смеялся, что под конец не выдержал и помер, словив грудную жабу.

— Чего словив??

— Инфаркт, бестолочь, — вздохнул подросток, — тогда это так называлось.

— Интересный у тебя был дедушка…

— Не то слово. Многие вообще удивлялись, как он умудрился дожить до столь преклонных лет.

— С таким образом жизни?

— С такой страстью к чужим женам.

В машине снова наступила тишина. Череда дач снова сменилась густым лесом, бегущим по обе стороны дороги, а мы все молчали. В жизни каждого человека наступает тот момент, когда эмоциональная усталость достигает апогея. И вроде бы ты еще здоров и в полном порядке, но что-то давит на тебя сверху. Давит так, что даже ворочать языком уже просто нет сил. Слова застревают в горле, и единственного чего хочется — растечься по мягкому дивану, не думая ни о чем.

Кто-то в такие моменты ложится спать, кто-то наоборот пытается встряхнуть себя клубами, вечеринками или острыми ощущениями. Я же предпочитал просто в это состояние не попадать, прекрасно понимая, что пребывать в нем могу долго, но толку вот с этого не будет ни на грамм. Не зря кто-то из мудрецов сказал, что уныние — один из самых страшных смертных грехов.

— Сколько тебе лет? — неожиданно спросил я Стена, что-то жизнерадостно мурлыкающего себе под нос.

— Много, — улыбнулся он.

— Не ответишь?

— Нет.

— Почему? Такая большая тайна?

— Просто не вижу в этом смысла, — пожал плечами он, — не люблю ворошить прошлое.

— Бывает, что прошлое с успехом начинает ворошить нас.

— Бывает, — согласно кивнул он, не отвлекаясь от дороги, — и последние события — достойный тому пример.

— Ты про…

— Да. Позавчера была необычная ночь, — пустился в воспоминания он, — говорят, что в такие ночи, былые легенды оживают, становясь явью… Хотя некоторым из них, лучше бы оставаться в забвении навечно…

— Ты снова решил говорить загадками?

— Нет, просто задумался, — вздохнул он и дальше уже совершенно нормально продолжил, — в ту ночь я отдыхал за городом. Шашлыки, рыбалка, пол-ящика водки и хорошая компания, что может быть лучше для вдумчивого и неторопливого отдыха на природе? Только снаряд из РПГ, выпущенный с двухсот метров, прямо в костер, вокруг которого мы сидели. Весьма удачный ориентир, особенно ночью, ты не находишь?

Олег и Бард погибли сразу, остальные были тяжело ранены. Первым пришел в себя Кирюха, в момент взрыва он находился дальше всех от костра — собирал палатку. Его же первого и убили, вышедшие из леса фигуры с мечами. С мечами, Дима! Представляешь?! Я столько стали в руках не видел со времен битвы при… а да, что там говорить… Я смотрел как он умирает. Смотрел, как ему отрубают голову, разбивая ее затем ударом сапога в кашу. И ничего не мог поделать. Меня зацепило сильнее всех. Думаю, он и сам это понимал, давая нам время придти в себя. Понимал, что если не он, то мы останемся лежать там все.

Стен тяжело вздохнул, впервые за последнее время, утратив свою обычную жизнерадостность.

— Дальше был бой. Трое вооруженных ружьями и одной «Сайгой» людей, против пятерых, оставшихся в живых мечников. Сверхсила и скорость была у всех. Пули их не брали, а попасть в голову в такую быструю и опытную мишень — шансов мало. Ну а спустя пару минут, в живых на той поляне остался только я один… И знаешь, о чем я подумал тогда, стоя с двумя окровавленными мечами над телами своих друзей? Почему я, проживший и повидавший на своем веку так много, ни разу не встречал этих тварей? Почему густая кровь убийц, все еще стекала с моих рук на траву, а их тела уже давно рассыпались прахом? Почему я снова остался жив, когда все остальные уже отправились в забвение… В то мгновение я впервые за все это время прозрел. Все те странные совпадения, слухи, случайности, что происходили с людьми в жизни… все встало на свои места. Ты веришь в страшные сказки, друг мой?

— Теперь да, — прошептал я.

— А знаешь, какое самое опасное заблуждение в этом мире? — спросил он, и сам же ответил, — Думать, что знаешь все. Одна из сильнейших боевых и разведывательных организаций в мире. Доступ к абсолютно секретной информации. Причастность к новейшим разработкам и тайнам науки. Но на деле ты просто знаешь чуть больше, чем обычные люди. И забываешь, что чуть больше — это еще далеко не все.

В машине на мгновение снова повисло молчание.

— Тех, кого невозможно купить ни деньгами, ни похотью, ни властью, всегда брали именно этим. Я знал это и все равно попался. Как глупо… Впрочем, не я один.

— Но почему? — сглотнув комок в горле, пробормотал я, — если выходит так, что нас выращивали и собирали по всему миру, то какой смысл потом убивать?

— Вопрос на миллион долларов, — хмыкнул Стен, сворачивая с трассы на грунтовую дорогу, притаившуюся между деревьями, — может кому-то помешали, а может быть решили столь радикальным способом закрыть проект. Кто знает. Но мы думаем, что, скорее всего, это дело рук совсем других структур. Если нас выращивали в противовес тем, кто нас совсем недавно пытался убить, то сам понимаешь. В любом случае эти люди знают слишком много. А мы не знаем ничего. В том числе и то, как глубоко их разведка проникла в нашу.

— А почему ты думаешь, что есть какое-то деление? Вдруг у них там вообще одно на всех тайное правительство и все прочее.

— Было бы так, нас бы давно уже просто перерезали, а не выращивали на закрытых базах, — буркнул он, — да и просто посмотри на политику в мире. Если и есть такая организация, то в ней просто не может быть единства.

— Почему? Наоборот все логично. Стравливай государства муравьишек, имитируй и поддерживай их борьбу за власть, за ресурсы и все будет пучком.

— Возможно. А возможно и нет. У нас слишком мало информации. Мы знаем очень мало. Именно поэтому Митров отказался выходить на связь с командованием в Москве. Слишком уж все неоднозначно. А главный приоритет был всегда один — выжить любой ценой.

— Ты думаешь, нас предали?

— Сомнений быть не может, — отрезал Стен, — слишком много факторов указывает на это. Нас знали, как убивать. Нас знали, где убивать. У нападающих была полная информация по нашему месторасположению. На базе, по рассказам выживших, они вообще ориентировались, как у себя дома. И если ты вспомнишь, кто пришел за нами, то ты не станешь обвинять его в излишней осторожности. Именно поэтому мы решили выждать.

— Вампиры…

— Да. Легенды оказались на редкость живучими.

— Кто еще из наших остался?

— Я и все мои братья, хвала богам. Севера расстреляли с пистолета в его же собственной квартире, но он выжил и сумел вывести семью. Куда именно — не сказал, да мы и не спрашивали. Чем меньше людей об этом знает, тем меньше шансов, что информация попадет ни в те руки. Пытки и плен еще никто не отменял. Группы охотников, прикрывающих мертвую зону больше нет. Из нее остался я один. Тебя подловили за городом, а Митрова застрелили на выходе с работы. Слышал, же уже про штурм здания? Громкое будет дельце…

— Но ведь он же сейчас с нами?

— Да, — кивнул подросток, — но с ним вообще странное дело. Пуля разнесла голову с двухсот метров. Снайпер бил с соседней крыши. Я сам видел, как утром выносили тело. Выжить он не мог никак. Но в ту же ночь, буквально через полчаса после его смерти, в ближайшем морге вдруг очнулся совершенно мертвый до этого труп безымянного бомжа. Довел до обморока дежурного врача, спер у него одежду и, сделав пару звонков, смылся из больницы. Его ты и видел сегодня за столом. Как у него так получилось Митров и сам понять не может. Он просто очнулся на холодном железном столе и первое что увидел, как над ним заносят скальпель. Естественно он испугался и перехватил руку доктора. Что было дальше — ты знаешь. Потом с ним, конечно, поработали Духобор и Алиса, но докопаться до сути так и не смогли, а сам он никаких новых сил в себе не чувствует.